Накануне годовщины президентских выборов 2020-го EX-PRESS.BY попросил лидеров мнений высказаться о событиях августа 2020 года с позиций сегодняшнего дня. 9 августа на 9 вопросов о выборах отвечает медиаэксперт и политический обозреватель Павлюк Быковский.
Почему это случилось?
— Мне кажется, присутствовал комплекс причин, но главными все же были внутренние причины. Но заинтересованных игроков за пределами страны тоже нельзя исключать. Надо отметить, что режим Александра Лукашенко перед президентскими выборами допустил ряд ошибок, особенно явные ошибки проявились во время первой волны коронавируса. Он потерял популярность.
И когда во время избирательной кампании в нее включились такие тяжеловесы, как Виктор Бабарико, Валерий Цепкало, то у части избирателей возникло впечатление, что ситуация может поменяться. Это работает как своего рода самоиндукция, как самосбывающийся прогноз. Чем больше людей стало в это верить, тем больше такое мнение стало распространяться. Не важно, насколько такие мнения были обоснованными, важно то, что люди в это верили, и эта вера изменила ситуацию в стране.
Когда правящий режим то игнорировал собственную избирательную кампанию, то очень активно в нее включался, то он ругался с Россией, находил российских боевиков в Беларуси, то, наоборот, начинал воевать с Западом, все это указывало на некоторую слабость режима. Но режим был не настолько слаб, как могли ожидать его оппоненты, силовики остались лояльными ему.
Если говорить о расколе элит, то я бы сказал, что его не произошло, была некоторая эрозия элит. И, в принципе, без институализации протеста, без реальной борьбы за власть, а не против Лукашенко, этот процесс не мог завершиться изменениями. Ну, разве если бы только Лукашенко сам раскаялся и ушел в отставку. Но, как мы видим, этого не произошло.
Что это было?
— Пожалуй, я бы сказал, что произошло пробуждение общества. Довольно долго общество было далеко от вопросов политики: борьбы за власть, осуждения власти. Небольшая часть общества была оппозиционно настроена, большинство же было равнодушно. Это равнодушие исчезло в 2020 году.
Пробужденное общество участвовало в протестах довольно активно, а еще более активно сочувствовало участвующим, солидаризировалось с ними, когда начались репрессии. Это общество пока не уснуло, оно остается в возбужденном состоянии, хотя мало себя проявляет.
Я не считаю произошедшее ни революцией, ни переворотом, ни чем-либо другим из предложенных вариантов. Революции обычно завершаются успехом и приводят к серьезным изменениям. У нас этого не произошло. Серьезных изменений способа управления страной, изменений в мыслях людей тоже не произошло, поэтому только о пробуждении общества, на мой взгляд и можно говорить.
Беларусь едина?
— Социологи фиксируют раскол в белорусском обществе уже несколько десятилетий. Другое дело, что доли тех, кто представляет собой одну или другую сторону, всегда были не такими большими, как в 2020 году. В это время какая-то определенность в позициях появилась у большей части людей, чем это было раньше. Если протестующие представляют одну часть общества, то нельзя сказать, что у Александра Лукашенко нет сторонников, у него они есть. Просто там тип мобилизации, поддержки и демонстрации ее на улице иной, чем самоорганизация, которую демонстрируют протестующие.
Можно говорить о том, что изменилось представление о том, кто является большинством и можно ли вести себя как большинство. Потому что белорусская оппозиция довольно долго выступала как меньшинство. Неважно, говорили ли они от имени народа или только от своего имени, но все равно они воспринимались как меньшинство.
В 2020 году, когда на улицы вышло очень много людей, когда протесты произошли по всей стране, фактически не было мест, где не было протестов, стало очевидно, что общественное мнение склоняется к тому, что большинство на стороне протестующих.
Пощупать это довольно сложно, поскольку в Беларуси очень ограничены возможности для социологических опросов. Скорее речь может идти о том, какое может складываться впечатление. А оно, безусловно, обманчиво, потому что каждый живет в своем информационном пузыре и больше обращает внимание на то, что говорят его друзья и единомышленники, чем наоборот.
Но если раньше мы думали, что так или иначе Александр Лукашенко имеет поддержку около половины населения, во всяком случае больше, чем его оппоненты, в разные периоды фиксировались разные рейтинги поддержки, то сейчас мы можем говорить о том, что его оппоненты возможно имеют большинство. Как долго это будет продолжаться, сложно сказать.
Раскол, скорее всего, будет сохраняться долго. Потому что в таких ситуациях, когда существуют полярные позиции и нет даже стремления к игре с ненулевой суммой, то есть когда выигрывают две стороны, а не одна побеждает, а другая становится побежденной, раскол сохраняется до последнего.
На Запад или на Восток?
— Я думаю, что геополитическая составляющая в событиях августа 2020-го не была определяющей, и среди протестующих были люди с разными взглядами, разными представлениями о «прекрасном», куда идти — на Восток или Запад, или, наоборот, быть независимым государством и не вступать ни в какие союзы.
Такие люди присутствовали и в штабе Тихановской. Собственно, это мешало ее штабу и самой Тихановской определенно высказываться по многим вещам. Не только потому, что у нее были собственные взгляды, которые она, может быть, считала неправильным озвучивать в нужный момент, но им было сложно в целом, чтобы не растерять свою поддержку.
Я видел на демонстрациях людей, которые выходили с российскими флагами, их было немного, но они были, видел людей, которые выходили с европейскими флагами, их тоже было немного. Основная масса людей все-таки была с белорусскими флагами: бело-красно-белыми, а иногда с красно-зелеными. Таких было большинство. Речь шла о новых выборах, об уходе Лукашенко, речь не шла о том, будем ли мы дружить с Россией или Западом.
