Когда же придет настоящий день?

Минский диктатор - президент молчаливого большинства (Spiegel).

Сцена из феодальных времен
Среди многих запомнившихся телесюжетов последней декады декабря один был особенный. Ярослав Романчук просит за арестованного Анатолия Лебедько. Полусогбенная фигура просителя. Усталый, поникший взгляд. И снисходительный тон победителя всех своих врагов:
 
- За товарища просишь? Это хорошо. Это по-мужски.
 
Я закрыл на секунду глаза. Неужели мне померещилось?
 
Нет, это не ХХІ век, не пресловутый центр Европы. И это не один из участников только что состоявшихся президентских выборов, ведущий деятель политической партии, известный экономист и глава аналитического центра "Мизес" разговаривает с президентом демократического государства.
 
Это эпоха развитого феодализма. К крупному сюзерену пришел мелкий вассал просить о каком-то своем деле. У сюзерена сегодня доброе настроение, он победил очередного своего врага и потому готов оказывать милости.
 
Если читатель думает, что моя ирония адресована Романчуку, то он ошибается. По-человечески мне его поступок понятен. И нет в моих словах ни иронии, ни тем более осуждения.
 
Есть перемешанная с горечью тоска от столь ясной иллюстрации, показывающей, в каком времени мы в действительности живем. Несмотря на интернет и мобильные телефоны, мы по сути своей еще там, в феодальной эпохе. И Лукашенко выглядит здесь не "случайным президентом", не бревном на дороге к прогрессу, а воплощением состояния значительной части белорусского общества. Может быть, и не всегда ясно осознаваемого. Но нужно чаще смотреться в зеркало, и вы увидите, как сквозь собственное отражение в вас пробиваются черты Лукашенко. Вам не очень удобно, вы отворачиваете взгляд, но изображение мучительно притягивает. Хотя очень не хочется признаться себе в том, что он - это вы. Такой вот своеобразный "портрет Дориана Грея".
 
Нет! - говорят мне. - Этот кошмар, этот морок - плод твоей больной фантазии! Есть другая Беларусь!
 
Не нужно меня агитировать. Я сам не раз был с этой другой Беларусью на улицах и площадях Минска. Но сегодня не лучше ли без гнева и пристрастия попробовать вглядеться в собственное изображение, в тот лик, который именуется белорусским народом? Впрочем, задача не так проста, как может показаться спервоначалу. И в зеркало можно глядеться по-разному и, соответственно, видеть разные отражения.
 
Отражение оппозиционное
 
Оно известно. Народ созрел. Больше нет мочи терпеть "эту подлую диктатуру". Мы проголосуем. "Они" сфальсифицируют. Мы придем на площадь, и "они" падут перед волей народа. Была даже нарисована яркая социальная утопия: "20 декабря мы победили, и диктатура ушла в прошлое, а Лукашенко на личном самолете бежал в Венесуэлу. Миллионы людей с криками "Ура!" и "Жыве Беларусь!" вышли на улицы. Белорусское телевидение ведет прямую трансляцию с улиц Минска. 16 лет мы ждали этой победы. И вот этот день наступил. Мы наконец избавились от коррупционеров и казнокрадов, от засевшей во власти мафиозной группировки".
 
Замечательная, вдохновляющая сердца картина, вызвавшая сотни восторженных откликов в интернете. И клятвы прийти на "плошчу" и стоять до последнего. Поддержку высказали и Борисов, и Плещеницы, и даже Стокгольм с Манчестером.
 
И только некто "Алекс" позволил себе в интернете некоторые сомнения: "Нет самого главного ответа. 19 декабря прийти на площадь и что делать? Какой план?" Кто-то ответил сомневающемуся: "План такой: прийти на площадь и слушать начальство. Всё просто. Как в армии". И еще некто "Павел" добавил: "Достаточно всем просто выйти на улицу, как это было в свое время в Праге, где произошел в свое время "бархатный" переворот". И, наконец, кто-то завернул совсем круто: "Что нужно сделать и что сказать, чтобы взять власть?"
 
