Надо отбросить иллюзии: если психопата успокаивать, он не станет человечным. Западные политики стараются не прибегать к эскалации, потому что считают: когда он сойдет с ума, то нажмет красную кнопку. И это главная ошибка, пишет украинский интернет-ресурс Zbruc. Чтобы кнопка сработала, ядерный приказ Путина должны выполнить ряд исполнителей. Они выполнят приказ психопата, потому что его боятся, но приказ сумасшедшего они не выполнят, потому что больше будут бояться не его, а его безумия.
В первые дни украинско-российской войны Zbruc разговаривал с психиатром Романом Кечуром, президентом украинской конфедерации психоаналитических психотерапий, о ментальном состоянии Путина и о том, чего ждать от ошалевшего диктатора. Материал получил большую огласку, перепечатывался на интернет-ресурсах на английском, польском, французском и немецком языках. Через три недели после того Zbruc решил продолжить разговор, чтобы понять, какие угрозы Путин несет после провала блицкрига и как нивелировать эти угрозы.
– Изменилось ли ваше восприятие Путина за эти три недели? Можно ли сказать, что мир начинает лучше понимать этого бесноватого русского правителя?
– Мы видели, что в мировых медиа вышли целые серии разнообразных характеристик его психического состояния. Помимо просто остроумных публикаций в популярной прессе, имеем много очень квалифицированных характеристик и глубоких многогранных описаний, многие из них являются очень меткими. В то же время, должен добавить, что фактически все они содержат определенный системный недостаток. Есть подробные описания – такие, как фотографические снимки, как художественные портреты. Но нет самого важного – это изменения динамики, клинического развития психических процессов. Потому что именно по изменению динамики мы можем наблюдать уровень стресса, в котором он находится, и осознавать факторы, которые влияют на этот стресс. В конце концов, должен признать, что во время первого нашего разговора я тоже недостаточно акцентировал на важности динамики психической характеристики Путина.
– В чем заключается клиника Путина, динамика его психических процессов?
– Путин функционирует на двух уровнях. Один уровень – психопатический или социопатический. Это такой крутой мачо, кагэбист, который «всех переиграл», антисоциальное человек, который руководствуется желанием все контролировать. Он злобен, безжалостен, но не безумен. Но когда тревога обостряется, когда стресс нарастает, он оказывается в совершенно ином состоянии, он впадает в паранойю, прямой путь к безумию. И именно это является ключевым.
В первой половине XX века Курт Шнайдер и его ученики описали этот феномен – актуализацию латентных радикалов. Это реактивное состояние, когда у психопата падают его защитные редуты, способы, которыми он управляет миром – тотальный контроль, осознанная манипуляция. А дальше актуализируется "подкладка", латентно заложенный радикал. Эти радикалы бывают разными – например, депрессивными или истеричными. А в нашем случае – параноидный. Это страх преследования, недоверие ко всему; отравленная пища, вирусы, какая-то радиация. Это еще не безумие. Но это предбезумие, это тамбур до безумия. Когда он успокаивается, то снова возвращается в роль героя на коне, который держит всех в страхе.
Таким образом, Путин находится в состоянии между тем, когда он сам всего боится, и когда он пугает весь мир. И именно на этой динамике я хотел бы остановиться больше всего. Не на том, каким он является в определенный момент, а как он осциллирует между разными уровнями в зависимости от уровня стресса.
– Путин демонстрирует какое-то поведение, которое позволило бы нам заметить саму эту динамику?
– Мне тяжко судить, потому что я не наблюдаю все время за ним. Я вижу только какие-то фрагменты – такие, как и мы все.
Основная дискуссия, которая проговаривается в мире, заключается в том, сошел ли он с ума или нет. Я могу сказать, что он на пороге. Каждый раз, когда уровень тревоги растет, он уже ступает ногой в эту дверь. Следующий этап – это реактивный параноид, состояние, когда он будет галлюцинировать и прятаться под столом от «космических лучей».
– А в каком состоянии он опаснее для мира?
– Это важный вопрос, и я вижу, что им занимаются западные политики. Они боятся непрогнозируемого параноидального Путина, и, возможно, интуитивно стараются его удержать на психопатическом уровне.
Я не буду комментировать их военных шагов, я не специалист в этом. Но как врач-психиатр могу отреагировать на то, что звучит в информационной плоскости. Когда НАТО заявляет, что главной задачей является удержать войну в пределах Украины, когда Байден повторяет, что Запад не будет вмешиваться в военный способ и «закрытого неба» не будет – то они оставляют контроль над ситуацией, контроль за ее эскалацией в руках Путина. Как только он получает сигнал, что именно от него зависит контроль за усилением или ослаблением эскалации, он сразу возвращается в седло всемогущего кэгэбиста. Но когда он почувствует, что теряет контроль за эскалацией, когда не он определяет момент и уровень обострения, а другие, тогда он сразу падает в параноидный уровень. А если это будет продолжаться – то на дне этого уровня возможен психоз.
