Иноземцев: До того как детсадовцы с автоматами вырастут в солдат, общество рухнет

Война в Украине продолжается уже год, и она трансформирует не только глобальную политику, но и российское общество – общество, которое мы обычно трактуем с точки зрения влияния на него идеологии, пропаганды, или религии, пишет российский экономист, социолог Владислав Иноземцев.

Однако президент В.Путин в своё время предложил другой взгляд, заявив, что «русский мир» объединяет «не только наш общий культурный код, но и исключительно мощный генетический код». Не станем сейчас вспоминать о том, кто делил нации по генам, поговорим о другом.

I

Люди, как ни крути – это звери. И не только потому, что проделывают со своими собратьями такое, что не приснится большинству других видов, но и потому, что подчиняются многим законам поведения животных (об этом, например, прекрасно пишет уже много лет Роберт Сапольски). Между тем в животном мире хорошо прослеживается различие между видами, в кото­рых самец и самка сильно отличаются друг от друга, и теми, где различия куда менее заметны. Первые виды условно называются турнирными, вторые – парными. Турнирные виды выделяются явным доминированием тех, кого в России называют альфа-самцами, практикуют одновременную или последовательную полигамию и организованы по канонам патриархата. В таких видах около 5% самцов оставляют 95% доживающего до половозрелого возраста потомства. Это, на мой взгляд, крайне напоминает идеальное видение человеческого общества теми, кто организует «вертикали власти», насаждает законы домостроя, и только и думает как померяться чем только у них найдётся с соперниками, нанося им максимальные ущерб и унижение. Напротив, парные виды склонны сдерживать проявления агрессии, совместно воспитывать потомство, не сбиваться в стаи, где «на миру и смерть красна», а скорее уклоняться от угроз; в таких сообществах неполных семей меньше, а дети получают воспитание, ограничивающее допустимый риск.

Если посмотреть на российское общество с точки зрения его «генетического кода», легко заметить, что он вовсе не «общий». В стране сосуществуют (и это, кстати, допускается современной биологией в рамках одного вида) два общества. Есть общество тех, кто гордится маскулинностью, без проблем проявляет агрессию, ни в грош не ставит жён и детей, и готов воспользоваться любой возможностью для ещё большего утверждения своего доминирования – это общество сегодня приветствует войну и отправляет на неё своих самых «безбашенных» представителей. Верхушка вертикали власти делает ставку именно на него – так как она с ним «одной крови», разве только побогаче и удачливее в том смысле, что остаётся до сих пор на свободе, а не за решеткой. И есть общество тех, кто не хочет никого убивать во имя бредовых идей и геополических амбиций, а стремится сохранить себя и своих детей, жить спокойной жизнью, не возбуждая в себе агрессии и не изображая из себя перманентно обиженных судьбой. Эти люди не то чтобы не готовы к борьбе – но они воспринимают в качестве единственной цели таковой не нападение, а защиту, и легко отступают в случае неизбежности поражения. Это общество стремится затаиться и абстрагироваться от войны, а если это невозможно – бежать от опасности. Если сравнить 300 тысяч отправившихся на убой в ходе мобилизации с 1 миллионом эмигрировавших, российское общество более парно, чем турнирно. Это, понятное дело, вызывает у власти желание его переломать – и пропаганда сходит с ума. Однако этот путь опаснее, чем кажется – в том числе и для самой власти.

II

Дело в том, что турнирные виды больше приспособлены для «передела», но не для созидания. Человечество же прошло период охоты (хотя, возможно, черпающее своё богатство из недр, российское общество ещё живёт в иллюзии, что средства для жизни нужно «вырвать у природы», а не создать своими руками, а ещё лучше – головой), и теперь занято чем-то более сложным. И Россия (что, замечу, вполне понимает власть) живёт именно за счёт тех, кто занимается спокойным трудом и кормит «элиту». Люди постоянно договариваются со своими начальниками, не возражая против повышения налогов или выдачи взяток (а сам последний процесс настолько важен, что власти даже объявляют борьбу с коррупцией проявлениями экстремизма). Люди «парного вида» создают для «турнирных» homo своего рода среду, в которой последние могут существовать дольше и успешнее, чем если бы их не было. Строго говоря, именно наличие в обществе массы горизонтальных связей – коммерческих, профессиональных, партнёрских, родительских – и обусловливает прочность социальной структуры (в частности, обеспечивает устойчивость социума перед лицом того же экономического кризиса). Тут стоит вспомнить советское общество, в котором вертикальные связи были куда сильнее горизонтальных, и которое в условиях отсутствия явной внешней угрозы легко коллапсировало в конце 1980-х когда возникла задача чисто экономической адаптации, а не военно-политической агрессивности.

Собственно, на мой взгляд, фундаментальная проблема российского общества состоит в том, что его элита опирается на относительное меньшинство – агрессивное и «заводное», но не строящее планов на будущее (характерно, что элиты долгое время также не строили таких планов в этом обществе – отсюда и двадцатилетняя вакханалия по вывозу капиталов и приобретению активов на Западе), в то время как зависит эта элита как раз от большинства: не от «турнирных» особей, а от «парных». Первые удобряют собой украинс­кую землю, никуда не продвигаясь уже полгода, а вторые удерживают на плаву экономику, которую все западные стратеги уже давно похоронили. И основная задача сегодня – не забывать об этой базе и тем более не пытаться её разрушить. Уровень агрессивности в обществе, которое руководимо сейчас по принципу стаи, а вовсе не по законам социального общежития эпохи модернити, уже зашкаливает, и если власть будет его наращивать и дальше, последствия не покажутся хорошими ей самой. До того как детсадовцы с автоматами вырастут в солдат, общество рухнет. Усталость наступает быстро – достаточно вспомнить, сколько продолжалась эпоха на­полеоновских войн или история Третьего рейха…

***

К счастью, как утверждает тот же Р.Сапольски, «мы обладаем генетической предрасположенностью одновременно и к насилию, и к отказу от насилия – и человек отличается тем, что ни один другой вид живых существ на земле не имеет такой генетической склонности к освобождению от власти собственных генов», и это внушает надежду (хотя всё же не гарантирует лёгкого будущего).

"Эхо"