Вот и поговорим насчет этого самого "просто" и "взятия власти". Я уже касался темы "площади" в заметках "Стоит ли обвинять учителей?". Совершенно очевидно, что она требует продолжения.
 
Итак, предполагалось, что в случае признанного Центризбиркомом поражения Лукашенко на выборах "миллионы людей с криками "Ура!" и "Жыве Беларусь!" выйдут на улицы".
 
А в случае официального оглашения его победы? Ну тогда тоже все было известно: не миллионы, конечно, но десятки, а может, даже сотни тысяч, безусловно, выйдут на площадь.
 
Что они там будут делать?
 
Наивный вопрос. Это будет протестное многочасовое (многосуточное, если понадобится) стояние. Естественно, возглавляемое оппозиционными лидерами, теми же кандидатами в президенты (пускай и не в полном составе). Протест будет против, ясное дело, сфальсифицированных выборов. Ну и с требованием справедливого пересчета голосов и новых, тоже, разумеется, справедливых выборов. Власть дрогнет. Голоса пересчитают. Или проведут новые выборы. И президентское кресло займет Санников (Некляев, Романчук...). Ну а новый президент тут же издаст соответствующие демократические указы, заменит всю правящую верхушку на хороших, демократических людей. И вот тогда заживем...
 
Примерно такой предполагалась у нас своя, минско-белорусская "бархатная революция". Примерно - потому что далее выхода на "площадь" никто из зовущих на нее ничего не конкретизировал. Да и как, в самом деле, можно конкретизировать широкий народный протест, как можно предвидеть, во что он выльется? И как поведет себя власть? Приходите на площадь, дорогой товарищ, там всё станет ясно. Ну и, конечно, неизменное: мы победим! А как же иначе? Чем мы хуже других народов, пришедших к демократии через улицы и площади?
 
О параллелях, или Чем мы хуже
 
Сталин любил говорить, что исторические параллели опасны. Вождь советского народа, конечно, мыслил классово. Я же позволю себе некоторые сомнения насчет правомерности параллелей между нынешней белорусской ситуацией и "бархатными революциями", происходившими в Восточной Европе на рубеже 80-90-х годов минувшего столетия. Прежде всего не будем забывать, что этому самому восточноевропейскому "бархату" предшествовали мощные национально-социальные движения, массовые протестные акции. В Чехословакии оппозиционные силы объединял "Гражданский форум", который поддержала и часть руководства страны. В Болгарии все началось с общенационального экологического движения, быстро расширившего свою социальную сферу, в результате чего Союз демократических сил получил почти половину мест на парламентских выборах. В Венгрии сначала состоялся 200-тысячный студенческий митинг, а потом уже парламент принял решение о проведении многопартийных выборов и учреждении поста президента. В Литве инициатором и организатором государственных преобразований выступил "Саюдис", опиравшийся на большинство населения. В строительство демократической Литвы включилась и часть ее бывшего коммунистического руководства во главе с Бразаускасом. В Румынии свержению режима Чаушеску предшествовали массовые протесты, которые возглавил Фронт национального спасения. В Польше правительство вынуждено было сесть за "круглый стол" с руководителями общенационального профсоюза "Солидарность", в результате чего состоялись выборы в сейм, на которых победила демократия.
 
Итак, сначала массовые движения, массовые протесты, возглавляемые массовыми общенациональными организациями. В результате - власть в той или иной форме вынуждена уступить. Проходят демократические выборы в парламент. И начинается новая жизнь. Такой вот нормальный, прошедший в других странах "бархат" (не будем, разумеется, забывать об особенностях румынского варианта).
 
А что же у нас, в Беларуси? А в Беларуси при полном общественном штиле (не считать же бурей интернетные страсти?), но только с заменой президента предполагалась, по заверениям претендентов на президентский пост, полная смена власти, законодательства, всего устройства жизни. С естественным последующим наказанием для тех, кто ломал конституцию и законы, творил очевидное зло. Короче - революция. "Бархатная", "льняная" - неважно. Но это в любом случае революция, потому что речь шла о полном отречении "от старого мира".
 
