Демократические силы определились с тактикой действий на единый день голосования в феврале 2024 года. Светлана Тихановская призвала белорусов не участвовать «в режимных мероприятиях». С начала 2000-х это первый раз, когда демсилы выбирают бойкот вместо хоть какого-то использования электоральной кампании внутри страны. Вместо всего этого оппозиция хочет провести свое онлайн-голосование в Координационный совет, но по факту эта активность будет доступна лишь для диаспоры.
Решение Тихановской подсвечивает более фундаментальную дилемму — как относиться к выборам в Беларуси? Есть ли хоть какой-то политический смысл и потенциал для оппозиции у этой все более советско-туркменской процедуры? Об этом рассуждает политический аналитик Артем Шрайбман.
Несмотря на то, что до 2020 года эти споры уже велись, тогда этот смысл было несложно найти. И поэтому в лагере «бойкотчиков» уже больше 20 лет было не слишком заметное меньшинство оппозиционных сил. Остальные в той или иной степени использовали даже срежиссированную процедуру выборов, чтобы попробовать добиться других целей.
Если пройти по ним одна за одной, проблема сегодняшнего момента становится понятнее. Попытки достичь большинства из них стали либо бессмысленными, либо опасными, либо и теми и другими одновременно.
Цель №1 — своим участием мобилизовать людей и использовать эту энергию. Для этого нужно показать людям персональную и идейную альтернативу власти, и поэтому использование даже фальшивой процедуры оправданно, ведь цель усилий — эту машину фальсификаций сломать.
Мобилизация имеет смысл как этап на пути к чему-то, как ресурс, который можно потом во что-то конвертировать. Это «что-то» — не обязательно штурм дворца Лукашенко. Это может быть создание партии или движения после выборов. Или массовый поход в наблюдатели, которые требуют честного подсчета голосов, создавая тем самым давление на людей в избиркомах, что может подорвать их готовность фальсифицировать выборы. Такая поломка системы чревата и массовыми протестами, и параличом других структур режима — если все, включая его верных слуг, видят, что власть проиграла в голосовании.
Это сценарий классических опрокидывающих выборов, и он был между строк в стратегиях оппозиции на всех президентских кампаниях с 2006 года, даже если он не проговаривался вслух. В 2020 году этот сценарий был ближе всего к реализации, не удалось лишь существенно расколоть режим. В 2015 году Татьяна Короткевич и ее команда вряд ли надеялись на немедленную мобилизацию, способную обрушить режим на голосовании, но точно готовили себе базу для поствыборного широкого политического движения.
Ожидать подобной степени мобилизации с сегодняшним уровнем страха, состоянием гражданского общества и оппозиции в Беларуси невозможно. Нет ни пространства для свободной агитации, ни шансов на допуск в бюллетени (чтобы конвертировать поддержку людей в их массовые действия в дни выборов), ни возможности понаблюдать за голосованием, если ты не активист «Белой Руси», БРСМ и прочих профсоюзов.
Цель №2 — тренировка актива и поддержание его в тонусе. Это не такая амбициозная задача, как опрокидывающие выборы, но тоже вполне разумный ход. Власть дает несколько месяцев относительной свободы агитации и сбора подписей. Это время можно использовать, чтобы у сотен энтузиастов в партиях и группах поддержки политиков «руки помнили», как проводить кампанию. Это поддержание ресурса на будущее, когда в ситуации более свободных выборов пригодятся люди, которые хотя бы знают, как организовать работу штаба.
В теории эта цель не исчезла из меню, но ставки такого похода в электоральную «тренажерку» выросли многократно. Власть до сих пор преследует и увольняет с работы даже тех, кто подписался за оппозиционных кандидатов в 2020 году.
Выйти сейчас к тем редким оставшимся в стране и на свободе притихшим активистам разгромленных НГО и партий и предложить им включиться в инициативную группу реально оппозиционных кандидатов — значит подставить их под неизвестный объем репрессий после выборов (а возможно, и до них).
Разумеется, нелепо будут звучать и призывы от Светланы Тихановской, Павла Латушко, Координационного совета или остальных варшавско-вильнюсских «кабинетов» ни в коем случае не подставляться, адресованные к таким героям на земле, кто еще готов пробовать себя в избирательном процессе ради самого процесса. Им в Беларуси точно виднее.
Но если организации оппозиции, все из которых — либо «террористы», либо «экстремисты», попытаются из-за рубежа создавать избирательные штабы в Беларуси, даже скрывая связь с ними, это будет просто безответственным, если не сказать преступным поведением. Еще более аморальными будут и призывы такого рода без реального вовлечения в процесс: мол, мы не можем ничем помочь, но вы там идите, выдвигайтесь, потренируйтесь, мы потом подъедем.
Цель №3 (из мирных времен) — принудить власть к фальсификациям, чтобы это все увидели, и не допустить международной легитимизации режима. Ведь если оппозиция и ее избиратель не пойдут на выборы, власти не потребуется ничего фальсифицировать, кроме явки (барьер которой на парламентских выборах давно отменен). Международные наблюдатели увидят относительно честный процесс, разведут руками и дадут позитивную оценку, ведь режим не заставлял оппозицию бойкотировать, сами решили устраниться.
Сегодня легитимизация белорусской власти на Западе не грозит по итогам любых выборов при Лукашенко и минимум полутора тысячах политзаключенных. Даже если голоса будут посчитаны кристально чисто, этого, судя по всему, никто даже не увидит, потому что Минск пока даже не собрался звать наблюдателей ОБСЕ на выборы. А если позовет, далеко не факт, что они отправят на выборы миссию, учитывая, что прямо сейчас Минск и Москва блокируют работу организации, не давая Эстонии занять место председателя.
