Какая она, эмиграция в белых халатах, и почему новыми сроками распределений ее не остановить? «Наша Ніва» обсудила это с известными белорусскими врачами.
«Мне говорили, мол, не пишите ничего в соцсетях, нашему прошлому доктору пришлось уехать»
Врач-гинеколог Станислав Соловей последние несколько лет работает в одной из частных клиник Одессы. До эмиграции мужчина был сотрудником минской больницы №3 — рассказывает, что и ее затронула проблема эмиграции медиков: «В моем отделении было четыре врача и врач приемного отделения, с которым мы сменяли друг друга, то есть наш костяк составлял пять человек.
На сегодня два из них в эмиграции, один сменил место работы и один работает на полставки — из первого состава осталось полтора человека».
Перед отъездом педиатр Майя Терекулова работала в одной из бобруйских поликлиник. Туда она перевелась через четыре месяца после политического увольнения из другого учреждения.
«Когда приехала [в Бобруйск], мне говорили, мол, не пишите ничего в соцсетях, нашему прошлому доктору пришлось уехать. Когда меня увольняли, удивлялись, что я пришла подписывать обходной лист, так как прошлый врач этого не делала. В той поликлинике ждали нового травматолога, а травматолог — это ценность для поликлиники. Но в последний момент оказалось, что он срочно уезжает.
После того, как я уехала, коллеги мне звонили и искали врача, спрашивали, не появился ли он «у нас». Говорили, что он пропал — ни он, ни его жена, тоже медик, не вышли на работу. И коллеги не знали, что с ними, рассуждали: или он утонул, потому что шло лето, а доктор любил рыбачить, или он уехал, или его посадили».
Травматолог Рустам Айзатулин, координатор Фонда медицинской солидарности, работает на севере Польши, в Варминьско-Мазурском воеводстве. За год в Польше врач сменил несколько больниц, и в каждой находил не менее пяти врачей из Беларуси.
Говоря о своем воеводстве, Рустам приводит собственные подсчеты — по их словам, здесь работает более 250 белорусских врачей.
Эмиграция медиков, рассказывает Айзатулин, была и до 2020-го, но сейчас она набирает популярность. Это связано не только с тем, что в странах Европы жизнь может быть лучше, но и с тем, как относятся к медикам в Беларуси:
«Вспомним последние заявления о распределении, о том, что будут пропускать медиков на определенные высокотехнологичные специальности только после принудительной ординатуры. Раньше еще можно было как-то побороться за свои права, хотя бы через псевдопрофсоюз или главврача, а сейчас это уже невозможно. Медик-невольник стал собственностью общества, и он должен ехать работать на то поле, куда его пошлет хозяин, варианта отказаться в нынешнем законодательстве нет. Если ты не поедешь по распределению, тебя или оштрафуют, или посадят».
Раньше, объясняет доктор, границы были открыты, и большинство медиков могли поехать на определенную конференцию, постажироваться в зарубежной больнице, причем раньше таких стажировок было очень много и можно было найти финансирование для своей учебы. Так врач мог найти для себя применение за рубежом, мог и просто сравнить условия работы, и результат получался не в пользу белорусской медицины.
Если медики массово эмигрируют, кто тогда остается? Соловей объясняет, что в его клинике, как и во многих других медицинских учреждениях Беларуси, работает очень мало врачей среднего возраста. Зато там много врачей предпенсионного и пенсионного возраста и молодых — тех, кто работает не более пары лет.
«Постоянно идет карусель: пришло много молодых, у них закончилось распределение, часть из них или увольняется, или эмигрирует, остается маленький процент. Если говорить о наших анестезиологах, пришло пять молодых, потом ушло три-четыре», — делится доктор.
Так было и раньше, говорит Станислав, просто в последние годы тенденция очень усилилась, и уезжают очень много. Раньше толко некоторые из молодежи, когда приходили, заранее учили немецкий язык, так как были настроены на переезд, сейчас это массовое явление.
«Если брать только Польшу, по ней разбросано около трех тысяч белорусских медиков»
Чтобы объяснить, каким было отношение иностранцев к белорусской медицине и каково оно сейчас, Майя рассказывает историю из собственного опыта: «Мой одногруппник из Казахстана занимается медицинским туризмом, в основном отправляет казахов в Южную Корею, Израиль и Германию. Но если в другой стране будет доктор, способный проконсультировать по той или иной болезни, можно отправить человека и к нему.
