Выступление Владимира Путина на Петербургском международном экономическом форуме (ПМЭФ) не сулило сенсаций: все привыкли, что российский лидер не любит раскрывать карты и на самые важные вопросы публика вряд ли получит внятные ответы. И действительно, большая часть президентского выступления была посвящена детальному рассказу о «набирающих обороты позитивных макроэкономических тенденциях» в России, пишет российский политолог, старший научный сотрудник Берлинского центра Карнеги по изучению России и Евразии Татьяна Становая.
О войне и Украине Путин говорил немного и в основном в историческом контексте. Но и это немногое оказалось весьма показательным. Чего стоил один только специально подготовленный видеоролик о том, как «бандеровцы ходят под нацистским флагом и людей убивают». Эпизод еще раз доказал, насколько глубоко Путин пропускает через себя антинацистские нарративы и сколь сильна его убежденность в собственной исторической правоте. А значит, нет надежды на то, что однажды российский лидер осознает всю катастрофичность своего решения вторгнуться в Украину. Похоже, что по глубокому убеждению Путина, сам ход истории не подразумевает, что Россия может потерпеть военное поражение.
Экономспокойствие
Первая часть выступления Путина на ПМЭФ мало отличалась от его ежегодных посланий. Речь шла об экономике, и оптимизм главы государства зашкаливал. Путин говорил о росте доходов населения и нефтегазовых поступлений в бюджет. Обещал повышение зарплат и финансово-экономическую стабильность. Хвалился низкими показателями безработицы и инфляции. Отчитывался об успешном преодолении зависимости от доллара. Расписывал преимущества российских предприятий, которые занимают новые ниши, освободившиеся после ухода иностранцев.
Он даже миролюбиво позвал обратно все ушедшие из России западные компании. Правда, тут же предупредил, что российские власти обязательно учтут «особенности поведения некоторых из этих партнеров». То есть президент искренне верит в то, что иностранцы спят и видят свое возвращение в Россию, где процветает исключительная свобода предпринимательства и созданы все благоприятные условия для бизнеса.
Российский лидер особо порадовался тому, что страна не вернулась к закрытой, административно-командной экономике. Он, похоже, пропустил состоявшееся несколькими часами ранее выступление главы ЦБ Эльвиры Набиуллиной, которая предупреждала о риске реставрации именно такой системы.
На фоне летающих над Кремлем дронов и разворачивающегося украинского контрнаступления такую концентрацию Путина на благостных перспективах российской экономики можно было принять за миролюбие и желание избежать дальнейшей эскалации войны. Однако такое впечатление обманчиво.
Во-первых, президент всячески демонстрировал, что Россия обречена на долгий, практически неразрешимый в нынешних условиях конфликт: надежд на понимание с Западом больше не осталось и рассчитывать теперь приходится только на себя. Показателен его ответ на вопрос о том, что стоило бы посоветовать Джо Байдену. Российский лидер отстраненно пробурчал, что не ему учить американского президента, но грозно предупредил: «Мы будем делать то, что соответствует интересам Российской Федерации и народа России, и с этим придется всем считаться».
Никаких иллюзий о «женевском духе» давно не осталось, равно как и расчетов на какие-то переговоры с Западом. Все окончательно рухнуло в ноябре прошлого года после провальных переговоров главы СВР Сергея Нарышкина и директора ЦРУ Уильяма Бернса в Анкаре.
Во-вторых, Путин не скрывал, что готов к дальнейшей эскалации. Например, подтвердил передачу Белоруссии первых (но не последних) тактических ядерных зарядов и не исключил возможности нанесения ударов по военным аэродромам за пределами Украины — если там будут располагаться истребители F-16, «использующиеся в боевых действиях».
Опасная спираль
Парадокс здесь в том, что Путин хоть и готов к эскалации, но боится ее. Боится раскручивающейся спирали военной конфронтации, при которой Россия утратит контроль над военной ситуацией, а инициатива окажется в руках противника. «Все ждут, что мы начнем кнопки нажимать, провоцируют нас на жесткие действия… Но нет такой необходимости», — сказал Путин.
В этих словах видна не столько попытка уйти от образа страны, бряцающей ядерным оружием, сколько опасение сценария, при котором российское руководство уже не сможет избежать радикальных действий. Путин чувствует, что беззащитен перед обстоятельствами, которые Россия не контролирует. Кроме того, ему становится некомфортно из-за нарастающего внутриполитического давления: партия войны открыто требует от Кремля более агрессивных действий. Взятия если уж и не Киева, то хотя бы Харькова.
Страх скатиться в эскалацию по инициативе противника — одна из причин замалчивания военных инцидентов. Путин если и говорит о них, то как о чем-то рутинном, предсказуемом и второстепенном. Так, на ПМЭФ он ответил всем ультрапатриотам и военным блогерам, что разные провокации — это попытка украинцев отвлечь внимание от основного удара, заставить российское руководство перебросить подразделения с ключевых позиций. «Для нас ничего необычного нет. Мы просто будем спокойно реагировать, будем бороться с этим», — заверял он собравшихся, обещая при наихудшем сценарии рассмотреть вопрос «создания санитарного кордона» — то есть взять под контроль столько украинской территории, чтобы артиллерийские системы ВСУ не смогли добивать до РФ.
То же самое Путин говорил несколькими днями ранее на встрече с военкорами. При этом он оговаривался, что вопрос очень сложный и требует тщательной проработки. Причина такой осторожности в высказываниях понятна: есть серьезные сомнения в способности Вооруженных сил РФ создать такой кордон.
Путину хочется избежать всех этих рискованных шагов, потому его основной план — просто дождаться системных перемен на Западе, прихода к власти в США более прагматичного, рационального и явно не проукраинского президента, который откажется от нынешних подходов Белого дома к войне и России в целом.
На ПМЭФ Путин подтвердил верность этому плану. Страны Запада, как он дал понять, решили не вести с Россией диалог, но рано или поздно они изменят свою позицию и прекратят военную помощь Украине. И это, как уверен Путин, окажется для нее фатально, ведь страна якобы уже близка к полной демилитаризации: скоро у нее совсем не останется собственной техники. «Все, на чем они воюют, это все извне привносят. Но так долго не навоюешь», — казалось, успокаивал сам себя Путин.
В общем, Киев, по версии президента, скоро оставят наедине с Россией и необходимостью договариваться. Естественно, с условием признания за Россией не только Крыма, но и четырех регионов, аннексированных прошлой осенью.
Формально Путин не сказал на ПМЭФ ничего нового. Но важно, что он наглядно продемонстрировал, что военные неудачи совершенно не укладываются в его представления о будущем. Зато туда вполне вписываются еще несколько раундов эскалации, вплоть до нанесения ударов по третьим странам.
Возможно, украинское контрнаступление захлебнется, а атаки по территории России останутся локальными и без серьезных последствий. Тогда нынешнее положение вещей сохранится надолго. Однако вполне вероятен и более жесткий сценарий, к которому, как показала речь на ПМЭФ, Путин психологически не готов. И тогда нынешнее показное миролюбие быстро уступит место отчаянным жестам и дальнейшей эскалации.
Добро пожаловать в реальность!