Цель №4 — поднять важные вопросы на повестку дня, пользуясь инструментами выборов. Например, лидер закрытой властями партии «Зеленых» Дмитрий Кучук недавно объявил, что идет в кандидаты в депутаты, чтобы поднять вопрос амнистии политзаключенных. На сайте, на который Кучук ссылается как на свою политическую программу, недавно была опубликована концепция соответствующего законопроекта.
Давайте на секунду оставим в стороне подозрения, что власти попросили или заставили Кучука выдвигаться, чтобы симулировать какой-то плюрализм, и возьмем за основу версию, что активист переступил страх и решил поговорить с белорусами и властью о важной теме.
Если это так, то поступок Кучука достоин колоссального уважения, вне зависимости от исхода и продолжительности его кампании. Человек идет на явный риск и поднимает важнейшую тему. Хотя бы несколько недель он сможет говорить о политзаключенных с людьми во время сбора подписей. Если случится чудо и его зарегистрируют, несколько недель превратятся в пару месяцев. Освободят ли из-за этого политзаключенных? Сомневаюсь. Но внимания к этой проблеме всегда недостаточно, поэтому — чем его больше, тем лучше.
Можно себе представить ту же логику и на локальном уровне: какой-нибудь местный активист идет в областной совет или даже в парламент, чтобы привлечь внимание властей к проблеме условной свалки возле своей деревни. Он идет в кампанию не чтобы легитимизировать режим или побороться за власть, а чтобы его дети не дышали вонью. Какие претензии могут быть к такому человеку?
Но в этом использовании выборного цикла у лидеров оппозиции в изгнании тоже нет никакой роли. От их призывов таким потенциальным самовыдвиженцам ни холодно ни жарко, а от любой помощи из-за рубежа может стать только хуже. Эти решения могут приниматься только внутри страны, самими активистами и их сторонниками.
Наконец, цель №5 — дать избирателям последнюю легальную возможность высказать свой протест. У этого упражнения нет сугубо политической цели, она скорее психотерапевтическая — чтобы не атрофировать у единомышленников способность делать какое-то неприятное для власти коллективное действие.
На референдуме по новой Конституции в 2022 году этой идеей были «два крестика» — то есть, по сути, порча бюллетеней, которую поддержала почти вся оппозиция. На выборах, где есть графа «против всех», именно она могла бы стать последним безопасным шансом сделать хоть что-то, что не укладывается в план власти.
Ведь в теории, если кандидат от власти не набирает половину голосов, округ остается без депутата. Порча бюллетеней такого юридического эффекта не дает. В реальности же ясно, что прошедшие более надежную фильтрацию, чем в 2020 году, члены избиркомов без проблем нарисуют кандидату «против всех» нужные 3%, но у попытки этого действия есть хотя бы символический смысл, который может удовлетворить запрос людей на коллективное создание власти неудобств.
Пятая цель — это то единственное, в чем по-прежнему можно было бы найти какое-то место для лидеров демсил. Они могли бы призвать своих сторонников к такой форме протеста. Все остальные осмысленные форматы использования этой кампании либо не требуют участия политиков в изгнании, либо стали бы опасными от их участия.
Но демсилы решили не идти по этому пути и предпочли бойкот сеансу терапевтического коллективного действия. Хотя еще два года назад, во время ничуть не более честной кампании референдума, они сделали другой выбор. Почему так?
Мне кажется, причину стоит искать в маячащей проблеме-2025. Оппозиции, особенно структурам Светланы Тихановской, нужно готовить своих международных партнеров к новому восприятию выборов в Беларуси при Лукашенко — не просто как фарса (чем они были всегда), а как абсолютной политической пустоты, не стоящей никакого внимания.
Если в западных столицах вдруг не будет доминировать такой взгляд, то по итогам следующей президентской кампании в Беларуси уникальный мандат Тихановской может ослабнуть. Это будет отчасти тем самым переворачиванием страницы, на котором настаивал Лукашенко: страницу «избранного президента Тихановской» открыли в 2020 году и закрыли по прошествии пятилетнего президентского срока.
Совсем необязательно, что в таком сценарии кто-то станет иначе относиться к Лукашенко. Его непризнание вряд ли можно «смыть» какой-то новой электоральной кампанией в Беларуси, даже если на нее пригласить хоть все ОБСЕ и Советы Европы. Но международному статусу оппозиции это явно не поможет.
И если бы демсилы сейчас приняли решение как-то участвовать в этой кампании 2024 года, то после такого бойкот выборов 2025-го был бы слишком нелогичным. Ведь на президентской кампании и мобилизационный потенциал повыше, даже если это мобилизация «против всех». С другой стороны, было бы, мягко говоря, странно говорить своим сторонникам, чтобы они приходили на участки, а западным партнерам — что эти выборы настолько фейковые, что к ним даже нельзя прикасаться.
Поэтому и сделан выбор в пользу снижения рисков международной легитимности. Этот актив Тихановской на сегодня признан более важным, чем желание части остающихся внутри страны противников Лукашенко использовать любой доступный им шанс высказать свою позицию.
Или, возможно, Тихановская и ее соратники пришли к выводу, что ориентироваться на запросы этих людей бессмысленно, потому что они уже давно выпали из ядра аудитории демсил в изгнании. Иными словами, кто захочет пойти на выборы, чтобы высказаться против власти, и так пойдет, и призывы Тихановской на это намерение никак не повлияют.
Добро пожаловать в реальность!