Когда я разговаривала с одногруппником в 2019 году, он рассматривал Беларусь как хороший вариант для медицинского туризма: мол, европейские протоколы лечения в онкологии, хорошие кардиохирургия, ортопедия и трансплантология, дешевле, чем в Израиле. В 2020-м он мне говорил, что пока надо подождать в это вкладываться.
Когда меня в очередной раз уволили и я поняла, что в Беларуси мне не светит работать, я спрашивала у него — может, все-таки начнем бизнес? Он ответил, что больше в Беларуси не к кому отсылать».
Сколько белорусских врачей сейчас за границей? Айзатулин имеет определенные цифры:
«В прошлом году мы беседовали с представителем польского Минздрава, который сказал, что за год они переработали более 2,5 тысячи заявлений от медиков из Беларуси. В этом году в конце весны я снова беседовал с представителем Минздрава, и он мне говорил, что за время с начала года у них накопилось около 700 необработанных заявлений от белорусов. Поэтому если брать только Польшу, по ней разбросано около трех тысяч белорусских медиков.
Это мы говорим только о тех, кто начал работать без подтвержденного диплома и подтвердит его в ходе работы, а есть же и те, кто сначала решил сдать надлежащие экзамены. Или другой пример: в 2008 году я закончил клиническую ординатуру по травматологии и ортопедии. Более половины тех, кто обучался со мной в ординатуре и интернатуре, выехали в разные годы из Беларуси».
«В Польше в 2022-м говорили, что за год выдали врачам две тысячи разрешений на работу, из них тысячу — белорусам.
А сколько из врачей переехали, но еще не получили разрешение, сколько врачей в Беларуси просто уволились и ушли в другую отрасль? Сейчас в белорусской медицине конвейер: молодежь пришла, отработала и уволилась, пришла новая молодежь, снова отработала и уволилась. Поэтому и поднимают срок распределения, и вводят обязательную ординатуру, чтобы как-то удержать врачей в системе», — добавляет Станислав Соловей.
С вопросом о том, сколько белорусских медиков сейчас за рубежом, обращаемся и к Лидии Тарасенко, координатору Фонда медицинской солидарности. По ее словам, эти цифры невозможно назвать точно, но речь идет о тысячах: «Не существует такого механизма подсчета, к тому же вопрос в личных данных медиков, которые так просто не выдаст ни одно государство. Очень много медиков в Польше. До 2020-го одним из популярных направлений была Россия, и мы не знаем, сколько там сейчас врачей, вряд ли оттуда все уехали.
До [полномасштабной] войны много медиков ехали в Украину. Стабильно популярным направлением была Германия — хотя там и сложный язык, но остальные факторы переезда привлекательны. В Литву мало кто едет, потому что там и страна, и рынок маленькие, и язык сложный, недавно активно ехали в Чехию».
Делает ли страна что-нибудь продуктивное, чтобы удержать медиков? Ничего, считает Лидия. Если в этой области и случается что-то не совсем плохое, это бывает или случайно, или по недосмотру режима, но никак не целенаправленно, говорит врач.
«Было приятно услышать от одного врача, что у него сейчас столько денег, что он не знает, как их тратить»
Самыми простыми вариантами для переезда обычно считают Германию и Польшу, так как там логичная система подтверждения диплома, четкий алгоритм, что делать. Сначала Германия, а потом Польша облегчили приезд иностранных специалистов, поэтому там легче устроиться. Хотя наши доезжают и до Швеции, Британии, США, работают в арабских странах, рассказывает Соловей. Рустам Айзатулин говорит о знакомых, работающих в Северной Америке, Гватемале, Аргентине, Эквадоре, Парагвае.
К странам ЕС, куда едет большинство белорусских медиков-эмигрантов, Майя добавляет и азиатские государства. Знакомый женщины сейчас работает в узбекской Бухаре, и много белорусов, по словам педиатра, выбрали для себя Казахстан. На родину Майи едут известные врачи, которые получат там более высокую зарплату. Манит и более легкая легализация, и то, что в русскоязычном пространстве наши известные врачи имеют определенную репутацию, что тоже облегчает жизнь.
Какие специальности уезжают? «Все, всех не хватает, врач — очень дефицитная специальность. В Польше много врачей уезжали на заработки в Германию, из Германии ехали в Швейцарию и Британию. Врачей очень трудно готовить, их нужно много. В той же Польше любой врач любой специальности найдет себе работу. Да, нужно будет подтверждать свои знания и легализовываться, но нет такой специальности, которая не была бы нужна. Такая же ситуация в Беларуси — не хватает вообще всех врачей, от участковых терапевтов до трансплантологов.