– Вы хотите сказать, что в состоянии безумия он безопаснее?
– Западные политики стараются не прибегать к эскалации, позволяют ему держать контроль, потому что считают: когда он сойдет с ума, то нажмет красную кнопку. И это главная ошибка. Чтобы кнопка сработала, ядерный приказ Путина должны выполнить ряд исполнителей. Они выполнят приказ психопата, потому что его боятся, но приказ сумасшедшего они не выполнят, потому что больше будут бояться не его, а последствий его безумия.
Надо отбросить иллюзии: если психопата успокаивать, он не станет человечным. Западные политики читали сказку о Пиноккио; в конце деревянный мальчик стал живым человеком. Путин не читал Пиноккио – он читал Буратино. Буратино остался деревянным до конца сказки. Для того, чтобы его понять, нужен другой культурный код.
Все боятся его психоза, потому что боятся, что он нажмет «красную кнопку» и наступит так называемый расширенный суицид – и сам погибнет, и потянет за собой всех нас. Они не учитывают одного обстоятельства. Все окружение Путина смотрит за ним и само наблюдает, не сошел ли он с ума. И, поверьте, они переживают даже больше, чем западные аналитики.
– Что дает вам такую уверенность?
– Если он общается с подчиненными за пятиметровым столом, если он сделал повара миллиардером, если он живет в бункере, если он требует сидеть на двухнедельном карантине для того, чтобы с ним увидеться, – это не может не вызвать настороженности у людей, которые не живут в бункере, которые реалистично оценивают опасность вируса или не боятся есть в ресторане. Я уверяю: как только он впадет в психоз и в этом состоянии даст команду нажму «ядерную кнопку», в тот момент ее никто не выполнит. Потому что он будет проявлять явные признаки безумия.
Путин под подозрением. Его психическое здоровье находится под вопросом. Окружение тоже этого боится. Это и является предохранителем.
Что дает мне уверенность? Для того, чтобы понять то, что я говорю, надо быть психиатром. Надо иметь опыт разговоров с людьми, находящимися в психозе. Политикам западных государств этого не хватает. И не только политикам. Современная психиатрия является критериальной. Где-то двадцать лет назад на западе перешли от клинической психиатрии к критериальной диагностике – о диагнозе говорит наличие определенных пунктов. Это означает, что большое количество врачей, диагностируя большое количество пациентов, совершит меньшее количество ошибок. Но в каждом конкретном случае несмотря на имеющиеся критерии диагноз остается схематичным. Отказ от клинического понимания не дает возможности глубже понять клинические и индивидуальные закономерности болезни, в отличие от скрининга через статистически значимые критерии.
Итак, на Путина лучше смотреть в клинической динамике. Тогда, увидим, что когда мы отдаем ему контроль за эскалацией, то продолжаем традицию путинферштееров. Мы пытаемся удержать его в психическом равновесии. А в психическом равновесии он ведет себя социопатически, рационально с точки зрения его убеждений и иллюзий. А нам, всему миру, надо выбить его в состояние психоза. Как только он потеряет контроль, вы увидите – и все увидят, включая его окружением – фюрера в конечной фазе, на финишной прямой.
– Появление Путина на «Лужниках» – это была попытка убедить всех (и себя), что все находится под контролем?
– Да. С точки зрения социальной динамики это был не то, что правильный, это был необходимый ход. Он должен показать, что власть сильна, как никогда, должен показать, что не боится в бункере. Ему удается поддерживать это состояние. Возможно, ему в этом помогают не только западные политики, но и пилюли…
– Его соратники догадываются о диагнозе, о том, чем его лечат?
– Я не знаю, как построено его окружение. Но медицинский глаз может заподозрить: он принимает определенные лекарства, не исключено, какие-то гормоны. Это также ослабляет его психическую почву. Он немолодой человек. Он получает какое-то дополнительное лечение. Это явно влияет на функциональные способности его мозга. И он становится все менее стрессоустойчивым.
– Как должен был бы выглядеть сам кульминационный момент, этот взлет в безумие, после которого даже окружение отказалось бы выполнять команды? Это зрелище страшное, отвратительное, смешное?
– Реактивный параноид невозможно скрыть. Человек, находящийся в этом состоянии, активно галлюцинирует и активно выражает бредовые идеи. Это видно секретарше, это видно адъютантам, это видит министр обороны, это видят все секретные службы.
Внимание всего окружения заострено. До сих пор на него смотрели так, как малые дети на маму, – ориентируются по тому, как мама оценивает ситуацию. Но есть нюанс – каждый раз, когда они слушают его приказы, то смотрят на выражение лица. Они не меньше, чем западные элиты, боятся оказаться в руках сумасшедшего. Никто не хочет погибнуть из-за чужого безумия.
Добро пожаловать в реальность!