В воскресенье, 21 декабря, умер Никита Мелкозеров. Смерть известного блогера для многих стала шоком. Не только потому, что немало людей его хорошо знали, а выпуски программ смотрели… Никите было 37 лет. Всего 37. Жизнь, казалось, еще впереди. Но она внезапно закончилась. Смерть молодых людей часто воспринимается нами труднее и бьет больнее. О том, почему так происходит, в колонке для «Зеркала» рассуждает психотерапевтка Анна Матуляк.
О смерти Никиты я узнала в понедельник. В воскресенье у меня и у моей дочки был день рождения. Мы четвертый год в эмиграции, и это первый наш день рождения здесь, который хотелось отпраздновать и в который я почувствовала, что как-то начала жить. Только ночью зашла в ленту Facebook — и ощутила шок. Шок, сожаление, горечь утраты, растерянность и такое закономерное, знакомое, думаю, многим чувство вины. Вины за то, что я радуюсь, а тут такое произошло. Это чувство иррационально, хоть и нормально в таких ситуациях.
С Никитой мы никогда не пересекались, но я его смотрела. Даже представляла и мечтала когда-нибудь попасть к нему на интервью. Многие люди, с которыми общаюсь, оказались хорошо с ним знакомы. В их постах личные переживания… Несколько раз встречала в Facebook мысль, что есть ощущение, будто бы умер наш большой общий друг. Думаю, это связано еще и с тем, что Никита — представитель достаточно активного поколения, блогер видимый, много сделавший для страны. У публичных людей есть такая история. Когда следишь за кем-то, кажется, что человек близок. Он становится неотъемлемой частью твоей жизни, хотя при этом может даже не догадываться о твоем существовании.
Многие, кто был на него подписан, кто смотрел, слушал, в той или иной степени переживают случившееся как личную утрату.
Никите было 37. Молодой мужчина. Смерть молодых — это всегда отяжеленная история, поскольку это разрушает базовую экзистенциальную иллюзию, которая всех нас защищает и помогает. Суть ее в том, что есть определенный порядок жизни в мире. Люди рождаются, взрослеют, стареют, затем уходят. А когда умирают молодые, эта цепочка нарушается, возникает сильная тревога и теряется контроль. Человек сталкивается с бессилием. А это очень тяжело. Выходит, даже если я молод или молода, здорова, активна, правильно питаюсь, занимаюсь спортом, нет гарантий, что со мной ничего не случится.
От этих мыслей появляется не только горе, но и глубокая рана внутри. Оказывается, в обмен на мои старания мир мне не гарантирует безопасность. И это очень страшно на самом деле. Могут появляться ярость, обвинения, поиск виновных. Отказ принимать смерть как случайность. Любые попытки найти объяснение и закономерности вызваны страхом и желанием вернуть контроль над происходящим.
Смерть кого-то молодого приносит еще и ощущение личной угрозы. Этот парень или девушка становятся в каком-то смысле экраном, на который мы можем проецировать себя, детей, партнеров, близких. Ситуация, когда на его месте мог или могла бы быть я. Это такое экзистенциальное узнавание и соединение через историю.
Прошлась по постам о Никите и комментариям под ними. В них самый популярный вопрос: «Почему это произошло?» Всегда, абсолютно всегда люди спрашивают об этом в первую очередь. Именно для того, чтобы избавиться от тревоги. Это происходит бессознательно. Просто когда я знаю причину, то могу построить картину, сравнить с собой или с близкими — и, если найду какие-то различия, выдохну: «У меня этого нет. Фух».
Повторюсь, это вопрос бессознательный и неконтролируемый.
Когда умирает человек в возрасте, такой сильной тревоги может не возникнуть. Появится много сожаления, скорби, грусти, но ужаса может не быть. Смерть в данном случае укладывается в рамки условной «нормальности» течения жизни.
То же происходит, когда есть какое-то рациональное объяснение случившемуся. Например, человек погиб в автокатастрофе, потому что превысил скорость или пьяный сел за руль. Тут будто бы появляется какая-то линия, которую можно выстроить себе как защиту. Условно: не стану под алкоголем садиться за руль.
Абсурдность и непонятность смерти молодых психика переносит очень тяжело. Внезапность в данном случае может быть очень травматична. В постах о Никите люди много писали: «мы вот только разговаривали», «мы вот только снимались» или «я сегодня ответила на его сообщение». То, что с ним произошло, необъяснимо. Вокруг этого очень много шока. Отсюда могут рождаться так называемые теории заговора, которыми люди часто пытаются объяснить случившееся.
Для психики такие теории (даже самые дурацкие или страшные) выполняют важную функцию — они возвращают в русло причинно-следственных связей и к ощущению: «Я знаю, как мир устроен». Потому что по большому счету эта иллюзия помогает нам каждый день жить, строить планы…
Возможно, это выглядит парадоксально, но все страхи, о которых я говорю, — они не столько про саму смерть, сколько про жизнь. Про ее хрупкость.
В этом ключе смерть молодых всегда разворачивает нас к идее, что жизнь может закончиться в любой момент. До того как мы успеем реализоваться, объясниться, что-то сделать.
Целый день думаю над случившимся. Для меня лично — не знаю, как для других, — это словно послание, что нет того момента, когда мы можем начинать жить. Я про то, что мы очень часто ждем. Ну, вот сейчас все политзаключенные выйдут из тюрем, вот сейчас еще что-то сделаем — и тогда заживем. Многие работают на износ или по другим причинам оттягивают момент. И как будто бы это горе… большое горе — еще одно напоминание, что у жизни нет возможности встать на паузу.
Добро пожаловать в реальность!