В это трудно поверить, но Путин с упорством, достойным лучшего применения, тянет Россию в революцию, пишет политолог Владимир Пастухов.
Нет, конечно, все, что его администрация делает с 2013 года и тем более с 2020 года, формально направлено на предотвращение революции и обеспечение беспроблемной передачи власти и активов путинским кланом следующему поколению правителей. Но итог может быть прямо противоположным.
Причина – в войне. Война стала самым мощным инструментом мобилизации в руках путинской опричнины и должна была обеспечить преемственность власти «на все 100%» (доктрина Суркова). Но она затянулась, и случился передоз. Тот, кто выпивает целую упаковку транквилизаторов за раз, всегда рискует не проснуться. Вот и путинский режим рискует заснуть навсегда, убаюкиваемый глубоким милитаристским сном.
Когда-то Ленин написал, что революции для того, чтобы быть успешной, нужна хоть маленькая, но ежедневная победа. В принципе, то же самое он мог бы написать и о контрреволюции. Путин сидит на игле победы. Если она ломается – режиму не сдобровать. Если вы хотели знать, как выглядит игла Кощея, то вот она перед вами. Если бы эта война могла длиться бесконечно долго, принося каждый день одну за другой маленькие победы, то проблем бы у Путина не было.
Но тут же обозначается первая проблема. Любой ресурс конечен, даже путинский. Если война продлится слишком долго, есть риск, что из стабилизирующего фактора она превратится в дестабилизирующий (тотальная мобилизация и военный капитализм – обычно не совсем то, что нравится народу-богоносцу). То есть Путину все-таки нужно достичь победы в рамках какого-то разумного временного периода. Это важно понимать, строя модели развития ситуации, - Путин ограничен во времени. Ему нужна осязаемая победа не вообще, а в обозримой перспективе.
Фактор ограниченного времени меняет если не все, то многое. Пока Путин жив и находится у власти, «война без победного конца» не так опасна для режима. Оставим в стороне экстремальные сценарии с тотальной мобилизацией на фоне катастрофического исчерпания ресурсов или с прямым выходом в ядерное продолжение конфликта, которые возможны, но менее вероятны, чем длительное рутинное тление войны и России вместе с ней.
В «красной зоне» реально находится только один сценарий: если Путин умирает, так и не одержав победы и не закончив войны. То есть если война переползает на «постпутинский транзит» и становится головной болью не самого Путина, а его преемников. В этом случае ситуация будет развиваться, на мой взгляд, нелинейно, в том числе с перспективой выхода в революцию.
Мы недооцениваем фактор Путина как стабилизатора режима. Восполнить его потерю в условиях мира, когда есть достаточно «подлетного мирного времени», наверное, было бы возможно (вспомним «переходы» от вождя к вождю в послевоенном СССР, пусть и не беспроблемные, но в целом удачные). Однако в условиях продолжающейся войны мне это кажется малореальным. Скорее всего, в этом случае ситуация «упадет» в паттерн первой Крымской войны, и круг истории, о котором так любит всуе поговорить Владимир Мединский, замкнется.
Наследник Путина «не потянет» войну, как не потянул ее наследник Николая I (Александр II вынужден был заключить позорный для России мир с антироссийской коалицией европейских держав, поддержавших Турцию в той войне, ровно через год после смерти ее вдохновителя). А дальше все будет как обычно: Россия на какое-то время зависнет между глубокими реформами и революцией, прежде чем выбрать между огнем и полымем. Но это тема отдельного поста.
***
Продолжая тему факторов риска для режима, не могу не заметить, что исторически Путин лично является, безусловно, самым защищенным элементом системы, которому мало что угрожает. С большой долей вероятности до его смерти ему не угрожает ни революция, ни переворот.
Разумеется, я не рассматриваю «крайние» варианты, а именно те, при которых Путин доводит страну «до крайности» - то есть либо до военного поражения (при этом массированные обстрелы российских городов хотя бы на уровне сегодняшнего обстрела городов Украины или неуправляемую гиперинфляцию я рассматриваю как «лайтовую» версию поражения), либо до ядерной фазы войны. Тогда, конечно, всякое может случиться. Но в режиме вялотекущей политической шизовойны Путин прекрасно сохраняется, - почти как мумия Ленина в формалине.
Не могу сказать того же о его преемниках. На них формалина может не хватить. Если Путин совершит свинство и не разберется с войной при жизни, то, кто бы ни заступил на вакантное место, он окажется в зоне очень высокой политической турбулентности. Ее обеспечат два встречных политических потока.
Во-первых, резко возрастет давление извне, потому что многое из того, что представители про-украинского альянса не решались сделать при Путине, они сделают сразу после его ухода (все понимают, что такое «моментум», - дураков нет). Во-вторых, мобилизационный ресурс преемника, кто бы им ни был, поначалу будет меньшим, чем у Путина, поскольку ему придется некоторое время адаптировать систему под себя.
В точке пересечения этих двух потоков будут возникать завихрения, поднимающие ближе к поверхности политические шлаки, доселе прижатые к грунту. И это будут не либералы, не западники и не противники войны. Главной проблемой для преемников Путина станет конфликт со сторонниками продолжения войны любой ценой - при отсутствии возможности продолжать платить даже по старой цене. Если, например, Путин откровенно побаивается проводить мобилизацию, то для его преемника это станет почти неразрешимой задачей.
В этих условиях в России как раз и сложится первая предпосылка революционной ситуации: у верхов будет заблокирована возможность жить по-старому, при том, что низы будут требовать перемен (в основном - быстрой победы над всеми врагами). Тогда перед преемником откроются два диаметрально противоположных пути: либо начать поэтапную конверсию войны, идя на аккуратное сближение с Западом (для чего бывшей путинской элите потребуется поддержка части готовой с ней разговаривать либеральной оппозиции), либо пойти на поводу у радикальных сторонников войны и попытаться воплотить в жизнь все самые сладкие мечты дугинцев, малофеевцев, стрелковцев и прочих одержимых, что практически неизбежно приведет к открытому гражданскому конфликту прежде всего в районах компактного проживания этнических и конфессиональных меньшинств. А это прямой выход в революцию, которую терпеливо ждут в засаде оставшиеся на свободе сторонники Алексея Навального.
Таким образом, подводя итог всем этим размышлениям, я прихожу к двум неутешительным выводам.
Во-первых, если отбросить в сторону случайные факторы, которые могут резко ускорить исторический процесс и вообще увести его в сторону, то первым легко просчитываемым критическим моментом для путинских элит станет уход Путина из власти при незаконченной войне. В такой ситуации у них сохраняются наименьшие шансы на выживание. Впрочем, самому Путину уже будет все равно, и даже сегодня это явно не его проблема.
Во-вторых, выход из этой критической полосы видится либо в движении в сторону более-менее мягкого бюрократического авторитаризма, где по-прежнему в значительной степени рулят перекрасившиеся путинцы с либералами-хамелионами, либо в сторону очень жесткой революционной диктатуры со сведением счетов всех со всеми. Предсказать, куда Россию вывезет эта диктатура, сегодня практически невозможно.
Добро пожаловать в реальность!