Разница между нынешней исторической развилкой и той, к которой мир пришел к концу 1980-х годов, состоит в том, что тогда советско-российская модель продемонстрировала явный кризис, а западная – явный успех. Сегодняшняя ситуация куда хуже, пишет на "Свободе" филолог, культуролог, профессор Венецианского университета Евгений Добренко
Россия оказалась в тупике, но кризис переживает и Запад. Причем обширный и глубокий кризис – и политических институтов, демонстрирующих неспособность противостоять популистскому наступлению на либеральную демократию; и безопасности, которая становится все более хрупкой из-за бессилия Запада противостоять агрессивной стратегии стран, продвигающих ревизионистскую повестку на международной арене; и духовный, который выразился в том, что целые поколения молодежи, пораженные примитивной идеологией воукизма, самоубийственно неспособны отстаивать ценности свободного общества.
Социальная инженерия на послевоенном Западе, важной частью которой стала политика памяти, была направлена на нейтрализацию традиционной агрессивности патриархальных обществ через модернизацию, вливание огромных инокультурных масс в ранее этнически гомогенные общества, через мультикультурные эксперименты, легализацию и нормализацию "нетрадиционных сексуальных отношений", пропаганду толерантности и т. д. Центром политики памяти на Западе стал Холокост. Но ассоциация с жертвами сыграла с европейцами злую шутку. В результате на Западе возникло поколение (и уже не одно!) людей, которые не просто отрицают войну и насилие как политический инструмент, а с ней и остальные традиционные добродетели типа патриотизма, "защиты Отечества", воинской доблести и т. п., но, по сути, вообще не готовы ни к защите собственных ценностей, ни к защите собственных стран. Да, европейцы наконец научились мирному сосуществованию на своем континенте. Но как невозможно быть вегетарианцем дома и мясоедом в ресторане, невозможно быть одновременно пацифистом внутри своей страны (или Запада в целом) и воином – защитником их интересов и ценностей перед лицом внешней угрозы и агрессии.
И вот результат. Война, развязанная Россией в Украине, продемонстрировала не только неготовность самой России к авантюрам подобного масштаба, показав, что "вторая армия мира" по полгода без "мясных штурмов" не в состоянии захватить какие-то три деревни в степи, но, что куда опаснее, выявила бессилие НАТО перед лицом российской агрессии.
В марте этого года разведка НАТО подсчитала, что к концу года Россия, вероятно, произведет почти три миллиона артиллерийских снарядов и тем самым примерно в три раза обойдет по этому показателю совместное производство США и Европы. Северная Корея поставила России миллионы снарядов и десятки тысяч ракет. Иран поставил десятки тысяч ракет и беспилотников. А Евросоюз, как сообщают, так и не смог поставить Украине запланированный миллион артиллерийских снарядов и ракет. Проблема проста: ЕС пока не может столько произвести. Вдумаемся: США и ЕС – первая и третья экономики мира – не могут поставить миллион снарядов Украине перед лицом экзистенциальной угрозы ей и себе. А Северная Корея – страна-изгой, население которой голодает, может безболезненно поставить миллионы снарядов своему союзнику.
Нет, проблема не в экономике. Согласно прогнозам МВФ, к концу следующего президентского срока ВВП США превысит 34 трлн долларов. Неслыханные цифры роста и в других развитых странах. Но что толку в экономике, огромных ресурсах, используемых США на оборону, если они не в состоянии быть использованы на решение проблем климата и прекращение безумных войн, на решение экзистенциальных проблем, стоящих перед человечеством? Тот факт, что самый мощный и непобедимый оборонный альянс в мировой истории не в состоянии обеспечить Украину... артиллерийскими снарядами, тогда как Северная Корея поставила России миллионы снарядов, а Иран сотни тысяч дронов и ракет, приводит к печальному выводу: новая "ось зла" с ВВП, просто несопоставимым с ВВП стран "коллективного Запада", страны, десятилетиями обложенные всеми возможными санкциями, легко переиграли Запад со всеми его усилиями помочь Украине и уберечь мир от мировой войны. Как возможно, чтобы страны, материальные и человеческие ресурсы которых в сотни раз превышают ресурсы стран-изгоев, не в состоянии были бы с ними состязаться?
