Экс-редакторка The Village Беларусь Евгения Сугак рассказала, как оказалась в политике, писала тексты для Марии Колесниковой и можно ли освободить политзаключенных. Салідарнасць приводит выдержки беседы из нового выпуска видеоподкаста Часики тикают.
— Меня «затянуло» в 2020-м, — вспоминает Женя Сугак. — Не скажу, что жила в депривации до этого времени: у меня была четко выраженная позиция, и на каких-то своих работах журналистских или редакторских я ее выражала через тексты, так или иначе.
Но если говорить именно о «змагарстве», о политике — я не спала до 2020 года, чтобы вдруг проснуться, но и ничего особо не делала. Как, мне кажется, и многие беларусы.
Летом 2020-го вначале думала: я журналист, и не должна быть аффилирована ни с какой политической силой. А 18-го числа, когда Бабарико задержали, увидела, как беларусы выстроились в цепочку солидарности — и это был мой первый такого рода митинг, который очень впечатлил.
Вернее, во-первых, впечатлила несправедливость задержания. Не то чтобы не знала до этого про прежние политические задержания и про убийства, но когда это у тебя на глазах — настолько впечатлилась, что на следующий день пришла к своему знакомому, который был в штабе, и попросила: возьмите меня.
Потому что в этот момент поняла, что идет уже не политическая борьба, не естественные процессы, а уже какая-то война.
Лето 2020 года, признается журналистка, для нее прошло на адреналине: несмотря на недосып, все с утра до вечера что-то делали и обсуждали в штабе, сама Женя писала тексты для стримов и митингов Марии Колесниковой, с которой у них сложился хороший контакт, помогала оформлять тексты для выступлений Светланы Тихановской.
И даже написала будущей лидерке президентской гонки речь для выступления по БТ, причем всего за несколько часов.
Женю Сугак задержали в конце июля 2020 года — во время подачи ходатайства в КГБ за Виктора Бабарико (тогда еще участники штаба, как и остальные беларусы, верили в возможность коммуникации с властями и работающие законы).
— Мы все еще отличались определенной степенью розовой наивности, — с иронией замечает Сугак, — но Максим Знак, который был моим адвокатом, кстати, крайне не рекомендовал мне туда (в КГБ — С.) идти.
Но мы все-таки пошли — потому что некоторых людей уже задерживали, но некоторых и отпускали. И, следующий уровень розовой наивности, у меня был с собой компьютер. Саша Василевич поставил машину во дворе моего дома, а я жила тогда напротив КГБ. А в кабинете нас встретили 6 или 7 ОМОНовцев в балаклавах, забрали все вещи…
Спустя несколько часов меня выпустили, тогда еще слово «журналист» могло работать как оберег, а не мишень, а Сашу задержали, и следующие две недели из своего окна я смотрела на эту машину.
Марию Колесникову журналистка называет «иконой» — в том смысле, что настолько сильных людей рождается один на сотни тысяч.
— Да, у нее очень красивая улыбка и заразительный смех, она обаятельная, но ее невероятные качества не считываются просто на уровне поговорить, попить кофе. Просто у всех у нас есть какой-то предел, до которого мы можем дойти. И вот там, где заканчиваемся все мы, начинается Маша Колесникова.
Безусловно, летом 2020 года Колесникова была просто суперзвездой — мы с ней шли по улице, и все останавливались с ней сфотографироваться, люди даже машины бросали на светофоре, чтобы поздороваться.
И для меня это было свидетельством рождения селебрити, причем не от шоу-бизнеса, а от политики, как символ революции.
И когда Маша прочитала на первом же митинге текст, который я написала, — просто мурашки пробежали. Это такая сила, такой задор и столько энергии, просто невероятно.
Сегодня большинство людей, с которыми работала Женя Сугак в 2020-м, — политзаключенные. Что беларусы могут сделать для их скорейшего освобождения?
— Мне кажется, беларусы могут многое сделать для того, чтобы эти люди лучше себя чувствовали, — говорит журналистка. — Но могут ли что-то сделать, чтобы они скорее вышли? Вряд ли. У меня здесь, скорее, пессимистичный настрой. Если лучшие умы ломают головы и не могут ничего придумать — может быть, дело в том, что пока эти политзаключенные неосвобождаемы, просто нет возможностей сейчас?
Долгое время, говорит журналистка, она думала вернуться в политику — если Виктор Бабарико выйдет из тюрьмы и будет иметь возможность участвовать в президентских выборах, а вся его команда «сядет на броневичок» и включится в электоральную кампанию.
— Это такой романтический сценарий, главный критерий которого, наверное, остался неизменным, — отмечает Сугак. — если Виктор Бабарико или кто-то другой вновь сможет войти в эту реку. У меня нет амбиций иметь политическую должность, но я вижу себя в качестве помощника политика. Например, Мария Колесникова — тот человек, к кому я, надеюсь, с удовольствием примкну и помогу.
Добро пожаловать в реальность!