Путч ГКЧП, случившийся 30 лет назад (19 августа 1991 г.), был классической контрреволюцией. Это был ответ на горбачевскую перестройку, попытка ее остановить. И здесь напрашиваются очевидные параллели с нынешней лукашенковской контрреволюцией как ответом на революционный взрыв 2020 года, пишет политолог Валерий Карбалевич.
Известно, что любые исторические аналогии условны. Тем не менее юбилей ГКЧП дает основание для сравнения с нынешней белорусской ситуацией.
ГКЧП потерпел поражение. Более того, он стал выразительным примером исторического события, давшего обратный эффект, чем тот, на который рассчитывали заговорщики. Путчисты хотели остановить разрушение коммунистического режима и советской империи, а в результате крах мятежа придал этому процессу максимальное ускорение.
Нынешний лукашенковский ГКЧП имеет относительный успех: протесты задушены, их инфраструктура разрушается, ситуация взята под контроль. Процесс перемен не только остановлен; если брать политическую систему, то страна отброшена в советские времена, в которые запрещались любые негосударственные организации. Почему такой разный результат?
Прежде всего стоит отметить, что о победе лукашенковской контрреволюции рано делать далеко идущие выводы. Горбачевская перестройка продолжалась шесть лет, белорусская политическая драма длится только один год. Все еще впереди.
Важное различие заключается в том, что горбачевская перестройка в СССР началась как «революция сверху», партийный и государственный аппарат был директивно направлен поддерживать и даже инициировать перемены. А белорусский протестный взрыв был «революцией снизу», направленный против госаппарата.
Контрреволюция ГКЧП была классическим мятежом, во время которого президент государства (Михаил Горбачев) был отстранен от власти. В Беларуси во главе контрреволюции стал на тот момент (август-сентябрь 2020-го) легитимный глава государства.
Имел значение субъективный фактор. Дрожащие руки кандидата в диктаторы, вице-президента СССР Геннадия Янаева, как и его карикатурная в политическом смысле фигура, - это определенный символ того путча. У Лукашенко руки не дрожали. Он демонстративно взял в руки автомат. 9 августа во время "Большого разговора" Лукашенко признался, что в августе 2020-го у него «ни один мускул не вздрогнул бы» отдать приказы армии на применение силы против протестующего народа.
Важен также исторический момент. Если бы путч ГКЧП произошел раньше, где-то в 1989 или 1990 году, то мог бы иметь успех. А в августе 1991 года крах коммунистической идеи был очевиден для абсолютного большинства советского общества и номенклатуры, в социалистических странах Восточной Европы произошли «бархатные революции», система переживала агонию. Поэтому в глазах большинства ГКЧП оказался на "неправильной стороне истории".
В Беларуси "революционный процесс" был сравнительно непродолжительным, госаппарат не успел перейти в состояние сильной эрозии, реакция быстро перешла в наступление.
Сегодня большинство населения также считает, что режим Лукашенко находится на "неправильной стороне истории" и держится "на штыках". Но монолитность этого режима основывается не только на чистках и соучастии в политических репрессиях.
Лукашенко пытается вписаться в российский идеологический дискурс
Есть еще один фактор, на который меньше обращают внимание. В ГКЧП августа 1991 года не было никакого внешнего легитимизатора их идеи: возвращение к классической доперестроечной социалистической модели. Ведь СССР, Москва были центром мирового коммунизма, образцом, хранителем идеологической ортодоксии.
В случае с Беларусью ситуация немного другая. Говорят, что режим не имеет идеологии. Это так. Однако существует внешний легитимизатор.
Лукашизм питается путинизмом. Речь не только об экономической, финансовой, политической, дипломатической, информационной помощи России белорусскому режиму. Если Лукашенко утверждает, что история его оправдает, он пытается вписаться в российский идеологический дискурс. А этот последний базируется на цивилизационном противостоянии вероломному Западу, который якобы добивается мирового господства и с помощью своей демократической идеологии и политтехнологии стремится разрушить традиционные славянские ценности. В России такой дискурс работает. И это так или иначе влияет на белорусское чиновничество, добавляя силы лукашенковскому режиму.
Думается, уместными будут в некотором смысле сравнения белорусской контрреволюции с подавлением антикоммунистической бархатной революции в Китае. Там 4 июня 1989 года войска потопили в крови студенческую демонстрацию на площади Тяньаньмэнь в Пекине. Тысячи погибли.
Но я бы обратил внимание на два важных отличия. Во-первых, до 1989 года за спиной тогдашнего руководства КНР была история успеха. Уже 10 лет в стране шли экономические реформы, начатые Дэн Сяопином. Они успели принести эффект, что почувствовало большинство населения, уровень благосостояния людей повышался на глазах. И это определенным образом легитимизировало силовое подавление выступления студентов в глазах населения.
В Беларуси за последние 10 лет уровень благосостояния упал. Средняя зарплата застыла на планке в 500 долларов, однако доллар за десятилетие девальвировался на 20%.
Во-вторых, после событий 1989 года в Китае не состоялась реставрация прежней системы, страна не вернулась во времена Мао Цзэдуна. Там продолжались экономические реформы, которые привели к бурному процветанию КНР. И поэтому нынешнее китайское руководство может апеллировать к этому и говорить, что история оправдала тогдашние шаги лидеров страны.
А Лукашенко возвращает Беларусь во времена СССР, во всяком случае что касается политической системы, роли спецслужб, внешней политики, превращает государство в страну-изгоя.
Тупиковость такого варианта контрреволюции очевидна всем.
Перевод с бел. — EX-PRESS.BY
Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции.
Добро пожаловать в реальность!