Кризис не преодолен?
— Безусловно, в Беларуси политический кризис. Он начался раньше, но особенно ярко проявил себя в начале 2020 года. Потом он стал набирать те уровни интенсивности, которые даже были непредставимы. Режим начал резко меняться, из автократии с элементами султанизма он стал превращаться в автократию в том числе с элементами военного режима. По шкале это уже немного другая классификация авторитарных режимов.
Мы увидели, что вместо хозяйственников и технарей, которые представляли часть правящего режима, занимали важные посты, почти на все посты были назначены люди в погонах. Они были продублированы как на уровне министерств, так и на уровне помощников президента по областям, на уровне руководителей областей.
Если хозяйственникам свойственно думать про завтрашний день и смотреть, какие последствия будут того или иного шага, то силовики, которые в основном стали опорой режима, решали тактические задачи, выигрывали конкретный бой, не думая о том, кто будет расхлебывать последствия их действий.
Режим перестал быть связан необходимостью поддерживать отношения и сохранять лицо перед всеми зарубежными партнерами и, если бы не поддержка России, по крайней мере словесная, наверное, он пошел бы в разнос. Сейчас мы видим, что он пока удерживается.
А актор кто?
— На мой взгляд, на самом деле ситуация не урегулирована, поэтому никто не оказался успешен. Было несколько попыток выступить посредниками между конфликтующими сторонами, эти попытки были не успешны. Была попытка со стороны России навязать Александру Лукашенко трансформацию правящего режима, пока эта трансформация не произошла, поэтому трудно сказать, будет ли она успешна, хотя эту трансформацию все еще обещают.
Я думаю, что внешние игроки влияли, но нельзя сказать, что они довели свои игры до конца и что они выступили победителями, поэтому никто не был успешен.
«Год народного единства»?
— Мне представляется, что это мертворожденная идея, поскольку она существует только на бумаге, только в нескольких выступлениях Александра Лукашенко, только на билбордах. Рядом с этим появляются передачи, где держат петлю для оппонентов Александра Лукашенко, оскорбляют их. К народному единству это не имеет никакого отношения, скорее это имеет отношение к разжиганию розни.
Был период времени, когда для того, чтобы режим устоял, надо было показать, что Лукашенко не проиграл выборы, поскольку тогда очень многие поверили в то, что он проиграл выборы. Надо было вывести людей в его поддержку и тогда можно было бы сделать видимость того, что есть две позиции в обществе и трудно сказать какая из них является преобладающей. Эти митинги делались достаточно натужно, но свою задачу они выполнили. По крайней мере, это создало картинку того, что у Лукашенко существует поддержка.
В тот же период времени надо было показать, что те зверства, о которых рассказывали люди, вышедшие из изоляторов, и те зверства, которые проявлялись на их телах, поскольку многие это видели, являются фейком, и надо было выступить с позиции власти, что «мы являемся объединителями, а не раскольниками».
На самом деле в политической практике такое встречается почти всегда: надо быть стороной, которая выступает с позиции правового дела, моральной позиции, а ее оппоненты являются аморальными. Точно так же, как для начала военных действий используются провокации, чтобы показать, что это не мы нападаем, а на нас нападают. В данном случае это вот такая своеобразная дымовая завеса, пропагандистский прием.
Но я не могу сказать, что он может работать вместе с тем, что показывает белорусское телевидение. Поскольку такой уровень дегуманизации и призывов к расправам не встречался даже в СССР после смерти Сталина. При Сталине такое было. Тогда и списки расстрельные публиковались, и призывы тщательнее разбираться с врагами народа и тому подобное.
Кто может возглавить Беларусь?
— Я думаю, что на этот вопрос сейчас ответить невозможно, поскольку политика делается внутри страны, а не за ее пределами. За рубежом может быть лоббирование тех или иных действий иностранных государств, но внутри страны может быть только работа, направленная на борьбу за власть.
Такой работы я сейчас не наблюдаю. Репрессии выдавили очень многих людей из страны, парализовали работу многих структур гражданского общества и политических партий, но на самом деле такой уровень репрессий не может быть всегда одинаковым. В какой-то момент откроется окно возможностей и тогда мы сможем увидеть, кто выжил в стране, кто вернулся, кто сможет реально бороться за власть в такой ситуации.
Я не готов предсказать, каким образом откроется окно возможностей. Можно перебирать разные факторы — от внутренних проблем правящего режима до международного давления. Но в какой-то момент, когда люди начинают понимать, что их действия могут дать результат, они начинают рисковать и делать какие-то ставки.
В этой ситуации, я думаю, просто бессмысленно рассуждать. Откроется окно возможностей, тогда мы увидим кто начнет играть. Точно так же, как в 2020 году большим удивлением было сначала появление Цепкало в избирательной кампании. Очень многие люди подумали — о, номенклатура идет. А потом вдруг появился Бабарико. И это тоже очень сильно переформатировало кампанию.
Но предсказать, что они будут участвовать, было довольно сложно. Были некоторые прогнозы, что кто-то такой может участвовать в кампании, но то, что конкретно эти люди – никто не предсказал.
Беларусь через 30 лет?
— Я думаю, что Беларусь останется независимым государством, но не уверен, что это государство будет демократическим. Уверен, что это государство, как в свое время Финляндия с Советским Союзом, будет находиться под большим влиянием сильного соседнего государства, но полного растворения Беларуси в России не будет.
Я не думаю, что в ближайшей перспективе Беларусь сможет отправиться в самостоятельное плавание и переориентироваться на Запад, для этого нет никаких оснований.
Добро пожаловать в реальность!