Три минуты молчания

Виновный вроде найден, теперь надо найти виноватых. А виновата, конечно же, власть. И тут не нужны никакие факты и доказательства. Достаточно одного Факта: люди доверили власти свои жизни, а она их не сберегла.

О взрыве в метро я узнал в магазине, куда заглянул в поисках сахара. Выругавшись - это был уже пятый в тот день магазин с пустым «сахарным» прилавком - я двинулся к продавщице. Но что-то остановило меня в ее перекошенном лице с буквально втиснутым в побелевшее ухо мобильником…

…Назавтра меня остановил микрофон.

Не успел я подойти к возникшему в центре Минска пантеону из красных и белых гвоздик, содрогнуться от вида мужчины, закрывшего большими ладонями мокрое от слез лицо, как в грудь уперлась черная головешка микрофона:

- Сюда… сюда… - девушка умело извлекла меня из толпы под зрачок телекамеры, - пару слов… ваши версии, пожалуйста…

Не могу простить себе той пары неуместных и ничего не значащих слов…

О взрыве в метро уже сказано и написано столько, что впору, казалось бы, помолчать. Нет, не потому, что сказано уже все. И не потому, что еще не все сказано. Не оставляет ощущение, что одной минуты молчания в память о погибших мало. Что стране, обществу, людям, как никогда, нужны три минуты молчания. В полном соответствии с известным неписаным правилом - три минуты молчания в эфире, чтобы услышать голоса терпящих бедствие, услышать чье-то последнее SOS….

Одно отличие: стране, обществу, людям нужно услышать себя.

Но говорят все: от прохожих, пойманных на пропагандистский крючок телекамеры, до президента, объясняющего журналистам, как и что нужно говорить…

Нужно, например, говорить, что корабль под названием Беларусь чуть ли не случайно наскочил на одну из тех мин, которые пачками взрываются около и вокруг.

Но рвануло внутри.

Рвануло в трюме, если принять и продолжить корабельную метафору.

В наглухо задраенном и тщательно охраняемом трюме.

Там, в наглухо задраенном и тщательно охраняемом трюме, царят предписанные правила выживания: не перечить охранникам, не «вякать», говорить только в пределах дозволенного, и врать, удовлетворяясь «чаркой и шкваркой»…

Главное же правило - не высовываться. То есть, как понимают это охранники, - не предъявлять претензии капитану и не заявлять претензии на его место у штурвала…

Можно жить по написанным правилам.

Можно жить по неписаным правилам.

Но по предписанным правилам нормальной человеческой жизни нет.

Они ошиблись, эти охранники во главе с капитаном. Они думали, что главная угроза исходит от тех, кто «высунулся» на президентских выборах. Но пока без устали раскручивался маховик репрессий, пока власть на весь мир демонстрировала свои беспредельные возможности распоряжаться жизнью людей, «высунулся» самый страшный претендент на самую жестокую и кровавую власть - власть распоряжаться их смертью…

Громыхают на грубо заваренных стыках плохо сцепленные вагоны версий и доказательств. В интернете, в газетах, на радио и ТВ сменяют друг друга зависимые и независимые политологи, эксперты, аналитики, официальные и неофициальные лица. И говорят, говорят, говорят - большей частью греют руки на огне, который призван жечь душу.

Что ж, пусть говорят. Виновный вроде найден, теперь надо найти виноватых.

У оппозиции - власть сама замешала это кровавое месиво. У власти - оппозиция, она же «пятая колонна», распространители слухов и «головотяпы» из метро.

На самом деле, конечно же, виновата власть. И тут не нужны никакие факты и доказательства. Достаточно одного Факта: люди доверили власти свои жизни, а она их не сберегла.

Но это не все.

Долгое время власть внушала, и большинство соглашалось с ней, что жить спокойно, сыто и безопасно можно только по предписанным правилам «жесточайшего порядка и дисциплины». И потому убийственна для власти и обитателей «трюма» именно та версия, что выдвинута их, может, самым рьяным охранителем - КГБ. Версия об «уникальном химике» со сверхамбициями, который единственным способом удовлетворить их выбрал чужую смерть.

Что ж, на то он и вырос в «трюме», где предписано угождать сильному, пинать слабого, расправляться с инакомыслящими и врать, врать, врать… Даже самим себе…

В «трюме», где жестокость, цинизм и хамство угодливо считаются нормой.

В «трюме», где владение милицейской дубинкой ценится выше, чем хирургическим скальпелем.

В «трюме», где вживленный коммунизмом ген ненависти не только не исчез вместе с ним, но и нашел себе новую питательную среду…

…- Четвертовать! - голосит с телеэкрана, заламывая руки, известный актер, пытаясь воссоздать картину отмщения…

- Повесить! - жаждет некто «случайный», вполне интеллигентного вида. - Повесить! Показательно! Прямо здесь…

Прямо здесь возвышается гора цветов, и тихо пламенеют на апрельском ветру поминальные свечи…

Прямо здесь, где только и можно услышать себя.

Сергей Ваганов.