Война чуть не разрушила украинскую экономику, чего не скажешь о России и Беларуси. Нашу южную соседку спасают западные деньги, восточную – запас прочности, а у нас не осталось другого выхода, как начать зарабатывать на российской агрессии. «Белсат» проанализировал экономическую ситуацию в регионе вместе с экспертом Анастасией Лузгиной.
Важнейшая проблема, с которой столкнулась Украина, – потеря людей. Когда началось полномасштабное вторжение, многие уехали за границу. По данным ООН на февраль, Украину покинули 6,9 млн из 42 млн жителей, еще 4 млн граждан переехали в пределах страны.
Число погибших на фронте украинцев точно неизвестно. Издание Wall Street Journal писало в сентябре прошлого года о 480 000 убитых и раненых военнослужащих.
Президент Владимир Зеленский в начале февраля заявил, что в войне погибли более 45 000 солдат, 390 000 были ранены.
Ущерб от разрушения инфраструктуры Киевская школа экономики оценила в $170 млрд. Это последние на сегодня подсчеты, проведенные в ноябре 2024 года. Российские обстрелы уничтожают жилые дома, предприятия, энергетическую и транспортную инфраструктуру. Жилой сектор, кстати, признан наиболее пострадавшим, здесь убытки достигли $60 млрд.
В первый год войны ВВП Украины упал на почти 29%. Страну спасают извне. Только в прошлом году она получила $41,7 млрд помощи, а всего за три года международные партнеры дали $115,2 млрд. Крупнейшие доноры – ЕС, США, Япония, Международный валютный фонд, Канада и Всемирный банк.
При этом государственный долг Украины достиг гигантских размеров: $166,1 млрд, это почти 88% валового внутреннего продукта за год.
Украинские экономисты подготовились к восстановлению страны и готовы предложить инвесторам множество проектов. И, похоже, будет легче найти желающих вложить деньги в страну, чем вернуть беженцев, но без людей ничего не сделаешь.
Впрочем, экономист исследовательского центра BEROC Анастасия Лузгина в комментарии «Белсату» выразила уверенность, что многие вернутся, если прекратятся обстрелы, то есть непосредственная угроза жизни. Остальных придется поощрять деньгами и поддержкой:
«Прежде всего нужно показать людям, что имеются перспективы, возможности: идут иностранные инвестиции, начинается экономический подъем. Могут разрабатываться программы поддержки населения, например, тем, кто потерял жилье».
Экономика страны-агрессора в первый год войны тоже ушла в минус. Прежде всего это последствие санкций, которые провоцируют такие условные качели: рестрикции качают экономику в одну сторону, потом к ним приспосабливаются, учатся обходить – и начинается рост. И так повторяется с каждым новым пакетом санкций. Плюс Россия сильно зависит от цен на сырье:
«Если бы санкций не было, то экономика развивалась бы более гармонично. А так – происходит ухудшение, потом как-то приспосабливаются, изобретают какие-то схемы, и получаются такие рывки в том или ином направлении».
Лузгина отметила, что Россия подошла к войне с запасом прочности и имела ресурсы на военные расходы. При этом обострилась проблема с кадрами: много людей эмигрировало из России, много поехало на фронт.
«Центробанк продолжает жесткую политику, что уже сказывается на экономике, все-таки рост начинает в России замедляться, как и предсказывали. Поскольку рост замедляется, соответственно, это может немного изменить спрос на рабочую силу, однако проблема дефицита кадров останется», – подчеркнула собеседница «Белсата».
Российский регулятор сделал денежную политику более жесткой из-за быстрого роста цен. Инфляцию разогнали расходы на «оборонку» и рост доходов населения: контрактникам хорошо платят, существуют выплаты за гибель и ранение военнослужащих, к тому же предприятия, как и в Беларуси, вынуждены повышать зарплаты, чтобы работники не разбежались.
С учетом того, что война в Украине благодаря рвению администрации Дональда Трампа идет если не к окончательному прекращению, то хотя бы к временному перемирию, Анастасия Лузгина заметила, что перевести российскую экономику с военных рельсов на гражданские будет вполне достаточно. Да и нельзя говорить, что вся страна сейчас работает на войну:
«Развиваются определенные альтернативные вещи, так как те же санкции привели к тому, что потребовались собственные технологии, собственные разработки, импортозамещение того, что раньше не производилось или производилось в недостаточном количестве».