«Ты выпустился из университета и должен пять лет отработать, так как сегодня большинство поступают в медицинский целевиками. Потом, чтобы стать узким специалистом, ты должен идти в ординатуру и еще лет семь отработать. Так что, стать человеком, который может выбирать, где ему жить и работать, в 45 лет?» — рассуждает он.
Фонд медицинской солидарности помогает медикам-эмигрантам организовывать персональные сборы, консультирует их по поводу трудоустройства, дает гайды касательно легализации за рубежом. Лидия отмечает, что некоторые медики частично или полностью меняют в эмиграции сферу деятельности:
«Подтвердить диплом — задача не одного дня, и если ваш переезд не был спланирован заранее, вам потребуется не менее года, чтобы получить право снова работать врачом. Есть упрощенные способы устроиться на работу, но они работают все реже. Все это довольно сложно, но любой, кто ищет возможность обустроить жизнь, в конце концов справляется.
Например, в Польше во время пандемии стали выдавать иностранным медикам разрешения работать без легализации диплома в течение пяти лет (если после этого времени медик планирует продолжить работу, он должен за эти пять лет пройти надлежащие экзамены). Сейчас такие возможности все больше сокращают, так как никто не хочет допускать на свой рынок труда людей с неизвестной квалификацией, это вызывает сопротивление местного населения и медиков».
Майя объясняет, что медикам с узкой специализацией за рубежом сложнее, так как в той же Польше им нужно дольше подтверждать диплом, проходить заново резидентуру по своей специальности. С другой стороны, резидентура в Польше хорошо оплачивается.
Сама Терекулова сейчас учит польский язык, так как без него подтвердить диплом не получится. Ей предстоит сдать несколько экзаменов: сначала — по медицинскому польскому языку, потом — по теоретическому курсу медуниверситета. Далее будет несколько месяцев оплачиваемой стажировки и итоговый экзамен, который даст женщине право быть врачом в Польше.
Майя хочет работать педиатром в поликлинике, как и в Беларуси, и очень ждет возвращения к делу. Условия работы в Польше дают ей надежду на лучшее:
«Я работала в Беларуси участковой педиатром, там на прием ребенка дается 5 минут, и это несовместимо с хорошей медициной. Невозможно осмотреть ребенка, нормально поставить диагноз и назначить лечение за 5 минут. А здесь на каждого пациента дают 30 минут, и для меня это выглядит адекватным количеством времени. Ты не в мыле от количества пациентов, тебе хорошо платят — как-то тут по-человечески относятся к пациентам и врачам.
Мне было приятно услышать от одного врача, что у него сейчас столько денег, что он не знает, как их тратить. Но польские врачи считают, что у них низкие зарплаты. Еще о белорусах говорят, что они приезжают «включенные» и начинают брать себе как можно больше смен, дополнительно учатся и еще работают. У белорусских врачей здесь хорошая репутация».
«Из страны бегут все, врачи — просто очень узкая группа, потери в которой сильно ощущаются»
Очень много появилось причин, мотивирующих врачей эмигрировать, рассуждает Соловей: Это война, когда с твоей территории летят ракеты, общая нервозность, падение экономики, зарплат. Если просто ехать за лучшей жизнью, для этого придется тяжело работать, и на такое решался не каждый. А сейчас многие сбегают, так как просто не хотят оказаться в тюрьме из-за подписи за Бабарико.
«Не только врачи сбегают: строители, инженеры, айтишка. Из страны бегут все, медики — просто очень узкая группа, потери в которой сильно ощущаются. В нашей системе также не хватает ни медсестер, ни санитарок», — говорит Соловей.
Рустам обращает внимание на заявления белорусского руководства касательно медиков: по его словам, там появились нарративы вроде «Родина зовет», «куда тебя пошлет Родина», говорят о патриотизме. Если государство начинает таким манипулировать, считает доктор, это очень плохая примета. Медики — неглупые люди, поэтому такие рассказы в комбинации с заявлениями о распределении, ординатуре и платниках стимулируют собирать чемодан и готовиться к переезду.
Страны Европы, поясняет Айзатулин, заинтересованы получить готового специалиста, для которого можно упростить условия легализации. Это выгодно и для страны, и для белорусского врача, ведь если сравнить зарплаты белорусских медиков с доходами даже их польских коллег, разница будет во много раз, а затраты своей энергии и времени останутся такими же.
Уступают ли белорусы иностранцам в квалификации? Станислав рассказывает, что в Украине есть великолепные врачи, которые дадут фору нашим лучшим специалистам. А есть и медики среднего уровня, есть и слабые. Все то же самое, как и в Беларуси, но за рубежом условия жизни и работы у белорусских врачей лучшие в разы. Коллеги, работающие в Польше, говорят, что у них там намного лучшее оборудование, чем в Беларуси.
