Санкции против авторитарного режима — это не этический императив, а инструмент, средство достижения цели. Непризнание легитимности фактического правителя — тоже инструмент. А вот жизнь и свобода политзаключенных — это не инструмент и не средство, а самостоятельная ценность, пишет политолог, философ Петр Рудковский на "Позiрке".
Краткая история одного компромисса с диктатором
Шел 2008 год. В Беларуси это было время небольшой оттепели, а в далекой, но небезызвестной африканской стране Зимбабве наоборот — жуткие заморозки, конечно же, в политическом смысле слова.
В стране проходили президентские выборы. На очередной срок избирался правивший с 1980 года диктатор Роберт Мугабе. На этот раз у него был очень сильный конкурент от демократических сил — Морган Цвангираи, который имел все шансы победить, будь выборы более или менее справедливыми.
Желая сохранить власть любой ценой, Мугабе развернул репрессии, которые даже репрессиями назвать сложно, — это был просто террор. Во время избирательной кампании, по некоторым оценкам, погибло около 90 сторонников Цвангираи, он сам несколько раз был задержан. Всего было арестовано около 2 тыс. сторонников оппозиции, около 10 тыс. получили ранения, а около 200 тыс. — жители целых деревень, голосовавшие за Цвангираи, — были вынуждены покинуть свои дома.
В ответ на такие действия властей ЕС, США и некоторые африканские страны ввели или усилили санкции против Мугабе, высокопоставленных зимбабвийских чиновников и их семей. Многие страны отказались признавать власть диктатора легитимной.
Можно ли с таким режимом вести хоть какой-то диалог — и можно ли идти на уступки?
Этим вопросом — уже в привязке к белорусскому контексту — займемся чуть позже. Пока же давайте посмотрим, как развивались дальнейшие события в Зимбабве.
В обмен на освобождение политзаключенных и согласие пойти на компромисс с оппозицией международное сообщество сняло часть санкций и признало легитимность власти Мугабе. Многие политические узники действительно вышли на свободу, а Цвангираи на несколько лет даже возглавил правительство. Хотя основные рычаги власти (контроль над армией, полицией и судами) оставались в руках сторонников Мугабе.
Ключевой момент: не путать инструмент с целью
Перейдем к вопросу возможных компромиссов с белорусским режимом, вокруг чего в последнее время развернулась бурная дискуссия.
Следует ли “любой ценой” освобождать белорусских политзаключенных? Нет, не любой. Ценой принужденной выдачи Александру Лукашенко находящихся в эмиграции лидеров оппозиции — нет. Ценой поддержки российской агрессии против Украины — тоже нет. Ценой публичного осуждения протестов 2020 года и клятвенного заверения никогда больше не выступать против режима — опять же, не такой ценой.
Но существуют и другие цены, которые не завязаны на абсолютных этических принципах. Например, санкции против авторитарного режима — это не этический императив, а инструмент, призванный повлиять на изменение поведения. Непризнание легитимности фактического правителя и снижение уровня дипломатических связей — это также инструмент воздействия.
Конечно, смысл санкций или непризнания легитимности не сводится к попытке повлиять на ту власть, против которой эти меры приняты, и на тех, против кого они не приняты. Вероятность навлечь на себя осуждение и санкционные меры со стороны значительной части международного сообщества является сдерживающим фактором для многих актуальных или потенциальных автократов. Но и это не меняет сути: санкции, непризнание легитимности, международная изоляция — это всегда инструмент, а не этическая или духовная цель.
Аналогия с шахматами: ферзь против короля
Если использовать аналогию с шахматной игрой, санкции и другие формы воздействия стоит воспринимать не как мат, а как шах. Вообразите игрока, которому удалось поставить ферзем шах противнику, в связи с чем он сказал себе: “Вот это был ход! Даже королю моего оппонента пришлось пошевелиться. Если я оставлю ферзя на том же месте, то мой оппонент рано или поздно не выдержит и сдастся!”
Даже если кто-то не играет в шахматы, наверное, догадывается, что такое мышление иррационально и заведомо проигрышное. Ход ферзем действительно мог быть отличным на определенном этапе игры, но если противнику удалось выйти из-под шаха и адаптироваться к новой ситуации, то стоит искать новые способы его ослабить.
Кто-то скажет: аналогия неуместна, так как в шахматах действуют строгие правила, в то время как в отношениях с авторитарным режимом ведется “игра без правил”, поскольку режим постоянно навязывает силовые сценарии.
Это не совсем так. Режим вынужден решать свои стратегические задачи, главная из которых — самосохранение и обретение устойчивости. Решая эту и другие задачи, власть предпринимает такие действия, которые, по ее мнению, увеличивают шансы на успех. Внешние и внутренние обстоятельства задают рамки, в которых режим действует, и его действия так или иначе приобретают “правилоподобный” характер. Безусловно, это совсем иной тип правил, нежели в шахматах, но этого достаточно, чтобы использовать вышеназванную аналогию.
Итак, санкции — это аналог шаха, который с точки зрения достижения стратегической цели является инструментом, и не более. Нужно ли оставлять ферзя на том же — шаховом — месте, зависит от обстоятельств. Но ясно одно: было бы нелепо воспринимать нахождение ферзя в данном месте как самоцель.
То же самое касается санкций, признания/непризнания легитимности и прочих мер, которые носят инструментальный характер в контексте достижения будь то гуманитарных целей, будь то этическо-политической цели, каковой является демократизация Беларуси.
Освобождение политзаключенных — приоритет не только этический
Жизнь, здоровье, свобода политзаключенных, их право на пребывание в семейном кругу и поддержание связей с друзьями, право на творческую и жизненную самореализацию — вот это уже не инструментальная ценность, а ценность самостоятельная, ценность-цель. Таким образом, освобождение хотя бы значительной части политзаключенных должно стать для демократических сил более важным приоритетом, чем сохранение всех санкций или принципиальное непризнание легитимности.
Но кроме этого — сугубо этического — аргумента, есть еще один, который непосредственно связан с перспективой системных преобразований.
Ничто так не демотивирует потенциально оппозиционную часть общества, как множащиеся репрессивные кейсы: нахождение людей в местах заключения, лишение средств к существованию, разрыв семейных связей. При таком положении вещей в обществе распространяется ощущение бессмысленности такого рода жертв. Каждый день в подобной ситуации снижает вероятность новой общественной мобилизации. А если вероятность мобилизации низкая, то надежд на системные преобразования еще меньше.
Добро пожаловать в реальность!