Вероятно, оборонная промышленность соседней страны некоторое время еще поработает вовсю, чтобы пополнить запасы вооружения, однако с учетом усилий Банка России охладить экономику, рост в этой отрасли неизбежно замедлится. Таким образом, с экономической точки зрения Москва не будет нуждаться в новой войне:
«Далеко не вся экономика изначально работала на оборону, поэтому частичная переориентация вполне возможна. Начинать новый конфликт не обязательно. Это уже лежит в политическом русле, зависит от политических решений».
В целом, если посмотреть с экономической колокольни, Россия больше потеряла из-за войны, чем приобрела:
«Расходы бюджета на "оборонку" – это в минус, санкции – тоже минус, потеря людей – главный минус. Может показаться, что за счет военных расходов растет производство, но человека не вернешь. С точки зрения экономики человек мог заработать больше и принести пользы больше, если бы был жив».
А что же Беларусь? Сработала традиционная зависимость от России, и в первый год войны наша экономика тоже пошла вниз. Это произошло бы даже в том случае, если бы Беларусь не стала соагрессором, предоставив территорию российской армии для нападения на Украину:
«И эта зависимость, и когда на Беларусь начали налагать санкции – это, безусловно, отрицательно повлияло на экономику. И привело к тому, что по объективным причинам наша экономика еще больше сблизилась с российской, которая сама была в жестких условиях».
Такая сильная привязка к России – пожалуй, главнейший для Беларуси итог трех лет войны:
«Такое сращивание, даже если бы не было войны, не очень хорошее для страны с малой беларусской экономикой по сравнению с российской. Такая большая зависимость от одного рынка, безусловно, несет риски, и мы видели реализацию этих рисков на валютном рынке: как только начинал колебаться российский рубль, это сразу же сказывалось на беларусском».
Россия не только главный потребитель беларусских товаров, но и критически важный транзитер нашего экспорта. Власти пытаются найти новые рынки, но это все «дальняя дуга», а проще торговать с соседями.
«Очень важно, чтобы был противовес в сотрудничестве, тот же Евросоюз, чтобы можно было переориентироваться, да и просто чтобы такой зависимости от одного рынка не существовало в принципе: например, когда российский рынок проседает, переключаемся, активнее начинаем работать с Европой, с Украиной – в идеале. Чтобы не было такой жесткой взаимосвязи, что если российские власти решили замедлить экономику, то и в Беларуси, значит, будет замедляться», – сказала эксперт центра BEROC.
В ситуации войны и бешеного спроса в России после ухода многих компаний Беларусь начала действовать в соответствии с поговоркой «коси, коса, пока роса». И, конечно, начала зарабатывать на российской агрессии. Наши предприятия и до конфликта в Украине выполняли заказы оборонного комплекса России, вспомнить хотя бы Минский завод колесных тягачей, который еще с советских времен производит шасси для ракетных комплексов.
С началом вторжения спрос на продукцию, связанную с армией, увеличился, и Беларусь этим воспользовалась.
Подсчитать, сколько Беларусь заработала на войне, почти невозможно, признает Анастасия Лузгина. Для этого требуется изучить чуть ли не каждый контракт, так как существуют товары двойного назначения, например, микросхемы, которые требуются и для электронных устройств, и для ракет. Или взять, например, грузовики: если машиной развозить брикет по деревням – это одно, а если везти солдат на фронт – это уже можно считать заработком на войне.
«Таких цифр нет, это же надо смотреть в контрактах, что, кому и куда поставляется. Даже если будет отраслевая статистика экспорта – а куда оно конкретно пошло, на какие проекты?», – рассуждает специалист.
При этом время от времени появляется информация об отдельных предприятиях, зарабатывающих на войне. Например, источник «Белсата» сообщал о филиале российской компании «БТК Групп» в Бресте, где круглогодично шьют одежду для российских солдат. В сотрудничестве с российским военпромом обвиняли минскую фирму «Рухсервомотор», производящую комплектующие, используемые в российских танках.
Некоторые беларусские предприятия за сотрудничество с российской «оборонкой» попадают под западные санкции, как, например, Рогачевский завод «Диапроектор» и Государственное научно-производственное объединение порошковой металлургии.
Организация бывших силовиков BELPOL вообще утверждает, что все промышленные предприятия Беларуси работают в интересах оборонной сферы России.
Впрочем, Беларусь, сделавшись соагрессором и получив санкции, фактически не имела выбора, кроме как броситься в российские объятия.
«С учетом того, в какой ситуации оказалась беларусская экономика, Россия оказалась палочкой-выручалочкой, без которой вырасти было бы трудно», – подытожила Лузгина.
Добро пожаловать в реальность!