А что же старая власть? Ну, она, конечно, подобно баранам, должна была нагнуть головы и пойти на заклание, в отставку, под суд, наконец, бежать из страны. Ну как же? Народ соберется на "плошчы" и заставит. Нас будет много, очень много. Мы будем стоять и требовать, а "они" испугаются и убегут в Венесуэлу или в Россию.
 
Ну вот, мы стали свидетелями, как "они" бежали в Венесуэлу. Конечно, власть не могла быть отдана. И не потому что на Площадь пришло не сто, а тридцать или даже сорок тысяч человек. Власть не могла быть отдана не только потому, что она была сильнее, организованнее, имела свой сценарий развития событий и готова была к защите себя. Но и потому, что видела: отдавать руль некому. И даже делиться властью пока не с кем. Нет ни "Гражданского форума", ни "Солидарности" в Беларуси. Нет авторитетной, заставляющей власть считаться с собой организации, по призыву которой, если потребуется, могут быть выключены в одно время все станки от Орши до Бреста, может остановиться весь транспорт, могут опустеть студенческие аудитории. Нет организации, по призыву которой в "плошчу" может превратиться вся страна. А раз нет такой организации, то и не с кем нынешней белорусской власти вести переговоры так, как это было в той же Польше ("круглый стол"). С толпой на "плошчы" такая власть, как наша, не разговаривает. Толпу в итоге разгоняют. С той или иной степенью жестокости.
 
Да, конечно, и в Минске, и в других городах немало людей, жаждущих перемен в стране. Даже правитель признал недавно, что у нас есть "часть общества со своими целями, взглядами и устремлениями". Но одно дело иметь взгляды. И совсем другое - делать что-то реальное. Я не склонен обвинять деятелей оппозиции, что вот, мол, плохо работали с массами, не пошли на заводы, не убедили людей. Они делали, что могли, пытались расшевелить застоявшееся болото, убеждали соотечественников поверить в себя, в свои силы. История, конечно, сохранит их имена, хотя сегодня они вызывают больше человеческое сочувствие, желание помочь их скорейшему вызволению из тюрьмы, нежели пламенный восторг.
 
Читатель наверняка почувствовал, что мой текст начинает приобретать стиль некролога. Увы, но 19 декабря наивная, идеалистически настроенная, лишенная серьезной организационной опоры и четкого политического и тактического расчета оппозиция буквально за несколько часов невольно оказалась на собственных похоронах. И что совсем скверно - похороненными оказались многие общественные надежды. Впрочем, избавление от иллюзий может быть и полезно.
 
Последние месяцы как заклинание звучало только одно слово - "плошча". Признаюсь, меня задолго до событий 19 декабря мучил этот вопрос: неужто, будучи здравыми, опытными людьми, зная нашу ситуацию и наш народ, зная, какова нынешняя власть и на что она способна, звавшие на площадь верили, что именно она, "плошча", может изменить жизнь в Беларуси? В адрес некоторых критически настроенных в этом плане аналитиков был брошен упрек: мол, они сидят "в экспертных коконах" и не понимают, что цель выступлений кандидатов - "сказать правду и позвать людей на площадь".
 
Ну вот, позвали и сказали. Итог известен.
 
Да, "плошча" отчасти спасла честь белорусов. Но она не только не оправдала надежд. Она погрузила Беларусь в сумрак репрессий, в отчаяние безысходности и, как выразился один московский наблюдатель, в "долгую политическую зиму". И не надо утешаться тем, что "режим еще раз показал свой истинный лик". Этот лик и без того был известен.
 
Незадолго до последних драматических событий я вынул из почтового ящика красивую листовку с такими словами: "История учит нас, что диктатуры рушатся в одночасье. Так будет и в Беларуси. Судьба страны сегодня решается не на кухнях, а на Площади". Конечно, листовка есть листовка. Она рассчитана на простейшее, "лобовое" воздействие. И все-таки, увы, история чаще всего ничему не учит. И вообще она непредсказуема. Во всяком случае диктатуры не всегда рушатся в одночасье. Тем более такие специфические режимы, как в Беларуси. И в этом убедило 19 декабря.
 
