Последние недели выдались богатыми на разного рода инициативы по «прояснению» образа прекрасной России будущего, пишет российский политолог и экономист Владислав Иноземцев.
Выдвигали их, разумеется, по большей части иностранные агенты, нежелательные организации и самые разнообразные прочие враги России настоящего, а предложения зачастую оказывались столь экзотическими, что вызывали бурную реакцию даже в среде оппозиции, большей частью уже бежавшей из страны.
Я не считаю себя футурологом, который может предсказывать будущее, и тем более политиком, готовым такое будущее творить. Однако, слушая происходившие обсуждения и читая некоторые опубликованные тексты, я ощущал в них нечто, чего не мог ясно выразить, но что порождало во мне чувство колоссального разрыва между выстраиваемыми концепциями и реальностью, в которой живут и действуют их авторы. Наконец, когда я с интервалом в несколько дней прочел новую книгу Михаила Ходорковского и статью Василия Жаркова в «Новой газете Европа», мне показалось, что я понял одну из главных проблем, которая постоянно преследует «хороших русских».
Приведу потрясшие меня фрагменты целиком. Михаил Борисович, рассуждая о пост-имперском кризисе, который пережила Россия (и который, я бы добавил, ей еще «светит» в будущем), называет этот кризис «неуникальным» и пишет, что из него «можно выходить по-разному: либо потратить все ресурсы на имитацию, создать иллюзию силы, видимость возрождения, за фасадом которого прячутся развалины всё того же старого общества, либо пройти через глубокую духовную, социально-экономическую и политическую трансформацию и стать сильными по-настоящему. Те же немцы освоили оба варианта: по одной дороге они пошли после Первой мировой войны, что привело их к национальной катастрофе, по другой — после Второй мировой войны, что привело к возрождению нации. Первый путь устремлен в прошлое, это путь реванша и милитаризма, насильственной реанимации изживших себя исторических форм. Второй — устремлен в будущее, это путь переосмысления и поиска новых решений.
К сожалению, в России реализовался не конструктивный, а реконструктивный сценарий» («Как убить дракона?», с. 122). Василий Павлович констатирует: «После практически неминуемой катастрофы нам предстоит изобретать Россию заново… подобно евреям после разрушения Второго храма в Иерусалиме [нам] предстоит либо воссоздать и сохранить на поколения вперед письменную и устную традицию русского европейца, либо раствориться среди других народов мира»; автор призывает создать русские университеты и русскую культуру в изгнании, полагая, что «если удастся построить новую систему образования, внуки сегодняшнего поколения военных преступников смогут дорасти до чувства коллективной ответственности», и снова вспоминает ту же страну в качестве примера: «Ровно так это произошло в Германии, где внуки нацистов сорок лет спустя действительно смогли осознать всю тяжесть и чудовищность преступлений своих дедов» («Деды исправляли», 7 ноября 2022). Клянусь, я много раз перечитывал эти строки.
Что меня в них поразило? А вот что.
Я был потрясен тем, что два совестливых, и, что еще более важно, талантливых и образованных человека воспринимают историю германского и российского изданий фашизма как феномены, вообще не вписанные во всеобщую историю.
Всё ведь просто: в 1920-е и 1930-е годы немцы немного запутались и пошли не туда. Но потом они же пошли правильным путем, и всё стало хорошо.
Видимо, пошли сами, после долгих размышлений о должном; все вместе, единой неразделенной нацией. Взяли и пошли. И дошли до прекрасной жизни. Или еще проще: немцы просто повысили уровень своего образования, задумались о морали и осознали, что сделали их деды, и всем сразу стало хорошо. Поэтому нам-то нужно всего ничего: создать университеты за рубежом, преподаванию в которых не будут мешать «нехорошие русские», разгромившие десятки вузов в России, и всё наладится, родится культура, которая преобразует страну и заставит всех смириться и покаяться. Или очередной вагон/корабль/самолет, привозящий в истосковавшуюся страну команду интеллектуалов и менеджеров, выдавленных из нее чекистской диктатурой, изменит круговой ход русской истории. Такая картина, прости Господи, — это образ «сферического россиянина в вакууме», который неизбывно сидит в каждом русском, «плохом» или «хорошем». Только «плохой русский» считает, что он сам может создать имперскую Россию, а «хороший» — что демократическую, но ровно так же самостоятельно. Всё различие сводится к тому, что имперцы предпочитают вынашивать свои теории дома, а либералы — за границей.
Уважаемые друзья! Это — заблуждение, выстроенное на прочном базисе извечного русского самолюбования.
