При разграничении авторитаризма и тоталитаризма есть один тонкий момент, на который, как мне кажется, сегодня обращается недостаточно внимания, пишет политолог Владимир Пастухов.
Если посмотреть на вопрос под углом зрения соотнесения этих режимов с «классическими» политическими формами, то авторитаризм является, скорее всего, деспотией, то есть антиподом монархии, а вот тоталитаризм больше похож на «охлократию», то есть на антипод демократии. Почему это важно? В бытовом обиходе тоталитаризм воспринимается как тяжелая форма авторитаризма, но не более того. Поэтому предполагается, что, если авторитаризм принято лечить демократией (что по сути верно), то и тоталитаризм можно вылечить еще большей демократией. Но, к сожалению, «все не так однозначно», и тоталитаризм демократией не лечится. По крайней мере, сразу после окончания острой фазы.
Тоталитаризм имеет принципиально иную природу, чем авторитаризм. Это качественно разные социальные патологии, имеющие между собой лишь поверхностное сходство. Так множество болезней вызывает сыпь, но причина ее появления у каждой болезни своя, и методы лечения могут зачастую быть противоположными. В авторитарном (или, как его еще называют, «полицейском») государстве первичным источником неправового насилия является власть, распространяющая многочисленные метастазы в ткань общества. При тоталитаризме все сложнее. Здесь власть играет лишь роль триггера, первичного звена болезни. Она таким образом воздействует на ткани общества, что практически каждая его отдельная клетка становится самостоятельным изотопом, излучающим насилие. Дальше роль власти сводится к политике двух «П»: провокация и популизм. Власть одной рукой провоцирует перманентный запрос на насилие со стороны общества, а другой – организует популистский ответ на этот непрерывно растущий запрос.
Современный русский посттоталитаризм не является исключением из правил. Более того, как и в случае с «русским марксизмом», его архитекторы в своих экспериментах вдохновлялись «передовыми западными идеями», то есть даже в этом мутном деле они не были первопроходцами. Вся нынешняя кремлевская премудрость – это всего лишь «перепертая на язык родных равнин» теория управляемого хаоса. Кремль собственноручно погрузил страну в хаос, развязав в России в 2020 году «холодную гражданскую войну», и теперь, чтобы эта страна не взорвалась от перегрева, выводит излишнюю энергию через войну империалистическую. Война в таком раскладе – это нечто вроде радиатора, охлаждающего систему. Главное в этой ситуации для Кремля - не проиграть эту войну, а вести ее он может бесконечно долго, потому что война в этой системе - органичная часть общего замысла. Тоталитаризм предполагает войну так же, как автомобиль на двигателе внутреннего сгорания предполагает наличие выхлопной трубы. Если тоталитарная система отказывается от войны, ее ждет судьба СССР.
Так или иначе, но источником смертельного излучения в созданной «под Путина» системе является все общество, а не власть. Власти в этой системе отведена роль диспетчера, который регулирует мощность и грамотно направляет потоки насилия в нужное русло. Поэтому если просто снести власть («убрать Путина», как об этом многие мечтают), то глобально это приведет на первом этапе только к тому, что управляемый хаос станет неуправляемым, а организованное насилие - неорганизованным.
Мы имеем дело с обществом, которое излучает насилие, как обогащенный уран излучает радиацию. Пока это управляемая реакция, которая не становится цепной лишь потому, что власть умело утилизует излишки «темной энергии». Допустим, что эта рука, вцепившаяся мертвой хваткой в пульт управления, отсекается. Какой из сценариев кажется более вероятным: общество чудесным образом самоорганизуется и подавляет насилие внутри себя или начнется цепная реакция насилия, которая, в конечном счете, родит в клубах ядерного гриба «нового Путина»? Тут однозначного ответа нет, но лично мне второй сценарий кажется более вероятным.
