На 9 вопросов EX-PRESS.BY о событиях 9 августа 2020-го ответил общественный деятель Дмитрий Щигельский.
Почему это случилось?
— Несомненно, события 9 августа имели внутренние причины. Для Запада и для России они были неожиданностью. Этими причинами стали фальсификация выборов, насилие, политический кризис, усложнение белорусского общества. На этот вопрос можно отвечать очень долго, но основные я назвал.
Что это было?
— Некоторые эксперты называют это революцией. Но, во-первых, существует несколько определений революции, и общепринятого нет. Во-вторых, что является революцией, мы можем сказать только постфактум, после того, как процесс завершится. Поэтому, возможно, когда-нибудь историки назовут это началом белорусской революции, а, может быть, и нет.
На данный момент я не склонен считать то, что происходило в августе 2020 года и после этого, революцией. Это было выражение протеста, недовольства, выражение неприятия насилия, и в значительной степени — пожеланий, которые хотя и звучали формально как требования, но, по существу, в политическом смысле требованиями не являлись.
Для того, чтобы можно было говорить о том, что это была революция, нам необходим субъект, который имел бы место быть и готов бы был взять власть или как минимум заявил претензии на то, что хочет взять власть и сменить Александра Лукашенко и построенную им систему. Такового ни субъекта, ни даже личности не было, все лидеры говорили о чем угодно, кроме того, что они готовы взять власть.
Поэтому — протесты —может быть, и в зависимости от того, как будет развиваться ситуация дальше — начало революции. Протесты — выражение недовольства — начало революции. И даже протестами в полном смысле это назвать нельзя, потому что протестующие должны выдвигать четкие ясные требования и эти требования должны быть подкреплены угрозами предпринять те или иные меры в случае их невыполнения.
Требования должен представлять субъект, адресоваться они должны другому политическому субъекту, и подкрепляться угрозами каких-либо действий в случае, если не будут выполнены. Поэтому, к сожалению, пока это было проявление недовольства и хотелки.
Беларусь сегодня — это единое целое?
— В любой стране, в любом обществе и при любом режиме, может быть, за исключением каких-то очень крайних случаев типа Северной Кореи, существуют разные группы — социальные, политические, экономические, религиозные, у которых могут быть разные взгляды, разные желания, разные представления о прекрасном, разные ценности. Тем не менее, от этого мы не говорим, что это две страны.
В Америке, есть, например, республиканцы и демократы. Между ними нет абсолютного совпадения в понимании, что такое хорошо, что такое плохо, как должны решаться те или иные вопросы, какие ценности должны быть доминирующими, какие даваться политиками ответы на те или другие вопросы. Тем не менее, это одна страна.
Я думаю, что Беларусь остается единой страной, и белорусский народ остается единым народом, потому что по базовым основополагающим вопросом есть согласие в разных группах. Даже среди тех, кого принято называть «ябатьками», сторонниками Лукашенко, «ядерным электоратом» — большинство согласны с тем, что Беларусь должна быть независимой и суверенной. И этот вопрос объединяет самые разные группы.
Есть ли раскол по отношению к власти Александра Лукашенко? Да, несомненно, есть. И это основная причина политического кризиса. Связано, на мой взгляд, это с разным типом восприятия легитимности у представителей разных групп.
Для тех, кто не принимает Лукашенко, легитимность носит рациональный характер, то есть возникает в результате выборов, соблюдения процедур получения большинства голосов. Для сторонников Лукашенко легитимность носит харизматический характер, поэтому им в принципе все равно, получил он большинство или нет.
Это преодолимый раскол. И этот раскол, мне кажется, несколько искусственный. Это связано с тем, что какого-то непреодолимого противоречия не существует, это не противоречие ценностное, оно связано практически с одной личностью, с Александром Лукашенко. То есть уход Александра Лукашенко с политической сцены в конце концов его физическая смерть моментально снимет это противоречие.
На Запад или на Восток?
— На осознанном уровне у большинства протестующих не было геополитической ориентации. Как и нет ее до сих пор, как мне кажется, у большинства лидеров протеста, лидеров той части общества, которая не воспринимает Лукашенко в качестве президента.
Но, повторю еще раз, осознанном. На самом деле выбор между демократией и авторитаризмом — это в любом случае геополитический выбор, особенно с учетом той роли, которую играла и продолжает играть Россия в событиях в Беларуси.
Пока этот конфликт, этот политический кризис воспринимается без учета роли Москвы, пока большинство как протестующих, так и лидеров не осознает роль Кремля во всем происходящем, ситуация решения не имеет. Беларусь не может получить демократию без реальной независимости, белорусы не смогут получить честные прозрачные выборы без решения вопроса взаимоотношений с Москвой.
Да, экономические отношения могут сохраняться, но на ценностном уровне выбор в пользу демократии, соблюдения процедур проведения честных, прозрачных выборов, на которых есть независимый контроль, и они минимально хотя бы соответствуют стандартам ОБСЕ, не совместим с сохранением хороших отношений с Москвой. Путин не допустит революции в Беларуси, не допустит ухода Лукашенко в результате протестов, это слишком плохой пример для россиян.