Не надо лгать самим себе. Германия не сама поменяла свой вектор развития и не сама усвоила правовые порядки. Она была разгромлена в самой жестокой в истории войне. Разделена на два государства на сорок лет. Оккупирована и лишена армии. Включена в структуры НАТО и ЕЭС, подчиняясь общим директивам. Знание народа о преступлениях дедов родилось не в аудиториях зарубежных колледжей, а в ходе переноса немцами эксгумированных тел евреев из котлованов на кладбища, а урок правового создания был преподан Нюрнбергским процессом. То же самое можно сказать и о не менее благополучной Японии. Чуть проще пошли процессы, например, в Испании и Португалии — но и эти страны были практически немедленно после прекращения правления фашистских хунт приняты в ЕС, который, замечу, стал важнейшим институтом, собственно и вылечившим пост-имперские синдромы всех бывших метрополий, собрав их в единую правовую империю. Демократические транзиты в постсоветских и посткоммунистических странах также прошли по мере инкорпорирования в ЕС и НАТО; можно вспомнить немного иные, но не менее поучительные примеры Южной Кореи и других пост-авторитарных стран, да и много чего еще.
На мой взгляд, пришла пора признать, что заявка наших соотечественников на исправление «загогулин» «отдельно взятой страны» с «опорой на собственные силы» выглядит комично. Российская катастрофа — это действительно катастрофа, включающая в себя огромную нравственную и интеллектуальную деградацию, утрату большинством населения ценностей свободы, помешанность на имперскости и нацизме, а также чуть ли обожествение силы и насилия. Кризис подобного масштаба не преодолевается ни увещеваниями, ни образованием. Можно «в пробирке» создать русских гениев с глубоким чувством эмпатии, но они не станут преобразователями России, чего бы они ни достигли, так как найдут себе применение в намного более пригодных для жизни странах (напомню, что даже после того как Германия и Италия неожиданно «пошли по правильному пути» после 1945 года, в них не вернулись ни Эйнштейн, ни Ферми, ни Фриш, ни Сциллард). Можно попытаться создать в России парламентскую республику, как предлагает Михаил Ходорковский, но нельзя быть уверенным в том, что кто-нибудь из ее адептов не повторит выбор самого Михаила Борисовича, в 1996 году поддержавшего не имевшего самую большую фракцию в Думе Геннадия Зюганова, а вошедшего в историю в качестве «русского Гинденбурга» непопулярного на тот момент Бориса Ельцина. И можно сколько угодно писать новые конституции, но если Верховный суд действительно останется последней судебной инстанцией в России, он рано или поздно превратится в Басманный.
Единственный шанс для России стать «нормальной» (хотя я очень не люблю этот термин) страной — это пройти через временную или постоянную частичную десуверенизацию. Для меня непостижимо, почему этот момент не присутствует ни в одной, даже самой радикальной программе преобразования страны. России не нужны «европейские ценности» или «гуманистическая мораль». Ей нужны созданные, развитые и внедренные европейцами нормы. Российские суды должны быть включены в европейскую судебную систему, на вершине которой стоит European Court of Justice (не путать с ЕСПЧ). Российское законодательство в экономической сфере должно быть европейским. Отношения с торговыми партнерами, протекционистские и прочие нормы должны определяться аналогичными документами ЕС. Российская армия, чтобы в очередной раз не превратиться в толпу насильников и убийц, должна подчиняться единому командованию НАТО. Российское общество должно пережить международный трибунал по военным преступлениям в Украине и принять европейские нормы в области прав человека, денацификации и соблюдения прав меньшинств. Новая Российская Федерация должна гарантировать своим регионам те же права, которые гарантированы отдельным региональным образованиям стран ЕС. И этот список можно продолжать до бесконечности.
Со своей стороны, западному миру стоило бы задуматься о том, можно ли обезопаситься от России, даже разгромив ее якобы вторую в мире армию на территории Украины и обложив страну всеми возможными санкциями.
Как раз такие иллюзии в отношении Германии 1920-х годов привели впоследствии ко Второй мировой войне — и ее главным уроком для Запада стало понимание того, что Германию можно реформировать, только включив ее внутрь собственной военно-политической (НАТО) и экономической (ЕЭС) структуры. Россия не перестанет быть опасной для Европы до тех пор, пока не станет ее частью, — и история показывает, что именно поражения делают ее более сговорчивой и более восприимчивой к открытости. Когда (и если) российская катастрофа будет осознана значительной частью общества; когда нынешний режим рухнет, вне зависимости от того, кто окажется у власти после неизбежного периода турбулентности; когда Россия поймет, что экономическое взаимодействие с Европой выгоднее статуса китайского вассала, — коллективный Запад должен предложить стране не гуманитарную помощь à la началa 1990-х, а четко вычерченный план ее интеграции в евроатлантическое сообщество на правах равноправного участника.
«Русские европейцы» ни разу не преобразовывали Россию к лучшему, они лишь занимали большие участки на европейских погостах, — все изменения делали только европейцы европейские. Эйлер и Екатерина, Барклай и Витте — эти люди вместе с десятками тысяч других сделали Россию европейской страной, а вовсе не ее географическое положение.
Сегодня, на мой взгляд, процесс девиации страны зашел так далеко, что даже столь же масштабная «культурная инъекция» не изменит текущего положения дел. Лишь новый grand projet по расширению нормативного европейского пространства может спасти мир и россиян от России. Этого, увы, по вполне понятным причинам никто из самых искренних и убежденных противников российской диктатуры сказать не готов…
Добро пожаловать в реальность!