Рустам соглашается, что за рубежом условия труда отличаются в лучшую сторону:
«В Беларуси врачам до сих пор не разрешено после суточного дежурства идти отдыхать домой — мол, после этого нужно остаться на работе еще на 12 часов. А в Польше, я после такого же дежурства в приемном покое имею день отдыха, который мне оплачивают по ставке рабочего дня.
Ни один белорусский РНПЦ не подписан на международные протоколы лечения, то есть врач не может открыть эти документы и посмотреть, как сейчас принято работать с болезнью. Если такого нет в РНПЦ, что говорить об обычной районной больнице?
Информацию приходится искать самому, за свои средства и в личное время, тем более что треть белорусских клиник не подписана на международные периодические медицинские издания. Поэтому профессиональный рост в белорусских условиях будет только в виде статистики на бумаге».
Польская клиника, где работает Рустам, на такие протоколы подписана, поэтому врач может в свободную минуту открыть соответствующую программу и почитать, что нового публикуют исследователи по интересным ему темам. Но забота о медиках на этом не заканчивается:
«Мне было очень приятно выяснить, что в приемном покое, где я периодически дежурю, на компьютерах есть подписка на Spotify, так что я могу, когда пациентов нет, послушать музыку».
Соловей ссылается на опыт коллег и говорит, что врачей в Польше очень уважают уже за саму профессию, но должно быть знание языка. Если ты не будешь говорить по-польски, ты не сможешь там работать врачом, просто потому что ты должен общаться с людьми.
«Наша феодальная власть делает все, чтобы людей сильнее поработить и запугать. Нельзя сказать, что у них не получается»
В историях о переезде врачей, признается Майя, хватает негатива — тяжело первое время жить за границей и готовиться к экзаменам.
В Польше белорусский медик может начать работу без подтверждения диплома, если получит разрешение министра здравоохранения, и в таком случае могут быть вопросы: Майя объясняет, что тогда ты должен работать в одном учреждении, работодатели иногда понимают, насколько от них зависит такой работник, и пользуются этим.
Но когда ты подтвердил диплом, ты полноценный доктор, диплом которого ценится по всей Европе.
Рустам накопил много положительных историй адаптации, но есть и негативные случаи. Откуда они берутся? Медик объясняет: «В Европе свои стандарты медицинского образования, и образование белорусских врачей под них не подходит. Поэтому чтобы доказать, что твои знания соответствуют знаниям европейского врача, нужно собрать много документов, которые в Беларуси не выдают.
Также нужно сдать экзамен, который касается всех отраслей медицины — от терапии до геронтологии. Это может быть сложно для людей, которые закончили университет 15-20 лет назад и обладают не слишком свежими знаниями. Если же врач имеет узкую специальность, ему предстоит заново проходить резидентуру, которая длится от трех до шести лет.
Врачу со стажем тяжело все это заново проходить и не считаться специалистом, получать зарплату резидента. Эти проблемы преследуют медика в течение пяти-шести лет после релокейта, но он получит перспективы. Если бы этот же медик оставался в Беларуси, через такое же время он оказался бы в положении раба».
Что ждет белорусскую медицину, из которой бегут врачи? Ее надо очень сильно реформировать, считает Майя: «Сейчас в Беларуси медицина — словно старая арба, на которую повесили где-то сбоку томограф, которым никто не может пользоваться, потому что кто умел, тот уехал. Но в стране все равно остается много хороших врачей.
Жаль белорусскую медицину — когда-то она могла быть как ІТ».
Лидия отмечает, что условия трудоустройства для белорусов за рубежом не упрощаются, а культурный разрыв увеличивается. У медиков все меньше возможностей уехать, в первую очередь потому что им усложняют жизнь на родине: не дают документы, необходимые для переезда, качество образования падает, поэтому подтвердить диплом все сложнее. Но медицинскую эмиграцию это и близко не останавливает.
Результат — мрачное, по мнению Лидии, будущее для белорусской медицины, так как оснований для оптимизма врач не видит:
«Наша феодальная власть делает все, чтобы людей сильнее поработить и запугать. Нельзя сказать, что у них не получается. Люди перестают видеть для себя перспективу, они меньше пытаются куда-то вырваться, так как их пугают бесконечными отработками и огромными штрафами непонятно за что. Поэтому сейчас окно возможностей для белорусов однозначно сужается».
Добро пожаловать в реальность!