Самоубийственной идеологии, следуя которой Запад десятилетиями ставил на себе мультикультурный эксперимент, соответствовала и самоубийственная политика. Военные эксперты сходятся на том, что в результате систематического сокращения численности войск и военных арсеналов уровень боевой готовности НАТО в последние десятилетия настолько низок, что без американской поддержки европейские страны вряд ли смогут отразить потенциальное вторжение российской армии. Bloomberg пишет даже о том, что силы НАТО в Европе превратились в "потемкинскую армию".
С одной стороны, мы имеем дело с синдромом иждивенца. Европе незачем было тратиться на оборону, поскольку она привыкла к американскому зонтику. В результате, например, Франция за последние три с половиной десятилетия сократила численность своих вооруженных сил на 56 процентов, и они насчитывают сейчас 203 850 человек. Британия пошла еще дальше. Даже сейчас, когда мир радикально изменился, она продолжает сокращать численность армии и планирует к 2025 году довести ее до 73 тысяч человек, что станет низшим показателем со времен наполеоновских войн!
С другой стороны, в условиях демократии правительства не сами ведь выбирают такие приоритеты. Сейчас, когда война разразилась в центре Европы, европейские города заполнены антивоенными и антинатовскими граффити и призывами "дать шанс дипломатии". Антиамериканизм и антиатлантические настроения чрезвычайно широко распространены в Европе. Это не может не сказываться на политической риторике и в конце концов на оборонной политике.
Основная проблема – нехватка военных. Как оказалось, отказ от обязательного призыва – вещь необратимая. Вернуть призыв стало политически невозможным, поскольку такой шаг стал бы для любого политика самоубийственным. Но рекрутирование также не является выходом из-за малопривлекательности военной службы для молодых европейцев. Последствия налицо: для Германии размещение за рубежом одной бригады численностью в несколько тысяч солдат оказалось бы серьезным вызовом. Франции для мобилизации 20 тысяч военных потребовался бы месяц. Британии потребуется больше месяца для того, чтобы собрать одну дивизию в 20–30 тысяч человек…
В начале года газеты писали от том, что из-за дефицита персонала на флоте правительство Британии вывело из эксплуатации два из 11 фрегатов Королевского флота: на них… некому служить. А сегодня, когда я пишу эту колонку, Би-би-си публикует интервью с замминистра обороны Великобритании, вынося в заглавие цитату из него: "В большой войне британская армия кончится через полгода". А чего можно ожидать от армии размером менее 109 тысяч человек, включая 26 тысяч добровольцев-резервистов? И это одна из самых боеспособных армий Европы!
Можно сказать, что Британия, Франция или Германия, страны "старой Европы", изнеженные и разложившиеся под влиянием либеральных веяний, с меньшей степенью вероятности станут жертвами российской агрессии и что куда большая опасность нависла над странами Восточной Европы. Польша – страна, исторически имеющая, пожалуй, самые сложные отношения с Россией, считается оплотом "новой Европы". Казалось бы, уж там настрой иной. Но оказывается, что, согласно проведенному в апреле соцопросу, только 59% граждан готовы остаться в стране в случае начала войны и только 11% готовы оказать вооруженное сопротивление агрессору. Причем, чем выше образование респондента, тем более он склонен думать о бегстве от войны за границы своей страны. Польские СМИ отмечают новый тренд: вместо покупки жилья в своей стране молодые поляки инвестируют в недвижимость в Испании – там меньше риска, что твоя недвижимость окажется под российскими бомбами.
Нынешнее молодое поколение Запада не желает проливать кровь даже за свою страну. Неудивительно, что Восточная Европа, не говоря уже о Западной, "устала" от войны в Украине. Население отдает предпочтение политикам, которые обещают "диалог с Россией" вместо опасного противостояния. И как следствие, мы видим сильные позиции пророссийских политиков практически по всему периметру противостояния: в Словакии, Венгрии, Румынии, Болгарии, Молдавии.
Вследствие отказа от обязательной военной службы реальностью стала ситуация, когда армия превратилась в одну из профессий (и далеко не самую распространенную или престижную), тогда как в случае войны все иные профессии станут нерелевантными. В нынешних демографических реалиях содержание полноценной, а не потешной армии, имеющей серьезный мобилизационный резерв, становится неподъемной проблемой для всех стран Запада.
