Беглый взгляд на тексты, в которых анализируется отдаленное будущее России (условно «после Путина»), показывает серьезную разницу в прогнозах «экспертного» и «медийного» сообществ, пишет политолог Владимир Пастухов.
В экспертной среде преобладает завидное спокойствие и уверенность в том, что после путинской распутицы река русской жизни естественным путем вернется в берега. Империя немного пообламывается по краям, но в целом сохранится. Режим испытает некоторое возмущение на локальном уровне, в основном на периферии, но в целом все останется «по-прежнему, по Брежневу». На смену Путину придет один из членов его команды, который продолжит его курс, но без эксцессов и перегибов с тенденцией к постепенной либерализации внутри и нормализации вовне. Причем чем с более близкого расстояния эксперт имеет возможность наблюдать процессы, тем спокойней и уравновешенней его прогнозы, тем меньше он видит поводов для серьезных катаклизмов.
Медийное сообщество, напротив, живет ожиданием бури. “Послепутина” представляется ему по Солженицыну “Россией в обвале”. В возможность либерализации мало кто всерьез верит, зато все ждут диктатур еще более крутых, чем путинская, но непонятно, каким идеологическим соусом заправленных. В том, что путинские соратники будут первыми, кто перехватит власть, и тут все согласны, но очень мало кто верит, что они эту власть долго удержат в своих руках. И да, чем дальше то или иное медиа расположено от России, тем апокалиптичнее его прогноз. Распад России на удалении начинает казаться не просто возможным, но как бы неминуемым.
В целом, я привык с доверием относиться к прогнозам экспертного сообщества. Я, в частности, извлек важный урок из пандемии, когда в обществе царила паника, но большинство профессиональных экспертов утверждало, что через несколько лет жизнь вернется на круги своя. И так оно в основном и случилось, если не считать нескольких уходящих за линию горизонта трендов. Но в случае с «послепутина» меня гложат некоторые сомнения. То есть, как говорил в таких случаях Лужков: «Если Вы не против, то я за». Лучше бы сбылись надежды профессионалов, чем видения мистиков. Есть, однако, нечто, что заставляет меня прислушиваться к тревожным пророчествам прорицателей.
Это нечто – темная энергия масс. Кажется, Бердяев называл ее «темным вином русской истории», которое периодически «разливается» кровавым морем русской революции. Во времена Бердяева мы еще не имели таких развернутых представлений о Вселенной, как сегодня. Теперь мы знаем, что семьдесят процентов массы Вселенной составляет «темная энергия», о которой мы ничего не знаем. Думаю, это легко экстраполируется на любой социум. Многие десятилетия мы наблюдаем за тем, как происходит накопление этой «темной энергии» в России. Если поначалу это был поступательный процесс, то в условиях войны, можно сказать, заработал «адский термоядерный реактор», ежесекундно вырабатывающий мегабайты этой «темной энергии».
Мы видим, как эта энергия производится, но не видим, как она тратится. А это значит лишь то, что она накапливается в каком-то гигантском историческом конденсаторе, готовом в любую минуту разрядиться электрической дугой хаоса. В связи с этим у меня имеется только один-единственный вопрос к аналитикам, строящим оптимистичные графики «деэскалации» путинского режима через его эволюцию – как в этих расчетах учитывается «темная энергия» ненависти, накапливавшаяся в циклопических масштабах в течение всей эпохи посткоммунизма?
Добро пожаловать в реальность!