Каким оказался уходящий 2023 год для беларуского общества, демократической оппозиции и режима? Историк и политический обозреватель Александр Фридман смотрит на ситуацию пессимистично.
— В целом для режима Лукашенко год успешный. Режим устоял, фундаментальных угроз не наблюдалось, никаких шатаний в течение года не произошло. Видимо, все, что хотели воплотить в жизнь в плане сохранения власти, удалось: экономика не обвалилась, новых серьезных санкций не вводилось. Так что Лукашенко, думаю, может оценивать уходящий год для себя довольно хорошо. Вряд ли в будущее Лукашенко смотрит оптимистично, но, кажется, после 2020-го это был лучший год для него.
— Расправа над внутренним протестом, или инакомыслием, завершилась?
— Протеста уже никакого не было. И даже те партизанские выходки, которые происходили (мы до конца так и не узнали, что все-таки произошло в Мачулищах), вряд ли представляли серьезную угрозу.
Но есть и другой фактор, о котором мы, собственно говоря, не знаем ничего, — состояние здоровья Лукашенко. Может быть, здоровье таково, что ему не до радости. Хотя по внешним показателям все выглядит радужно. Все большие риски и ужасы развеялись: война на территорию Беларуси не перекинулась, режим устоял, так что он может достаточно спокойно смотреть в будущее.
Лукашенко может записать себе в актив и то, что он ослабил симпатии к верхушке протестного движения внутри Беларуси. Но тут ничего фундаментального ничего не произошло: влияния руководства протестов на политическую ситуацию в Беларуси практически нет.
Беларусы в Беларуси живут в другой реальности, чем эмиграция
— Оппозиция, которая оказалась за пределами страны, больше не влияет на внутрибеларуские процессы?
— Конечно, воздействует: есть аудитория, есть люди, которые следят за деятельностью демократической оппозиции из Беларуси. Политизированная часть общества, непримиримая по отношению к Лукашенко, но это, безусловно, не большая часть общества. Большинство не так политизировано: у части период политизации прошел, часть переживает период разочарования или вообще симпатизирует режиму. Они живут в другой реальности. Думаю, большинство беларусов на самом деле являются реалистами, они понимают, что живут здесь и сейчас. Действительно, есть Светлана Тихановская, она говорит правильные вещи, встречается с серьезными людьми, но какое влияние она оказывает на условного рабочего в Могилеве, на его жизнь? Никакого. И что она может ему предложить? Собственно говоря, ничего не может предложить. Тогда какой смысл рабочему из Могилева интересоваться ее деятельностью? У него совершенно другие интересы и запросы: он хочет получать зарплату, за которую может жить, он, наверное, не хочет, чтобы на территории Могилевской области шли боевые действия и по Могилеву наносились удары. Он не хочет, чтобы его призвали в беларускую армию и отправили штурмовать Авдеевку.
Следует отметить еще один фактор. Это и беларуская история, но и в то же время общеевропейский феномен. Реалии, в которых мы живем, настолько печальные, а новости не внушают никакого оптимизма, поэтому многие люди вообще выходят из политической повестки. А кроме того, люди, уехавшие после 2020 года из Беларуси, все еще живут событиями 2020 года, переживают те события особенно сильно, потому что сам выезд из страны связан с протестами.
А те, кто остался в Беларуси, не перевернули страницу, как это хотелось бы Лукашенко, но у меня нет ощущения, что эти люди живут воспоминаниями о протестах. У них уже совершенно другая реальность, и для многих из них Светлана Тихановская уже в прошлом. Очень грустно, но таковы политические реалии. Иначе у политиков в изгнании не получается. Судьба Тихановской и всех демократических сил — типичная история политиков в изгнании, которая много раз случалась в Европе. Находясь в изгнании, ты постепенно и источники информации, не говоря уже про инструменты влияния на внутриполитические процессы. В этом смысле вряд ли Тихановская может назвать уходящий год успешным для себя.
В беларуском котле снова копится пар
— В каком состоянии находится сейчас беларуское общество? Оно не перевернуло страницу, живет в другой реальности…
— При оценке ситуации я бы ориентировался на опросы Chatham House — все равно ничего лучше нет при всей ограничености опросов, которые они проводят. Они констатируют деполитизацию общества, стабилизацию поддержки режима, показывают рост аудитории государственных СМИ и российских СМИ, они демонстрируют, что в Беларуси по-прежнему симпатии к России носят всеобъемлющий характер, что большинство высказывается за союз с Россией в той или иной форме, что большинство выступает за членство в ОДКБ.
Безусловно, остались люди, которые отвергают режим. Они остались, и значительная часть тех, кто в 2020 году отвергал режим, не перешла на его сторону. Лукашенко не удалось перетянуть на свою сторону значительную часть людей, протестный электорат не стал его электоратом. Но, похоже, ему удалось вбить в головы огромному количеству беларусов, чтобы любые изменения а) невозможны, а б) желание этих изменений наказуемо. В этих условиях происходит деполитизация общества. Понимание того, что политика — это не просто отсутствие что-то изменить, но еще и опасно, заставляет людей отстраняться от политики.
Нынешняя ситуация во многом напоминает историю Советского Союза: люди, которые очень хотели, даже могли слушать зарубежные голоса (Радио Свобода, Голос Америку, Немецкую волну). Но слушало ведь меньшинство, слушали интеллектуалы, а люди, у которых не было причин любить СССР, взвешивали все риски для себя: послушаю я вражеские голоса, но что они изменят в моей жизни?
