9 декабря был опубликован проект закона «О геноциде белорусского народа». О содержании, значении закона, о том, какое влияние он способен оказать на развитие белорусской исторической науки и общества в целом EX-PRESS.BY поговорил с историком, доктором философии Александром Фридманом.
С текстом закона можно ознакомиться на сайте Национального правового портала Республики Беларусь. В карточке документа содержится пояснение о том, что проект внесен депутатом Палаты представителей Лилией Ананич.
В настоящее время Лилия Ананич — заместитель председателя Постоянной комиссии по правам человека, национальным отношениям и средствам массовой информации нижней палаты парламента.
Пожалуй, наибольшую известность Ананич приобрела во время пребывания ее в должности Министра информации в период с 2014 по 2017 год. Выйдя в отставку, бывший министр не ушла в политическую тень, а в 2019 году баллотировалась и стала депутатом высшего законодательного органа страны от Борисовского сельского избирательного округа №63.
Лилия Ананич не раз публично высказывалась на тему укрепления и защиты исторической памяти беларусов, усиления воспитания подрастающего поколения. Закон «О геноциде белорусского народа», таким образом, стал своеобразным промежуточным результатом деятельности депутата.
В преамбуле Закона «О геноциде белорусского народа» говорится о том, что он принят в целях сохранения памяти о миллионах советских граждан, которые стали жертвами в годы Великой Отечественной войны и послевоенный период. Оправдано ли с исторической точки зрения отождествление понятий «белорусский народ» и «советские граждане»?
— Безусловно, нет, — уверен Александр Фридман. — На мой взгляд, это жонглирование терминологией. В «белорусский народ» автоматически вписываются советские граждане, ставшие жертвами нацистских преступлений на территории Беларуси. И это абсурд.
Возьмем, например, советских военнослужащих из Средней Азии, которые попали в плен и находились потом в лагерях на территории Беларуси. Они тоже являются частью белорусского народа? Евреи, цыгане, которых уничтожали на территории Беларуси, они тоже белорусский народ? В подавляющем большинстве они себя так вряд ли идентифицировали.
Ранее в официальной риторике на тему войны иногда употреблялось понятие «геноцид народов Беларуси». Если бы этот термин использовали в новом законе, это было бы не так противоречиво, но, видимо, он более сложный, а разработчикам хотелось все упростить и подогнать под общее понятие «белорусский народ».
Очень показательны с этой точки зрения официальные высказывания Александра Лукашенко по поводу Холокоста — они весьма однозначны и показывают, что Лукашенко геноцид евреев не считает частью «геноцида белорусского народа».
3 июля во время выступления на Кургане Славы он привел в пример евреев, которые доказали всему миру существование Холокоста. В последнем интервью со Стивом Розенбергом сказал, что если страдания белорусов с чем-то могут вообще сравниться, то только со страданиями евреев. То есть он как бы подчеркивает, что евреи — это не беларусы, это другие люди.
В тесте проекта, о котором мы говорим, просматривается совершенно четкая попытка всех, кто погиб от рук нацистов и их пособников, при этом не вдаваясь в подробности — кем себя эти люди считали, почему нацисты их уничтожали, — просто всех их объявить белорусским народом и в итоге получить как можно большее количество людских жертв. Мне кажется, это основная задача, которая преследуется в законе.
Закон очерчивает временные рамки геноцида белорусского народа военным и послевоенным периодом. Что можно сказать об уровне «злодеяний, направленных на планомерное физическое уничтожение белорусского народа» в послевоенный период? Был ли он равнозначен военному периоду, включенному в закон, и предвоенному периоду, в закон не попавшему?
— Позиция с включением во временные рамки геноцида послевоенного периода мне предельно понятна. Дело в том, что сейчас для белорусских властей основным врагом является Польша. А те преступления против белорусов, которые совершались после войны, это же были преступления, совершавшиеся польскими формированиями. Поэтому хотят показать преемственность участия поляков в преследовании белорусов, это совершенно очевидная политическая цель.
Преступления, которые совершались, ни в коем случае нельзя оправдывать. О них надо помнить и говорить, но фактически связывать их с нацистскими преступлениями неуместно. Это означает преуменьшать размах злодеяний, совершенных гитлеровцами, что было бы абсолютно неправильным.