Каждый раз, когда мы говорим «Лукашенко», мы должны подразумевать «Путин», каждый раз, когда мы говорим о репрессиях, о том, что происходило в августе, мы должны помнить о роли Москвы. Поэтому несмотря на то, что большинство не осознали до сих пор геополитический характер конфликта, по крайней мере, тот очень важный геополитический компонент, который в нем был, он был, есть и сохраняется.
Кризис преодолен?
— Внутриполитический кризис развился на самом деле не позже времени проведения референдума 1996 года. Он находился в «подавленном», латентном состоянии, но не затрагивал большинство общества. Ничего принципиально нового в 2020 году не произошло. Все, что происходило в нем, имело место и раньше — в 1996, в «нулевые», в 2010 году. Ничего качественного нового не произошло. Единственное, что изменилось — количество людей, которые были вовлечены в протест и которые осознали ситуацию. И большинство из них — не до конца.
Кризис не преодолен. И, скорее всего, без решения вопроса о Лукашенко и решения вопросов, связанных с геополитической ориентацией и ролью Москвы в событиях в Беларуси решен быть не может. За исключением ситуации, когда Лукашенко удастся настолько упростить общество, фактически выдавив несогласных, либо пересажав, либо запугав, чтобы прекратить этот кризис, вернуть его опять в латентное состояние, в такое, в каком он был до 2020 года.
А актор кто?
— Россия, Путин. Но это не урегулирование в прямом понимании, я бы назвал это урегулирование «в свою пользу». Фактически это поддержка Лукашенко и его режима: информационная, ресурсная и заявления о готовности оказать в том числе силовую поддержку. То есть я бы не назвал бы это регулированием, потому что протестные настроения никуда не делись, вопрос легитимности власти Лукашенко никуда не делся.
После августа 2020 года он кто угодно, но не президент. Это человек, который удерживает власть и контролирует МВД, прокуратуру, КГБ, спецслужбы, силовые ведомства, налоги, бюджет незаконным образом. То есть, он не является законно избранным главой государства.
Роль Европы и Америки в обсуждаемом вопросе ничтожна. Если говорить об основных акторах, то на первое место я бы поставил Москву, на второе — Китай, в гораздо меньшей степени задействована Европа, и на последнем месте — США. Может быть, отношение к белорусскому кризису у Европы и США изменится, надеюсь, что так будет, но пока их роль невелика.
«Год народного единства»?
— Сама идея, в принципе, правильная. Самые разные группы людей объединяет отношение к суверенитету, к независимости. Но никакого единства без преодоления внутриполитического кризиса, связанного с незаконным удержанием власти, достигнуто не будет. За исключением того единства, которое достигнуто в Северной Корее.
Если продолжать репрессии, выдавливать людей из страны, продолжать аресты и суды, и все, что мы наблюдаем последний год, то какое-то внешнее единство, скорее всего, через какое-то время вполне возможно. Но это будет единство, достигнутое исключительно насилием.
Для режима Лукашенко вообще очень характерна имитация всего на свете: выборов, процедур, успехов в экономике, в медицине, во всем. Вот имитацию единства, возможно, смогут достичь, но настоящего единства — нет.
Кто может возглавить Беларусь?
— Если говорить о ближайших годе или двух годах, то реальную власть, вернее не власть, а контроль за правительством и основными органами управления сохранит Александр Лукашенко. Может быть, увеличится роль Кочановой, не исключаю, что Макея. Но это не власть, это режим, который строится на чистом насилии на данный момент. То есть, сам термин «власть» по отношению к такого рода системе мне кажется не совсем корректным.
Беларусь через 30 лет?
— Тридцать лет — это очень большой срок. Я абсолютно убежден, что будущее не предопределено, оно зависит от активности и действий каждого из нас, меня, читателей вашего сайта, но прежде всего и в самой значительной степени — от тех людей, которые живут в Беларуси.
Мне бы хотелось, чтобы Беларусь осталась независимой, я надеюсь, что так и будет. Мне бы хотелось, чтобы Беларусь двигалась в сторону Евросоюза, и, возможно, интегрировалась с НАТО. Потому что вопрос безопасности — это основной вопрос, и без его решения все остальное, в общем-то, бессмысленно.
Решить вопрос безопасности страны, сохранив внеблоковый статус либо создав какой-то аналог Швейцарии в Беларуси в течение ближайших тридцати лет, мне кажется, не реалистично. Первое, это ландшафт: у Беларуси отсутствуют естественные границы, это чисто географические причины. Второе — это история, культура, состояние армии и экономики.
Восточно-европейская Швейцария — это, конечно, красивая мечта, но она очень дорогая, чего большинство белорусов не понимает. Дорогая во всех смыслах — и в экономическом плане, и в плане того, что в Швейцарии фактически служат все мужчины, а затем остаются в запасе достаточно долго. Их модель предполагает участие в защите очень большого процента населения. К чему наше общество навряд ли будет готово даже через ближайшие десять-пятнадцать лет. А для того, чтобы построить такую модель, надо еще несколько десятилетий.
Так что через тридцать лет, я уверен, Беларусь будет иметь блоковый статус, а вот с кем — с Западом, с Востоком или с кем-то еще — зависит от самих белорусов.
Добро пожаловать в реальность!