Предупреждая упреки в том, что, рассказывая о неизбежных вызовах, с которыми столкнется российское общество в случае революции, я «топлю» за существующий режим, хочу сказать в свое оправдание, что я не считаю нужным упрощать ситуацию лишь потому, что это может кого-то напугать и заставить схватиться за существующую действительность как за соломинку. Пугливым вообще не стоит задумываться о будущем России – это страшная сказка для взрослых с нехорошим концом, которую людям со слабыми нервами вообще лучше не читать. Для остальных скажу, что уже сегодня обозначилась дилемма, о которой «приличные люди» предпочитают умалчивать. Без широкого демократического движения из наезженной колеи децивилизации (хронической культурной недостаточности) Россию не выдернуть, а любая демократизация в существующих условиях приведет к тому, что страну захлестнет вал насилия самого похабного, погромного толка.
Естественным и, по-видимому, единственно возможным ответом на эту угрозу является решение опустить в перегретую радиоактивную социальную массу тормозящие «свинцовые стержни» новой диктатуры. То есть, сказав «А», необходимо договариваться и до «Б». Если мы признаем неизбежность революции в России, то мы должны признать и неизбежность революционной диктатуры в ней. А если мы признаем неизбежность революционной диктатуры, то мы должны задать себе вопрос о том, какие механизмы могут быть предложены для того, чтобы предотвратить превращение революционной диктатуры в реакционную (и заход России на третий круг «сталинизма-путинизма»)?
По отношению к этой дилемме «приличная публика» разделилась на «циников» и «ханжей». Ханжи как ни в чем не бывало продолжают повторять мантру о вечном царстве свободы, а циники поддерживают эти пустые разговоры, не собираясь никакую свободу после падения режима давать. Потому что разговоры о свободе для циников – это и есть путь к желанной новой диктатуре. Я, как минимум, предлагаю вывести эту дискуссию из тени и поговорить о проблеме начистоту без ханжеских ужимок и циничной лжи.
Опуская многочисленные детали, которым не место в формате поста в Телеграм, вернусь к главной мысли, терзавшей меня в 90-е – о том, что гарантии правового государства и конституционализма (ну и, конечно, демократии) лежат не в юридической и институциональной плоскости, а в культурной и политической плоскостях. Полноценной гарантией от вечной диктатуры может быть только конституционно-демократический общественный консенсус, то есть ценностное (если хотите - «понятийное») единство элит. Все остальное – мираж.
Здесь мы подходим к принципиальному пункту о том, кто будет контролировать «свинцовые стержни» на первом этапе после практически неизбежной в России революции (я сейчас не о сроках, а по сути; хоть через 50 лет – расклад не изменится). Если это будет «узкая группа единомышленников», спаянная «демократическим централизмом», то какими бы страшными клятвами члены этой группы не клялись в своей верности «демократической России будущего», они вынуждены будут создать еще более жесткую диктатуру, чем путинская. То есть, чем уже круг лиц, контролирующих «свинец» после революции, тем быстрее будет восстановлена самая одиозная версия диктатуры. И наоборот, чем шире и разнообразнее этот круг, тем меньше шансов на то, что послереволюционная диктатура переродится в реакционную.
Таким образом, вопрос о демократическом будущем России даже в самой отдаленной перспективе зависит во многом от сегодняшней способности элит создать широкую властную коалицию для контроля аппарата насилия в условиях неизбежной послереволюционной диктатуры. Чем шире коалиция, тем тяжелее будет кому-то одному подмять аппарат революционного насилия под себя. Из механизма взаимодействия фракций внутри революционной коалиции и опыта компромиссов при разрешении неизбежных коалиционных противоречий только и может родиться будущая российская демократия.
Такая логика существенно противоречит логике набирающего силу в условиях войны «белопальтового движения», которая не расширяет, а сужает базу будущей коалиции до малюсенького сектантского кружка. И поэтому даже если вследствие военной катастрофы этому кружку удастся стать властью, во что лично я не верю, то ничего другого, кроме красного террора, уже однажды реализованного большевиками первой генерации, этот кружок предложить не сможет. Более того, вопреки сложившемуся сегодня «оппозиционному мейнстриму», логика широкой коалиции предполагает сотрудничество и компромисс с той частью «системы», которая готова стать «предателем своего класса». Да, это отступление от принципа справедливости, в соответствии с которым каждый, кто способствовал становлению этого режима и началу этой войны, должен в полной мере понести наказание. Но, как говорил Медичи, (по крайней мере, голливудский): выбор всегда есть только у того, кто готов проиграть.
Добро пожаловать в реальность!