Что же касается не включения в закон преступлений довоенного периода, этот закон не про историю. С историей он ничего общего не имеет. Если мы говорим о войне в Беларуси, то надо рассматривать ее начало не 22 июня 1941 года, а как минимум 17 сентября 1939 года, и даже 23 августа 1939 года, когда был подписан пакт Молотова-Риббентропа, потому что его результатом было то, что территория западной Беларуси во второй половине сентября 1939 года перешла под советскую власть.
В Польше в отношении этого исторического события употребляется термин «оккупация», но я употреблю более нейтральный термин: присоединение к БССР. В результате там начались репрессии, депортации, в Западной Беларуси орудовало НКВД, совершались очень серьезные преступления как против беларусов, так и против поляков, евреев и других национальностей.
Сейчас присоединение Западной Беларуси к БССР отмечается как государственный праздник, день народного единства. О каких злодеяниях того времени может идти речь в таком случае? Все замалчивается, а если и вспоминаются какие-то преступления, то только те, которые совершали польские власти до 1939 года.
Белорусский режим никоим образом не заинтересован в исследовании совершенных в период после 17 сентября 1939 года и до 22 июня 1941 года преступлений и еще меньше заинтересован в изучении немецко-советского сотрудничества в это время.
То, что в законе под понятие геноцида белорусского народа включены временные рамки военного и послевоенного периода с прицелом на преступления, которые совершались с польской стороны, это лишний раз подчеркивает, что этот закон ничего общего с историей, с исторической памятью не имеет, он является продолжением актуальной белорусской политики и пропаганды.
Израильский закон 1950 года о предотвращении геноцида и наказании за него содержит определение геноцида, идентичное определению в Конвенции о геноциде 1948 года. Оно довольно обстоятельно и содержит описание действий, совершаемых с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу, как таковую. Насколько удачным, на ваш взгляд, является само определение геноцида в Законе «О геноциде белорусского народа»?
— Определение специально выражено таким образом, чтобы все военные преступления смешать в одно. Это очень скользкая дорожка, потому что говоря о военных преступлениях, мы вынуждены как бы сопоставлять жертвы и оценивать приоритеты нацистской политики. С моральной точки зрения это исключительно сложно.
У нацистов были разработаны планы по уничтожению и по изменению состава населения Беларуси. У них были свои приоритеты и последовательность действий. Если мы возьмем военный период, то физическое истребление белорусского народа не являлось для нацистов первоочередной задачей, а таковой было уничтожение евреев, цыган, военнопленных, коммунистов.
Это не значит, однако, что нацисты «хорошо» относились к белорусам: их считали «расово неполноценными», проводились расстрелы, сжигались деревни, людей угоняли на работу. Эти преступления известны. Был разработан генеральный план «Ост», предусматривающий сокращение населения Беларуси до 25%, остальные должны были быть либо уничтожены, либо выселены на восток. Нет никаких сомнений, что нацисты бы осуществили этот план в случае победы. Но они не победили.
Статья закона сформулирована таким образом, чтобы смешать все военные преступления, показать, что, например, тотальное уничтожение всего еврейского населения в каком-то городе или местечке было тем же самым, что и уничтожение белорусского населения.
Уничтожение белорусского населения тоже имело место, но оно было как следствие подозрений в сотрудничестве с партизанами, проведения карательных операций и т.д.
Еврейские жертвы не хуже и не лучше белорусских. Просто не надо смешивать все в одно. Это звучит ужасно, но нацисты действовали в рамках своей логики и у них во время войны были четкие приоритеты. Если с евреями им нужно было расправиться сразу же, то решение «белорусского (славянского) вопроса» было отложено на послевоенный период.
Смешение преступлений не дает возможности изучить их совершение военными преступниками без эмоций, с серьезным и профессиональным подходом к делу. Потому что уже сформулировано то, что от исследователя событий фактически ожидается. Пропагандистов не интересует историческое прошлое. Им нужна определенная картина этого прошлого, которую можно использовать в сиюминутных пропагандистских нуждах.
