Лукашенко в Островце наговорил кучу разного и удивительного. Например, беларуский правитель намекнул на возможность торга с политзаключенными, но «для этого должны быть определенные условия». По словам Лукашенко, беларуский режим ведет переговоры с Польшей по закрытым каналам.
«Но это не значит, что завтра там поменяется политика в отношении Беларуси. По закрытым каналам мы с ними разговариваем, они предъявляют мне какие-то условия: «Ты там этого отпусти, этого отпусти». Он закон нарушил, как я его отпущу. Для этого должны быть определенные условия», — сказал он.
Или же, назвав политиков Литвы «бешеными», Лукашенко тут же объявляет:
«И Литва — мы восстановим отношения, и Польша — они никуда не денутся. Основной принцип — соседи не могут жить плохо. Я всегда говорю: соседи от Бога, их не выбирают. Бывают разногласия, ссоры и так далее — это преходящее время. Придут времена, когда мы будем жить с ними так, как это было всегда, и в советские времена…»
Из Лукашенко самоуверенность прет изо всех пор. Но имеет ли она под собой почву?
Поговорили с историком, политическим обозревателем Александром Фридманом.
— Это старая песня, которую постоянно заводит Лукашенко (в России этот нарратив так часто не повторяют, потому что там ненависти больше). Им придется приползти на коленях, покаяться, попросить прощения, а мы, великодушная славянская душа, их простим. Нарратив не новый и повторяется регулярно.
С одной стороны, Лукашенко выдает желаемое за действительное, что, собственно, делает и Путин — эта черта присуща им обоим. А с другой стороны, эта картина подпитывается информацией, которая ложится Лукашенко на стол и который ее потребляет. Ведь сам сказал в Островце: «Эти бешеные прислали ноту. Народ Литвы никакого отношения к этим бешеным не имеет. Поверьте, я знаю, что там происходит. Там верхушка живет сама по себе. Знаю даже дедушек и родителей тех, кто сегодня руководит Литвой». Он хочет, чтобы было так, видимо, надеется, что если повторит это сто, двести, триста раз, то действительно все станет именно так. Время идет, но никто не кается и никто не ползет.
Я обратил внимание на его цитаты: его риторика никогда не изобиловала изящным словом, но он стал использовать более грубые, жесткие, уничижительные формулировки. Он их использовал и раньше, но в последнее время делает это чаще. Последний раз он употребил выражение «америкосы обкакались» — в своей риторике он опускается все ниже. Думаю, это связано с тем, что все его сценарии не реализовываются, как бы он ни старался, но никто не ползет.
— Это из-за самоуверенности или от беспомощности?
— Лукашенко наслаждается этим сценарием, который проигрывает в своей голове, но поскольку никто не ползет и даже не думает это делать, появляется злость. Злобы в нем много: относительно Украины, относительно Европы. Сегодня он много раз подчеркивал, что он человек опытный, мог бы и советов надавать. Обида от того, что такой опытный политик, а его опытом никто не интересуется, вроде такой опытный, а его внешнеполитический сценарий не работает.
Раньше у него было больше импровизации, больше красок, а в последнее время словно заигранная пластинка: одни и те же формулировки, одни и те же фразы, одни и те же нарративы.
— Лукашенко в Островце объявил, что между Минском и Польшей идут неформальные консультации, что Варшава требует освобождения политзаключенных. Это сигнал о готовности освобождать политзаключенных — взамен на уступки?
— Думаю, да. Но речь идет о конкретных политзаключенных, не обо всех, речь идет о Почобуте, а не о Колесниковой, Бабарико или Тихановском. Не стал бы исключать, что Польша ведет с ним неформальные переговоры, и он ждет соответствующего предложения от Варшавы. Думаю, что предложения Минска и Польши фундаментально не сходятся. Здесь, как в «Золотом теленке»: утром стулья, вечером деньги.
Поляки, видимо, работают по схеме: сначала стулья, а потом будем вообще с тобой разговаривать, потому что доверия к нему нет никакого. Лукашенко, в свою очередь, тоже не испытывает никакого доверия, поэтому требует сначала деньги, а потом — разговор.
При отсутствии доверия и при Лукашенко, который боится продешевить (политзаключенные — это ресурс, на котором можно заработать), отдать свой ресурс просто так — для Лукашенко ужасная мысль. Вот он и держит политзаключенных: а где ты еще нового Почобута возьмешь? Где ты еще найдешь такого заложника — настолько важного, за которого заступается Польша, за которого она готова была бы хотя бы по неформальным каналам, но говорить? Новых заложников не захватишь…
Лукашенко же намекнул, что что-то не срослось. Чтобы удовлетворить собственную месть, Лукашенко важно получить прошение о помиловании. А Почобут человек принципиальный, не пишет прошение, насколько я понимаю, он настолько принципиальный, что с места не сдвинется в угоду Лукашенко. А просто отдать заложника просто так он не может. Ему важна даже не аудитория, ему важно удовлетворить собственное чувство мести, надо сломать человека.
Конечно, новые польские власти могут принимать нетривиальные решения, возможно, даже решатся на прямой контакт. Но это возможно лишь в том случае, когда гарантирован результат. При всем прагматизме любой польский политик никогда не забудет Лукашенко высказывания о Польше: всю презрительность, все оскорбления.
Только Лукашенко (это его фирменный стиль) в одном предложении может назвать литовцев безумцами, а в следующем объявить, что мы почти один народ. Он из тех людей, кто за словами не следит. Такой тип коммуникации он проповедует с самого начала: говорить много, говорить очень странные вещи и никогда не отвечать за свои слова.
— Какую цену Минск может запросить за свободу Почобута?
— Сложно сказать. По крайней мере, Лукашенко хотел бы получить санкционные послабления. По крайней мере, цена должна быть внушительной для Лукашенко. Почобут — его козырь. Фигур такого масштаба, за которых можно получить коврижки от Польши, от Запада в целом, раз-два и обчелся: Колесникова, Бабарико, Тихановский, Почобут и Беляцкий. Думаю, можно еще «продать» Максима Знака — благодаря его книге «Зекамерон». Это те фигуры, за которые он хотел бы получить особенно много.
Думаю, что речь может идти о санкционных послаблениях, об открытии погранпунктов, или про долгосрочные обязательства, что погранпункты не будут закрываться. Ему нужны материальные выгоды — не обещания.
— Для торга с Западом Лукашенко имеет пять-шесть политзаключенных, а остальных он не собирается ни миловать, ни амнистировать?
— «Рядовых» политзаключенных (ни в коем случае нельзя обесценивать всех остальных людей, которые находятся в заложниках) можно использовать для торга, кого-то можно освободить в качестве жеста доброй воли. Железнодорожных партизан, которые участвовали в антивоенных акциях, их так просто не выпустит — их действия направлены против России. А вот участников протеста в 2020 году или комментаторов можно было бы выпустить в рамках пропагандистской акции…
Но пока такая картина не складывается. Важных, особых политзаключенных Лукашенко придерживает, потому что боится продешевить или считает, что отсутствует соответствующая конъюнктура. А остальных, как он считает, необходимо проучить и они должны отсидеть от звонка до звонка. Возможны некие локальные акты: кто-то снялся в пропагандистском ролике, сделал все, что он него требовали, — можно выпустить. А массовой амнистии нет, она не запланирована.
Добро пожаловать в реальность!