Еще один чукча упал с дерева

Был такой анекдот советских времен.

 

Анекдотический «чукча» упал, потому что пилил сук, на котором сидел. Упал после неоднократного предупреждения: не пили сук, упадешь!

 

Упал и, пораженный, сказал в адрес предупреждавшего:

— Колдун!

 

На минувшей неделе еще один «чукча» упал с дерева. Его зовут — Зин аль-Абидин бен Али; последние двадцать три года он был любимым и совершенно незаменимым в Тунисе национальным лидером. Каюсь, я не в курсе тамошней официальной социологии, но что-то мне подсказывает, что этого бен Али круглый год поддерживало не менее семидесяти процентов благодарного населения.

 

А то мы не знаем эти цифры!

 

Носил ли бороду тамошний чуров, был ли идиотом тамошний нургалиев, коллекционировал ли антиквариат тамошний эрнст — неинтересно и неважно. Главное, что все они много лет, как могли, укрепляли стабильность в Тунисе — встающем, не сомневаюсь, с колен. Укрепляли — в том самом железобетонном значении слова «стабильность», которое характерно для несменяемых режимов.

Много-много лет в Тунисе не было ни оппозиции, ни общественного диалога, ни несогласных на улицах… Нищета — была.

 

Когда, в первый и последний раз, я заглянул в Тунис пятнадцать лет назад, нищета начиналась за углом отеля, сразу. Суровая африканская нищета — не Эритрея, конечно, но уже у самой кромки существования. А портреты лидера нации — мужественного, умного, несменяемого — уже бросались в глаза из каждой лавки и офиса, причем это, как вы понимаете, было только начало славных лет политической стабильности…

 

Сходным образом, на фоне похожей нищеты, в Киргизии пару лет назад отовсюду лезли в глаза портреты президента Бакиева.

 

Теперь Бакиев прячется в батькостане, а бен Али пережидает всплеск исторического процесса у арабских шейхов. Родственников Бакиева, распиливших промеж собой Киргизию, ищут с собаками по всей Европе; любимого племянника тунисского нацлидера, по совместительству успешного бизнесмена (еще бы он был не успешным в годы дядиной власти!), — попросту зарезали.

В Норвегии, небось, он бы не был так успешен — и как следствие выжил при смене власти.

 

Это подробности, но — важные подробности. Особенно, когда режут, допустим, тебя. Или твоего любимого племянника... Что там у нас с родными и близкими местного национального лидера? Все ли хорошо в бизнесе?

 

Ну-ну.

 

Угол падения равен углу отражения, братцы. 

 

Он равен ему везде — хотя тоже с подробностями, конечно: развитие общественных коммуникаций, цены на нефть, другие тонкие политэкономические материи… Так что пара-тройка лишних десятилетий такого режима — это, увы, зазор в пределах исторической погрешности.

 

Но единая, как госэкзамен, цифра гравитации позволяет предполагать, что и наш местный чукча Владимир Владимирович в свой час (до которого, надеюсь, мы оба доживем) устремится к центру Земли вослед за международными товарищами по вертикали. Вот как только перепилит окончательно сук, на котором сидит, — так сразу и устремится... И как раз по вертикали.

 

Правда, особой радости от этого знания у меня нет, ибо, если дожидаться праздника гравитации, устремится он в эти тартарары вместе со всей страной.

 

В Тунис, на радостях от падения авторитарного режима, уже возвращается главный тамошний исламский фундаменталист — скоро на обломках авторитаризма начнется такое духовное возрождение, вы замучаетесь трупы оттаскивать.   

 

Кто придет на смену «питерским» клептоманам — тоже более или менее понятно: вон уже ДПНИ размашистым шагом идет по Москве и окрестностям… Их рецепты спасения Россия дегустировала столько раз, что во рту заранее конюшня.

 

А наш федеральный чукча с группой подельников все трудится, болезный — сладострастно закатывает под асфальт Ходорковского, прессует оппозицию, кастрирует телевидение…

Все-таки, дорогие товарищи, Карфаген должен быть разрушен.

 

Кстати, он как раз в Тунисе и есть. 

ВИКТОР ШЕНДЕРОВИЧ, Ежедневный журнал