Если бы хотели сделать нормальный, здравый, не политизированный закон, то приняли бы закон об ответственности за отрицание нацистских преступлений, а лучше всего — об ответственности за отрицание всех преступлений, которые были совершены в Беларуси с 1939 по 1945 год, включая советские. А еще лучше — за отрицание всех преступлений тоталитарных диктатур на территории Беларуси.
Приняли бы такой закон, тогда можно было бы сказать — вы большие молодцы, вы заботитесь об исторической памяти. А так получается, нам говорят: вот, смотрите, советские преступления — это «хорошие преступления» или вообще не преступления, мы ими не занимаемся, это правильная политика, а вот нацистские преступления — это уже другое. Идет откровенная политизация и жонглирование терминами.
Повлияет ли Закон «О геноциде белорусского народа» на развитие белорусской исторической науки о войне?
— Думаю, что после вступления его в силу на исследовании истории войны в Беларуси можно ставить крест. Потому что от любого исследователя, который будет заниматься этой темой, будут ожидать вполне определенных результатов и использование специфической терминологии.
Если же исследования не будут совпадать с духом закона, то это будет нарушением со всеми вытекающими последствиями. При том, что в исторической науке Беларуси тема войны всегда была ключевой, центральной.
В этой связи мне вспомнилось недавнее высказывание генерального прокурора Шведа по теме геноцида на территории Беларуси во время Второй мировой войны о том, что «первые следственные действие показали, что масштабы трагедии значительно больше, чем предполагалось ранее».
Возникает вопрос, а чем, собственно, занималась белорусская историческая наука все эти годы?
Новый закон направлен в том числе против попыток фальсификации событий и итогов Второй мировой войны, справедливой оценки злодеяниям нацистских преступников и их пособников, националистических формирований в годы Великой Отечественной войны и послевоенный период. Являются ли перечисленные проблемы актуальными, на ваш взгляд?
— Эти проблемы актуальны только с пропагандистской точки зрения. Преступления, совершенные немцами, их интересует куда в меньшей степени, чем совершенные белорусской коллаборацией, а тем более — под бело-красно-белым флагом.
Официальные пропагандисты везде пытаются подчеркнуть, что военные преступления совершались с применением символики, которая сейчас ассоциируется с протестным движением против белорусского режима. Это форма борьбы с самим протестным движением, с национальной символикой, так сказать, внутриполитическая повестка.
А во внешней политике это будет использоваться для борьбы против Украины, Польши, стран Балтии. Потому что на территории Беларуси в годы войны — это правда — орудовали полицейские батальоны из Литвы, Латвии, в меньшей степени из Эстонии, действовали различного рода подразделения из Украины, действовала «Армия Крайова», которая подчинялась польскому правительству в изгнании.
Эти преступления (и реальные, и придуманные) их и на самом деле интересуют больше всего. Потому что тем самым они хотят поставить знак равенства между сегодняшними странами Балтии и тогдашними коллаборационистами.
Одной из любимых тем белорусской пропаганды является история семьи министра иностранных дел Литвы Габриэлюса Ландсбергиса, его прадеда и прабабки. Дело в том, что его прадед действительно сотрудничал с нацистами, но его прабабка спасала евреев во время войны и удостоилась звания праведницы народов мира со стороны центра «Яд Вашем» в Израиле. Ландсбергис очень гордится своей прабабкой. А белорусские пропагандисты пытаются представить его наследником нацизма, коллаборационистом. Вот такой пример преднамеренной инструментализации истории.
И, пожалуй, последнее что я скажу, — их не интересуют абсолютно преступления, совершавшиеся российскими коллаборационистами, потому что Россия — это страна, поддерживающая белорусский режим.
А если выяснится, что военные преступления совершались под триколором, то это, конечно, для них вообще никуда не годится.
И, безусловно, их не интересуют преступления, которые совершались с 1939 по 1941 год, преступления НКВД и все что с этим связано. Это чистой воды политика и пропаганда.
Все это отвратительно, потому что в целях достижения низких и конъюнктурных политических целей идет откровенное паразитирование и глумление над памятью погибших в войну людей.
Добро пожаловать в реальность!