Один из российских телеканалов показал передачу о белорусских событиях под названием "Преданная революция". Я так и не понял, кем преданная. Перечитал работы Ленина "Марксизм и восстание" и "Советы постороннего", которые не брал в руки со студенческих времен. Нашел фразу: "Ни в коем случае нельзя играть с вооруженным восстанием. Сделавши первый шаг, надо идти до конца". Но ведь у нас, слава Богу, не было вооруженного восстания. И, даст Бог, никогда не будет "бунта бессмысленного и беспощадного". Хотя кое-кому очень хочется выдать пару разбитых стекол и несколько лопат именно за таковой. И все-таки меня, признаюсь, задело это ленинское "нельзя играть". Владимир Ильич был серьезный мужик по части государственных переворотов. Правда, в "бархатных революциях" ничего не понимал. Да и выражения такого не знал...
 
Что мы за народ такой?
 
Подхожу в своих рассуждениях к центральному и очень больному вопросу.
 
Созрело ли белорусское общество для действительно коренных перемен?
 
Обидный вопрос. А за ним тянутся еще более обидные. А есть ли оно, белорусское общество? Наконец, сложилась ли белорусская нация?
 
Попрошу без истерик и воплей возмущения. Почему бы, собственно, именно сейчас, после того, чему свидетелями (а кто-то и участниками) мы были, и не задать самим себе эти серьезные вопросы.
 
Ну вот прошли по московскому ТВ и в интернете имеются те самые четыре фильма про "батьку". И что? Народ ужаснулся? Какие-то предприятия, вузы, используя конституционные права, потребовали установить правду о похищенных-убитых оппозиционерах? Погиб известный журналист. Может быть, минские рабочие, деятели культуры прислали делегации от своих заводов и организаций на похороны в знак солидарности с независимой прессой? А может, были заметные общественные акции против сокращения белорусских школ и в целом униженного положения белорусского языка? А кто протестовал, когда правитель только разминался, кулаками и дубинками выбрасывая депутатов из парламента? Кто поддержал машинистов метро, когда в ответ на их забастовку были привезены из Москвы штрейкбрехеры? Кто действенно протестовал против слома Конституции в 1996 году? Из года в год правитель осуществлял свои "пробы". И они все ему удавались. Так кто же, как не сам народ, поспособствовал уверенности власти, что "это быдло понимает только силу"?
 
И самые последние события... Более шестисот задержанных, арестованных, среди которых множество совсем молодых людей. Избиения журналистов. Вещи, невозможные ни в одной нормальной стране: арест известных политических деятелей, только что конкурировавших с правителем в президентских выборах. Покалеченных людей вытаскивали из больничных палат. Судя по некоторым приметам и высказываниям на пресловутой пресс-конференции (распоряжение Павлу Якубовичу опубликовать "соответствующие документы"), дело о "массовых беспорядках" может перерасти в процесс по типу сталинских, к примеру, о "террористическом центре" или о "право-троцкистском блоке".
 
Ну и где в этой нагнетаемой властью вакханалии трезвый глас нашего народа? Где широкие, массовые (разумеется, в рамках закона) выступления в защиту сограждан, в защиту справедливости? На каких они состоялись предприятиях? В каких организациях? Где, наконец, глас церкви, призванной смягчать нравы и противостоять разлитию зла? Вопросы можно множить... И все они подтверждают одно: в Беларуси нет серьезных зачатков действенного, солидарного гражданского общества. И нет их потому, что нет сильной нации. Нет скреп, объединяющих большую часть людей. Мы не говорим на одном языке, у нас нет общих национальных святынь. Мы - никто. Мы - просто население.
 
Да, повторю еще раз: есть другая Беларусь. Для которой есть и язык и святыни. И Бог. Но сегодня она в меньшинстве. Я никогда не забуду тех юных парней и девчат, которые мерзли в палатках на Октябрьской площади пять лет назад. Но где были их родители? Нация - это когда все вместе, родители и дети. Нация - это когда за похищенных и убитых, за несправедливо преследуемых и осужденных встают все. Крестьяне, врачи, предприниматели, учителя и парикмахеры...
 
