Беларусы, вынужденные уехать из страны по политическим, экономическим или личным причинам, нередко продолжают сталкиваться с давлением. Один из таких инструментов — пресловутый «статус тунеядца». EX-PRESS BY спросил читателей, сталкивались ли они или их родные с проблемами из-за этого ярлыка. Четверо беларусов рассказали о страхах, бюрократии и абсурдности самого статуса.
Виталий, 34 года, Варшава:
— Когда я уехал из Беларуси в 2021 году, уже знал, что по документам дома числюсь «тунеядцем». Я работал удаленно на зарубежного заказчика, но для беларусского государства оставался «нахлебником».
Сначала это казалось почти смешным, пока не пришло уведомление: мол, я обязан возместить государству какие-то расходы. Семья испугалась, начали переживать, что могут появиться проверки, я объяснял, что им ничего не грозит, но неприятное ощущение все равно осталось. Я выписался в конце концов из квартиры и все.
Вообще, это же чудовищно: государство, которое фактически вытолкнуло меня из страны, до сих пор пытается обвинить меня в том, что я на него не работаю.
Алина, 27 лет, Берлин:
— Мне статус официально не присваивали, но я жила с ощущением, что если бы осталась — риски были бы огромные. Я фрилансерка, дизайнерка, работаю онлайн и плачу здесь налоги. У моего друга в Минске были проблемы: его вызывали в налоговую, расспрашивали, «как живет» и почему не работает «официально». После этого он всерьез задумался об отъезде.
На самом деле «тунеядец» — это оскорбительно, это сразу презумпция вины. У меня лично сейчас проблем нет, но страх за родных остается. В Беларуси никогда не знаешь, к чему могут придраться.
Сергей, 45 лет, Вильнюс:
— Статус «тунеядца» появился у меня еще в 2018 году. У меня была маленькая мастерская по ремонту техники, но в какой-то момент налоговая решила, что мой доход «подозрительно маленький». Началось разбирательство, которое тянулось почти год.
Этот статус стал чем-то вроде клейма. Пока шли проверки, я не мог ни взять кредит, ни спокойно оформить документы. Любая мелочь превращалась в препятствие.
Когда переехал в Литву, впервые почувствовал, что можно просто работать и никому ничего не доказывать. Но в Беларуси осталась сестра, и несколько раз ее дергали «поговорить» о моих делах за границей, в том числе о том, чем я занимаюсь и где работаю.
Мария, 62 года, Тбилиси:
— Я уехала по политическим причинам — успела не оказаться за решеткой, но пенсию оформить не успела. Я еще работала, потом уволили за то, что ходила на марши. Никуда не брали меня, ко мне приходили до отъезда, был обыск. На самом деле я нашла работу — няней, сиделкой, помогала по дому. Но не оформляли меня. Это тяжелый и нужный труд, но система решила, что если нет «правильного» оформления, значит, я «тунеядка».
В эмиграции я устроилась в детский сад и впервые за долгие годы почувствовала, что меня ценят. Но в Беларуси остался сын. Ему звонили с намеками, что я «уклоняюсь», несмотря на то, что они должны мне уже пенсию платить. Только поехать в Беларусь я не могу, и пенсия мне не светит.
Самое тяжелое в этом всем — ощущение унижения: тебя записали в лентяи, хотя ты всю жизнь работаешь.
Хотите поделиться мнением? Пишите: @ex_presslive
Добро пожаловать в реальность!