И здесь мы опять возвращаемся к теме Второй мировой войны. Она является хрестоматийным примером того, как действия людей приводят к результатам, прямо противоположным их интенциям. Первая мировая война взорвала мир, который, как и сегодняшний мир, долго жил без мегавойн, погряз в довольстве и чересчур гуманизировался. И в самом деле, прошло сто лет после окончания Наполеоновских войн. Социальный, культурный и технический прогресс был невероятным. Не меньшим, чем нынешний прогресс в средствах коммуникации. Расширение политических свобод и прав и демократизация образования и культуры, развитие медицины и революция в транспорте, появление парового отопления и канализации в городах. Все это изменило жизнь миллионов людей. Но главное, произошла гуманизация во всех сферах – от образования до пенитенциарной системы, то, что на языке тех лет называлось "смягчением нравов". И в этих условиях начинается неслыханная бойня, в ходе которой мир резко сдает назад и заваливается вправо. Те, кто возглавили эти консервативные революции, этот правый поворот, были не просто империалистами, но сторонниками социального дарвинизма, милитаризованного расизма, ненавидевшими всякую цивильность. Во Второй мировой войне этот культ насилия, мачизма и агрессии достиг кульминации. И только после того, как бомбами союзников вся эта архаика была буквально вколочена в бетон и землю, начался откат.
Вторая мировая война привела к последствиям, прямо противоположным интенциям тех, кто ее развязал. Она лишила европейцев драйва, который делал неизбежным войны, последняя из которых стерла или оставила в руинах половину континента. Но, лишив Европу той пассионарности, которая создала цивилизационную, индустриальную, технологическую, культурную мощь Запада, кастрировав ее, она сделала ее бессильной перед лицом окружающего ее мира. Как нельзя быть немножко беременным, нельзя быть немножко кастратом. Низкий тестостерон не менее опасен, чем высокий. Сегодня часто приходится слышать, что среди западных лидеров нет ни одного with balls. Но правда состоит в том, что в современном западном обществе отсутствует спрос на таких политиков, поскольку balls оказались атрибутом лишь редких особей. Сегодня мы видим целые страны и поколения без balls.
Подобно тому, как любое лекарство имеет побочные эффекты, любое действие имеет последствия противоположного свойства: вы обрезаете своим домашним питомцам ногти, чтобы они не ранили друг друга, но тем самым снижаете их способность защитить себя от других животных, когда они оказываются за пределами дома. Мне часто приходится слышать от людей моего поколения слова о том, насколько нынешние молодые люди лучше нас: они добрее, эмпатичнее, чувствительнее. Это все прекрасно. Но есть проблема: окружающий мир изменился мало. Не надо даже далеко ходить. Достаточно посмотреть на восток, где Россия реконструирует вчерашний день Европы. Не говоря уже о "глобальном Юге". Как нельзя построить социализм в одной стране, нельзя создать "открытое общество" на одном континенте. Травоядные в мире хищников не выживают. Они сами становятся их добычей. Мир следует принимать таким, каков он есть. Человечество выжило потому, что научилось адаптироваться.
Кризис современного мира, который, хочется надеяться, не перерастет в Третью мировую войну, возник от того же, отчего возникли первые две мировые войны: от дисбаланса, когда одна часть мира слишком быстро и слишком далеко ушла вперед. После Второй мировой войны мир еще помнил об этом. И этому мы обязаны крушением колониализма, искоренением нищеты и голода, расширением доступности образования и медицины. Но процесс этот имел и побочные последствия: с одной стороны, радикализацию той части мира, которая в силу исторической инерции оказалась не в состоянии вытащить себя из болота архаики, и, с другой стороны, либерализацию западных обществ до такой степени, что они утратили способность к сохранению собственной идентичности и защите собственных ценностей, что сделало их крайне уязвимыми перед лицом агрессивного наступления архаики. Одни поколения сменили другие, но прежнее противостояние модерна и архаики осталось. Прежде оно заканчивалось разрушительными войнами. Остается надеяться, что приращенный за прошедшие после Второй мировой войны десятилетия опыт и память позволят преодолеть этот кризис без большой войны.
Добро пожаловать в реальность!