В политическом смысле в приграничном конфликте Брюссель и Берлин вышли на беспроигрышную траекторию, считает аналитик.
— Не могу разделить панические настроения большой части нашего общества по поводу вчерашнего телефонного разговора Меркель и Лукашенко в духе «Все пропало», — пишет Пётр Кузнецов. — И вот, почему.
То, что какой-то контакт по теме обязательно состоится, было достаточно очевидно еще на прошлой неделе. Наступление холодов и расположение мигрантов лагерем на открытом воздухе на границе очень сильно сместили характер кризиса с чисто политического и принципиального в сторону гуманитарного. Возможно, на это и был расчет белорусской стороны, которая сама большим гуманизмом не славится, однако что касается ЕС – тут история другая. Европейский избиратель не простит своим политикам ни отступления перед шантажом, ни полного равнодушия к человеческой беде. Соответственно, некий маневр в стиле «Мы, по крайней мере, пытались» был достаточно предсказуем.
Совершенно логично, что со стороны Европы главным инициатором шага стала Меркель. У этой фигуры сейчас есть как минимум две очень существенные черты, дающие ей возможность вступить в контакт с токсичным минским режимом с минимальными издержками. Во-первых, сама канцлерин – политический мастодонт, чей авторитет ни в Европе, ни в мире никаким сомнениям не подвергается, особенно же, если она в конкретный момент печется не о собственных политических бонусах, а о других людях.
А конкретная ситуация как раз такая, и это – во-вторых, что Меркель как раз и выглядит заботящейся исключительно о людях, в силу той простой причины, что она все равно уходит, она уже в статусе «и.о». То есть, ее контакт с Минском – достаточно символический жест, который, в то же время, совершенно не означает, что за ним последует какое-то приятное для белорусского режима продолжение.
Важен также общий контекст. В тот же день, когда и.о. канцлера Германии просила Лукашенко подумать о людях, Европа на официальном уровне не только ввела новый пакет санкций, но и расширила юридические рамки, позволяющие вводить все новые ограничения по темам, которых в прежних форматах не было.
То есть, в сухом остатке со стороны Европы имеем следующее. Евросоюз в очередной раз подтвердил миру и своим избирателям, что ценности человеческой жизни для него стоят на приоритетном месте и сделал это устами и руками политического лидера, чья позиция вызывает уважение у всех, но в настоящий момент никого ни к чему не обязывает. Одновременно ЕС создал юридические условия, необходимые для того, чтобы, в случае необходимости, иметь возможность многократно усилить давление.
При всем при этом сложился расклад, в котором Минску надо делать ответный шаг – мяч на его стороне. Если Европа сейчас находится в ситуации «Мы переступили через себя, сделали первый шаг, что мы еще можем сделать?», то Минск находится в положении, когда тупое продолжение существующей линии будет выглядеть как банальный шантаж жизнями и здоровьем живых людей.
В политическом смысле в приграничном конфликте Брюссель и Берлин вышли на беспроигрышную траекторию, в которой могут позволить себе одновременно и спасать мигрантов любой ценой, и санкции против Минска продолжать вводить. Совершенно другая ситуация у белорусского режима: теперь, если не начать делать хоть что-то конструктивное, новые ограничения и меры давления практически неизбежны. «Выхлопом» же от уже навороченного вполне может остаться чисто символический разговор с великаном европейской политике (в отставке).
Что, конечно, может льстить самолюбию, но никак не поможет решить текущие проблемы. В этом смысле ситуация чем-то напоминает посадку самолета с Протасевичем. Захват одного из главных на тот момент врагов режима, безусловно, мог кому-то казаться значимым успехом в состоянии «войны», однако кто вот сейчас вообще уже помнит, что есть такой Протасевич и он имел какое-то значение?
А санкции остаются.
Добро пожаловать в реальность!