Но, может, им это не нужно? Тогда какие могут быть претензии? Тем более что для некоторых наших национальных мыслителей те же "исчезнувшие" - это "не наши герои". Что ж, как говорится, имеют право...
 
Особый вопрос: почему сегодня равнодушно молчат минские, могилевские, гомельские, гродненские, витебские заводы? Как и "нефтянка" в Новополоцке и Мозыре. Те, чье слово может быть решающим в деле отстаивания закона и справедливости. Те, кто реально может потребовать прекращения расширяющейся волны репрессий. А ведь оттуда ни слова, ни звука.
 
Но и к рабочим не может быть претензий. По крайней мере я никогда не брошу в их адрес пресловутую "шкварку и чарку". Сам начинал полвека назад у фрезерного станка. Знаю этих людей. Они не так просты, как кому-то кажется.
 
И все же, если люди не самоорганизуются в настоящие (а не только именующие себя "свободными") профсоюзы, защищающие их же права, их человеческое достоинство, защищающие их избиваемых и бросаемых в тюрьмы, исключаемых из вузов детей, значит, их или не допекло, или это им не нужно вовсе. По крайней мере, сегодня. Они приноровились к жизни в феодальном обществе. Они, как выражается правитель, накормлены, обуты, одеты. Чего больше? Поэтому не надо тешить себя заклинаниями вроде того, что "народ созрел" и прочее.
 
Нужно смотреть правде в глаза. Ни народ не созрел, ни ситуация, соответственно, не созрела. А вот режим укрепился и заматерел.
 
Тем же, кто мечтает о демократических переменах, придется, с учетом последнего печального опыта, согласиться с тем, что без организации (настолько мощной и авторитетной, что ее должно будет признать государство) - самой широкой, общенациональной, охватывающей заводы, вузы, стройки и даже салоны красоты, ничего не будет. Не будет никаких решительных и справедливых перемен. Истина, подтвержденная не только польской "Солидарностью" и литовским "Саюдисом". На улицы Парижа и Рима сегодня выходят сотни тысяч людей, отстаивающих свои права. Это не хаотические толпы с площадей, в которые могут массово влиться провокаторы. Это колонны знающих друг друга, доверяющих друг другу людей, которые ведут профсоюзы и партии (хотя и к ним не прочь подсоединиться хулиганье). И правительства садятся за стол переговоров с ними. Кстати, и белорусский правитель на той же пресс-конференции заявил, что готов поддержать организационный рост масс, идущий снизу. Ну вот и пойти бы ему навстречу.
 
А пока в Беларуси общественная пустыня. Тут могут у детей отобрать бесплатный проезд, тут убивают стариков ценами на лекарства, и никто реально, действенно не вступится. Рядом с нами попирается элементарная справедливость, но продолжаем жить по правилу "моя хата с краю". Любого могут уволить, исключить, закопать, "исчезнуть"... И что в ответ? Ни одного серьезного протеста. Не считать же за таковой жидкие цепочки с портретами "исчезнувших"? Оттого и кривлялся в интернете начальствовавший до недавнего времени телешут, говоря о предстоявших выборах как о выборах "в президенты Республики Беларусь президента Республики Беларусь Лукашенко". Шут презирает этот рабский народ и потому в открытую глумится: заткнем глотки пятьюстами баксами - и "пипл" будет доволен.
 
Что ж, может, и заткнут... Почему нет... Для очень многих людей сумма серьезная, фантастическая даже. Впрочем, скорее всего, обманут. Но и как сварить сегодня борщ из демократии и свободы, население тоже не очень понимает. И ничьей вины тут нет - ни населения, ни тех, кто пытается втолковать ему про пользу той же демократии. Как пишет Лидия Гинзбург, одной из "общечеловеческих закономерностей поведения социального человека" является "приспособляемость к обстоятельствам, оправдание необходимости (зла в том числе) при невозможности сопротивления, равнодушие человека к тому, что его не касается". В этом плане белорусы ничем не отличаются от других народов. И вместе с тем, как бросишь, образно выражаясь, взгляд окрест, на тех же литовцев или поляков, видишь отличие белорусского пути.
 
