В минувшее воскресенье, 9 июня, завершились десятые по счету выборы в Европарламент. Большинство голосов избирателей из 27 стран ЕС получили правоцентристы, сохранившие свое лидерство на ближайшие пять лет. Но в некоторых странах — в частности, во Франции и Германии — ошеломительного успеха добились крайне правые.
Как в связи с таким раскладом изменится международная политика в регионе — что будет с европейской поддержкой Украины в войне и позицией по Беларуси? Можно ли считать прорыв правых укреплением позиций России в Европе? Эти вопросы Филин задал директору исследовательской программы по Восточному Соседству ЕС и по России Финского института международных отношений Аркадию Мошесу.
— Думаю, что больших изменений не произойдет, — говорит эксперт. — Во-первых, потому что функцию Европарламента касательно этих вопросов я бы описал выражением «на то и щука в реке, чтобы карась не дремал». Европейский парламент не определяет политику в отношении Украины, Беларуси и даже России, но служит индикатором выражения общественных настроений.
Западные правительства в любом случае несут бóльшую ответственность, поэтому их результирующие действия, как правило, всегда менее радикальны, чем то, что говорится в резолюциях ЕП. Однако Европарламент высказывает, если хотите, «запросную позицию», которая отражает общественное мнение Европы в целом и самых больших европейских стран в частности.
Безусловно, важно то, о чем Европейский парламент говорит и как он высказывается — но он всегда будет высказываться более жестко и радикально, чем правительства тех стран, которые будут принимать практические решения и предпринимать конкретные действия.
Европа, подчеркивает Аркадий Мошес, находится сегодня в такой ситуации, когда она не может перестать поддерживать Украину: если не всем, то подавляющему большинству политических сил «стало ясно или политически выгодно принимать ту позицию, что Украина не должна проиграть в столкновении с Россией».
— Поэтому поддержка Украины продолжится. Определяться она будет ограничениями финансовыми, военно-технического, военно-политического характера, но не ограничениями собственно характера политического.
Что касается Беларуси, то здесь можно говорить если не о консенсусе, то о почти консенсусной позиции Европы. С одной стороны, все понятно: Лукашенко потерял фактически любые возможности для влияния на политику, которая проводится на Западе в отношении Беларуси.
В смысле возможностей я говорю обобщенно. Речь идет как об угрозах, попытках давить и шантажировать, будь то новый кризис с мигрантами, размещение российского ядерного оружия на территории Беларуси, или шуточки в стиле Александра Лукашенко о «вагнеровцах», которые просятся сходить на «экскурсию» в Варшаву или Жешув. По большому счету, это все уже никого не интересует.
Точно так же никого не интересуют и его пустопорожние заявления о том, что надо бы наладить диалог с Польшей или что он готов вновь превратить Беларусь в площадку для обсуждений каких-то серьезных вопросов европейской политики. Это никому не интересно.
Потому что для того, чтобы с Лукашенко начали опять разговаривать, он должен сделать то, что он сделать может, но не хочет, и никогда не сделает — отпустить политзаключенных. Без предварительных условий и до начала собственно контактов по конкретным вопросам.
Такова позиция Запада — и происходят ли какие-то изменения в Европейском парламенте или нет, она не поменяется.
С другой стороны, надо понимать, что беларусский вопрос для сегодняшней Европы (и это, к сожалению, отражается на результативности тех действий, которые предпринимают люди из демократической оппозиции) является, безусловно, вопросом периферийным.
Никакой центральности он в ближайшее время получить не может. И поэтому при вроде бы положительном отношении к деятельности Офиса Светланы Тихановской и, может быть, даже других оппозиционных групп, — сделать больше того, чем Европа уже сделала за прошедшие почти четыре года, она не сможет и, видимо, не захочет.
При этом важно понимать, отмечает Аркадий Мошес, что и беларусские политические силы не смогут прыгнуть выше головы: влияние демсил на европейскую политику, вне зависимости от того, что будет говориться в Европарламенте, останется довольно ограниченным.
Говоря о росте поддержки радикальных правых сил, эксперт обращает внимание, что не во всех европейских странах ультраправые победили:
— Серьезный успех зафиксирован в Германии и во Франции. Италию я бы не вставлял в эту группу: думаю, речь идет о феномене Мелони, а она популярна потому, что и во внутренней, и в международной политике делает вещи правильные с точки зрении электората, а не продиктованные идеологией.
Так или иначе, резкого сдвига вправо не произошло. Левые в основном потеряли, но это должно было случиться. Период, когда они были сильны, подходит к концу, потому что левые лозунги и идеология оказались не очень-то эффективны в решении базовых вопросов — экономического развития и безопасности европейских границ.
Когда кризис с мигрантами становится перманентным, народы начинают думать о том, что риторика в духе «давайте всех примем, обогреем, накормим, интегрируем и дадим работу» не может некритически восприниматься бесконечно.
Другая крайность — «давайте закроем все границы» — также не может восприниматься позитивно до бесконечности, но у правых уже есть какой-то опыт, и люди голосуют так, как они голосуют.
Стоит ли воспринимать успех АФД в Германии и Марин Ле Пен во Франции даже в косвенном контексте как усиление позиций России в Европе? Я так не думаю.
По крайней мере, в том, что касается Франции. Макрон, безусловно, рискует, объявляя новые выборы — но, возможно, он просто знает социологию своей страны лучше, чем мы, и пытается провести такой гамбит, чтобы в парламент вернулись те силы, за которые французы голосуют традиционно. И я не исключаю, что это сработает.
Вообще, хочу отметить, голосование в Европарламент и выбор в национальный парламент — принципиально разные вещи. Потому что степень ответственности каждого голосующего человека разная. И свой парламент — ближе и важнее, что доказывается хотя бы количеством голосующих.
В любом случае, пути для увеличения российского влияния в Европе я не вижу. Кризис будет продолжаться, но делать линейные, простые выводы из этого пока не стоит, — заключает Аркадий Мошес.
Добро пожаловать в реальность!