Наверное, то же самое происходит и сегодня. Видимо, и сегодня много людей, которым и хочется, и колется, которым хотелось бы услышать альтернативную точку зрения. Но при этом власти внушают, особенно аудитории, которая не грамотна в цифровом плане: зайдешь на такой-то сайт и получишь такой-то срок. Найдется множество людей, которые скажут: а зачем мне это надо?
В таких условиях демократическая аудитория сдувается. Естественно, достаточно людей, которые, возможно, даже открыто смотрят запрещенные сайты, ведут себя вызывающе. Вызывающие диссиденты были даже в Советском Союзе, и далеко не всех, кто вел себя вызывающе, наказывали. Но в целом очевидно, что это меньшинство: количество подписчиков телеграм-каналов падает, аудитория ютьюба тоже оставляет желать лучшего. Государственные СМИ накручивают свою аудиторию, и вообще, не всякий, кто смотрит беларуское телевидение, того же Азаренка, является адептом лукашизма. Но пропаганда имеет свою аудиторию и продвигает свои нарративы. А насколько успешно — покажет уже будущее.
— То есть, в беларуской кастрюле, запечатанной репрессиями, снова происходит накопление протестного пара?
— Да. Но при этом беларуский случай все больше напоминает иранский. В Иране уже на протяжении долгого времени — с конца 70-ых, было множество демократических движений, причем сильных движений. И всякий раз, когда возникала волна протестов, в том числе и силовых протестов, и на Западе, и в самом Иране говорили: выросло новое поколение, которое уже не запугаешь и ничего не сделаешь. Но всякий раз режиму удавалось сохранить власть: фундаменталистам аждый раз удавалось подавить, уничтожить протест самыми жестокими методами. Я думаю, что когда-нибудь иранцы поднимутся снова, но оптимизм (еще немножко, еще чуть-чуть — и обязательно дожмем) в Иране постепенно уменьшается.
В беларуском случае точка зрения «Лукашенко навсегда» пошатнулась в 2020 году, но сейчас она снова зацементировалась. И опять слышны разговоры: что в Беларуси может измениться? Когда закончится земное существование диктатора, тогда закончится и его эпоха. Точка зрения о том, что в Беларуси что-то может измениться изнутри, практически сошла на нет. Беларусы почувствовали себя в 2020 году субъектами, почувствовали, что могут сами решать свою судьбу. А до того Лукашенко внушал всем: вы субьект в моих руках, сделаю с вами, что захочу. Сейчас превращение народа из субъекта в объект не только возобновилось, режим прилагает титанические усилия, чтобы сломать людей и парализовать их волю.
Путин не позволит Лукашенко уйти?
— Какие вызовы перед Лукашенко встают в следующем году? Весь электоральный цикл, запланированный на 2024—2025 годы, может внести свои коррективы в планы режима?
— Думаю, нет. Думаю, это тест для Карпенко: как он проведет «выборы» с введенными ограничениями. Для режима «выборы» — тестовая площадка. И конечно, приложит максимум усилий для создания явки. Уже ведь говорят по телевизору: люди не придут на выборы, а «беглые» скажут, что наши выборы не легитимны. Поэтому власти всеми способами (думаю, до силовых методов, с угрозами, с запугиванием) не дойдет, но давлением и проапагандистской обратокой режим будет пытаться создать максимальную явку.
Для Лукашенко явка сама по себе ничего не значит: сколько надо, столько и напишут. Ему нужно отработать технологию, посмотреть: насколько рабы готовы сами быть рабами — добровольно пойдут исполнять или все-таки надо еще загонять? Вот для этого и будут использоваться эти «выборы». Думаю, списки «кандидатов-депутатов» уже утверждены. Эта кампания его абсолютно не интересует.
Будут ли провокации со стороны режима наподобие предотвращенного «теракта» или новых крыс в канализации? Не вижу причин устраивать такие представления. Электорат Лукашенко и так готов, а остальные, скорее всего, не поверят. А если и поверят, значит, по стране бродят какие-то террористы, значит, не все спокойно и не все так стабильно в беларуском королевстве. Угрозы какие-то будут (уже сейчас спецслужбы носятся с хоругвями), но вряд ли стоит ожидать серьезных провокаций.
Думаю, эти «выборы» пройдут настолько скучно и не интересно, что Лукашенко потом попытается их продать как идеальную кампанию.
— Но электоральные кампании — не единственное, что должно беспокоить Лукашенко. Никто не знает, как дальше повернется война.
— Война — это Дамоклов меч над Лукашенко. Когда твой главный союзник, опекун, «брат», развязавший и ведущий войну, будь и сам готов в любой момент вступить в боевые действия. Пока Лукашенко удается избежать самого нехорошего сценария. Но это совсем не значит, что Россия не попытается втянуть Лукашенко в войну, если ей это понадобится.
Самый главный вопрос следующего года для Лукашенко: что делать? Выдвигаться самому в президенты или не выдвигаться? Думаю, у него еще нет решения.
— Исходя из каких факторов он будет принимать окончательное решение?
— Думаю, главным фактором будет война. Конечно, свою роль будет играть внешнеполитический фактор. И позиция России. Не стоит исключать, что Россия не позволит Лукашенко уйти. Как бы парадоксально ни звучало, раз остается Путин, раз он до конца тянет лямку, а Путин с Лукашенко спаяны, — как тут уйдешь? Здесь вам не Казахстан, хотя Назарбаев уходил в том числе и по состоянию здоровья. Лукашенко создал механизм передачи власти, но никто не знает, будет ли он работать. А кроме того, никто не возьмется предсказать, какие процессы ожидают Россию.
Так что у Лукашенко хватает рисков. Ему принимать решение — тяжелое решение.
Добро пожаловать в реальность!