Это путь национально еще не сформировавшегося народа. Об этом, кстати, пишут наиболее прозорливые и совестливые белорусские философы. Почитайте Акудовича... Пишут о незавершенности белорусского национального облика, о нашем путаном и оттого особенно горьком белорусским пути. Куда он приведет - Бог весть... Вот московский журналист Антон Орех, обозреватель радиостанции "Эхо Москвы", считает, что у нас вполне возможно движение в сторону "отлитого в золоте Туркменбаши". "У Алексан Григорича, - рассуждает он?- наверное, вот этот деятель нынче в ориентирах". Причем образуется такой "паровозик": "Белорусы станут туркменами, русские станут белорусами, а украинцы русскими". Остается только пожалеть, "что жизнь коротка - не увидим, куда этот славянский экспресс пришвартуется".
 
Грустный юмор. А пока действительно жизнь проходит. И жаль этих несбывшихся молодых надежд, жаль пришедших на площадь молодых людей с красивыми лицами и чистыми глазами. Жаль их будущего. Потому что мы, если судить по последним событиям, по описаниям побывавших под дубинками, в автозаках и тюрьмах, вступили не просто в период репрессий, а в полосу очевидного расчеловечивания народа. Уже расчеловечены те, кто бьет, унижает своих соотечественников и кто отдает им соответствующие приказы. Расчеловечены и лгущие в государственных СМИ. Запуганное большинство молчит, и это тоже признак деградации, пускай и выглядящей как общечеловеческая приспособляемость.
 
Что ты предлагаешь?
 
Так как будем дале жить, спадарство? И придут ли те самые "добрые вести", о которых писал наш замечательный поэт? Кажется, все более очевидным становится одно: если перемены в стране начнутся, то им, конечно, должны предшествовать перемены в самочувствии, в самосознании населения, должно предшествовать превращение его в осознающую свою силу нацию. И тогда появится реальная надежда, и тогда будут меняться парламенты, президенты. И, соответственно, вся жизнь...
 
А может, никаких перемен и не будет. Потому что, как вычитал в одной книге, для наций, как и для женщин, есть ограниченный детородный период. В общем, кто не успел - тот опоздал. Вспоминается, что и Быков в этом плане был настроен пессимистично. Впрочем, как известно, из всяких правил бывают исключения...
 
Кто и что должны способствовать процессу этого превращения населения в ощущающую и защищающую свое достоинство нацию? Интеллигенция? История? Время? Разговор долгий и непростой. Но тут я вторгаюсь в сферу интересов политологов, историков, философов. И хотя все мы не прочь поспорить на самые разнообразные темы, напомню, что журналисты и писатели - это не пророки, все знающие и дающие ответы на все вопросы. Наше дело обозначить ситуацию, проблему, дать свое, конечно, субъективное толкование. Поэтому не надо кричать в духе советской пропаганды: "А ты что предлагаешь?"
 
***
 
Знающий читатель давно уличил меня: да, название для этой статьи я позаимствовал у Николая Добролюбова. Знаменитый русский критик и нетерпеливец, откликаясь в 1860 г. на роман Тургенева "Накануне", буквально призывал к освобождению родного народа от "врага внутреннего, рассеянного повсюду в тысяче разных видов". Мягкотелый либерализм Тургенева его не устраивал, он мечтал о "настоящем дне", способном "перевернуть всю среду", "переменить сырую и туманную атмосферу нашей жизни". Сегодня нам не худо вспомнить и о словах Добролюбова, сказанных в ответ на суждения о "забитости" белорусского народа: "Посмотрим, что еще скажут сами белорусы".
 
Но тут впору спросить: многие ли в Беларуси желают выйти из феодального состояния и жить с чувством гражданского, национального, человеческого достоинства? Готовы ли что-то реально делать для того, чтобы пришел "настоящий день"? Для начала хотя бы "жить не по злу".
 
Вот вопросы, на которые пока, кажется, нет еще ясного ответа.