Ключевая мотивация правителя Беларуси при проведении конституционной реформы – максимально лишить оппонентов возможностей принимать участие в определении судьбы страны.
Такое мнение Филину высказал политолог, директор Совета по международным отношениям «Минский диалог» Евгений Прейгерман.
– Конституционный референдум назначен на 27 февраля. Распространено мнение, что главная и чуть ли не единственная причина его проведения – обещание Кремлю, данное Александром Лукашенко в 2020 году взамен на политическую поддержку.
Что вы думаете на этот счет? Есть ли у властей другие мотивы менять Конституцию?
– В нашем медийном пространстве часто так случается: люди высказывают версии, которые ничем не подкреплены, и затем подолгу их сами обсуждают.
Тем, кто внимательно отслеживает информационные потоки, очевидно: в контексте белорусского кризиса сам Минск в сентябре 2020 года представил Кремлю тему с конституционным референдумом как свое видение выхода из политического кризиса.
Можно также вспомнить, что тема конституционной реформы звучит уже не первый год. Другое дело, что в 2017-2019 годах, когда Лукашенко говорил о будущем изменении Конституции, то видение этого процесса у него было намного более благоприятное для тех, кого он сегодня считает своими оппонентами.
Но в результате событий 2020 года ключевая мотивация Лукашенко заключается в том, чтобы максимально лишить этих оппонентов возможностей принимать участие в определении судьбы Беларуси.
В этом мотивация Лукашенко, а не в том, чтобы угодить Кремлю. Сегодня это четко видно в предложенном властями проекте новой Конституции.
– Оппозиция во главе с Тихановской озвучила для граждан свой план того, как нужно вести себя на референдуме. Как думаете, удастся ли его осуществить? Увидим ли мы ОМОН возле кабинок для голосования?
– Не знаю, увидим ли мы ОМОН, но понятно, что власти на эти призывы будут реагировать нервно.
На мой взгляд, в заявленном плане возможности достижения кого-то политического результата не просматривается. Это предложение на уровне того, которое Тихановская озвучивала в марте прошлого года, когда запустила сбор голосов за переговоры с властями Беларуси.
Очевидно, что поддержка, которую можно зафиксировать предложенными средствами, не может достигнуть того уровня, которая была в августе 2020 года. Значительная часть людей, которые были в авангарде тех процессов, покинули страну. А те, кто остался, вспомнили, что они живут в авторитарном государстве – власти им об этом более чем доходчиво напомнили.
С другой стороны, понятно, что оппозиции по большому счету ничего не остается, как предлагать хоть что-то. Но мне кажется очевидным, что никакого политического результата предложенным планом достичь невозможно.
– Каких результатов голосования вы ожидаете на референдуме? Власти говорили, что около 60% белорусов готовы поддержать проект новой Конституции – примерно эта цифра и будет официально объявлена?
– Трудно сказать, явно не меньше 60%. Зафиксированная цифра в любом случае будет достаточной для того, чтобы власти смогли объявить о поддержке их предложения по изменению Конституции.
– Возвращаясь к содержанию конституционной реформы: запускает ли она в каком-либо виде транзит власти?
– Конечно. Если авторитарное государство после трех десятилетий существования начинает изменять институты, которые определяют систему, то даже при той мотивации изменений, которая не нравится значительной части общества, это все равно транзит. Власть добивается того, чтобы будущие перемены были ей полностью подконтрольны.
Многие, говоря о транзите власти, подразумевают, что это некое движение в сторону демократизации. Но транзит власти может этого и не означать.
В Беларуси другой процесс, но это все равно транзит власти, ведь система изменяется.
– Но от кого к кому произойдет транзит власти в нашем случае?
– Мы видим изменение фундамента и структуры политической системы. К кому перейдут ключевые функции и роли – покажет время. Пока не просматривается, кто именно окажется на ключевых постах. Но с рациональной точки зрения властям и Лукашенко выгодно, чтобы мы не понимали, кто преемник.
Это правило авторитарных систем. Но как только процессы транзита начнут набирать оборот, станут просматриваться кандидатуры и даже будет возникать определенная конкуренция за ключевые роли.
– В августе 2020 года Лукашенко говорил, что больше на президентские выборы не пойдет, но теперь таких заявлений больше не делает. При новой Конституции он сможет совмещать посты президента и председателя ВНС. Как думаете, выдвинет ли Лукашенко свою кандидатуру на президентских выборах 2025 года?
– Понятно, что сейчас власть действует ситуативно, из-за напряженной внутренней и международной обстановки ей ничего другого не остается. Ситуативная реакция в такой ситуации – классика жанра. Но, думаю, базовый сценарий все равно заключается в том, что Лукашенко после 2025 года перестает быть президентом.
Однако этот базовый сценарий может быть пересмотрен в зависимости от обстановки вокруг.
– Какие риски вы видите в новой Конституции для действующей власти? Не станет ли бомбой замедленного действия новое распределение властных полномочий, при котором Лукашенко будет возглавлять ВНС, а новый президент обладать все еще широкими полномочиями?
– В проекте новой Конституции черным по белому написано, кто в ситуации конфликта будет иметь больше полномочий – ВНС будет иметь право отменять любые решения, кроме решения судов.
Очевидно, что ВНС будет стоять выше других органов власти.
А что касается судов, то контроль над ними также фактически переходит к ВНС, функционал президента ослабевает.
– Если новая Конституция будет утверждена, стоит ли, на ваш взгляд, ожидать снижения уровня репрессий?
– Думаю, есть существенный шанс для этого. Но конституционная реформа – не единственный фактор. Более важен международный фактор, точнее – западное давление.
Последний год должен был всем доказать, что в белорусском кейсе есть прямая связь между санкциями и уровнем репрессий внутри страны: чем сильнее санкционное давление, тем сильнее репрессии и тем дольше они продолжаются. По той простой причине, что у белорусских властей не так много способов отвечать на санкции.
Поэтому снижения репрессивности можно ожидать, если будет утверждена новая Конституция и если начнутся более позитивные процессы в международных отношениях.
Добро пожаловать в реальность!