Тема «нейтралитета» Беларуси в политическом смысле на первый взгляд кажется пустой. Хотя в Конституции 1994 года было записано «стремление к нейтралитету», однако все соседние страны воспринимали ситуацию после 1999 года не де-юре, а де-факто. Для Литвы, Польши, стран Балтии политический режим в Минске воспринимался как «промосковский», пишет российский политолог Александр Морозов.
В Кремле смотрели на Минск как на привилегированного союзника, в том числе и военного. И тем более с 2009 года, когда Москва активизировала военные учения на своих границах. Хотя в отношении совместных учений войск России и Беларуси официально подчеркивался их оборонительный или антитеррористический характер, однако после мюнхенской речи Путина, а затем и российско-грузинской войны, все страны региона, включая и Скандинавию, видели на этих учениях и элементы отработки наступательных действий, включая и удар по Польше, и высадку десанта с моря.
А после 2014 года эти военные учения уже не могли восприниматься иначе, как конкретная угроза. Как писал в 2017 году во время очередных учений Уффе Эллеманн-Йенсен, бывший глава МИДа Дании, «в первый раз они проводятся в таком большом масштабе… Нападения на Грузию в 2008 году и Украину в 2014 году начинались с того, что большие военные учения вдруг превращались в настоящие военные действия. Поэтому не удивительно, что небольшие прибалтийские страны так обеспокоены…».
Особое военное сотрудничество Москвы и Минска развивалось во все периоды политического лавирования Лукашенко в последние 20 лет.
Говоря о конституционной реформе, Лукашенко не случайно вскользь и довольно небрежно высказался об изменении статьи о «нейтралитете». Он ясно дал понять, что в торге с Москвой он готов пожертвовать этой «пешкой» ради сохранения позиции в целом. Лукашенко не хотел предлагать Москве в обмен на поддержку, которую ему оказал Путин, ничего из того, что от него ждали в Москве — ни признания Крыма, ни военной базы, ни внятного сценария «транзита власти».
Лукашенко за год кризиса сделал много ходов, которые оказались в результате «ложными бросками»: объявил о подготовке конституционной реформы, согласовал карты интеграции, сделал десятки эксцентричных промосковских заявлений. Однако при пристальном взгляде видно, что в конституционной реформе нет ничего для Кремля, в интеграционных картах нет ничего, о чем мечтали в Москве многолетние борцы за «союзное государство». И удаление фразы о «стремлении к нейтралитету» — это всего лишь «удаление фразы», но не вписывание в Конституцию чего-либо иного на ее место. У Кремля сейчас есть все основания подозревать Лукашенко в том, что даже и в этом он лукавит. Поскольку только что академический социологический институт Беларуси опубликовал данные опроса, которые показывают, что беларусы против отказа от нейтралитета. И это дает основания Лукашенко на следующем повороте сказать: «Я был готов отменить нейтралитет, но народ против».
Лукашенко играет в безнадежную игру: с помощью любого циничного маневрирования, постоянной пересдачи карт он ставит себе целью подойти к референдуму в феврале таким образом, чтобы он превратился исключительно в референдум о доверии ему лично. Его стратегическая цель — не в создании условий для транзита власти с помощью конституционной реформы, а в том, чтобы за счет «народного голосования» получить такие цифры, которые бы смотрелись как согласие населения с «безальтернативностью» Лукашенко. Любые 55%, полученные под любой вопрос, вынесенный на референдум, Лукашенко собирается предъявить и Кремлю, и Западу как «отложенное подтверждение» своей победы над Тихановской в 2020 году. Пусть это скользкая и слабая легитимация, но тем самым Лукашенко вырвется из периметра полной делегитимизации. «Я вас защищаю от революции с Запада и от поглощения со стороны Москвы, только я знаю, как лавировать между двух скал», — вот на что расчет. Поэтому он, в частности, и бросает пустышку «нейтралитета» Кремлю, якобы в виде уступки.
Однако надо отметить: контекст этого «нейтралитета» сильно изменился за последние два года.
Во-первых, из-за Украины. Конфликт Москвы и Киева — после короткого первого года мандата на «политику мира» у президента Зеленского — вышел на новый уровень. Над Украиной теперь нависает не «славянская Щвейцария», а опасный пророссийский военный балкон.
Во-вторых, миграционный кризис спровоцировал Евросоюз на меры пограничной защиты, а вместе с ним и на неизбежный пересмотр самой концепции восточной границы Евросоюза. Ответственность за этот кризис ложится не только на Минск, но и на Москву, как ясно из выступлений Урсулы фон дер Ляйен и Хорста Зеехофера. В Варшаве и Берлине прекрасно понимают, что Путин мог бы все это прекратить, но он не делает этого. Таким образом, тут намеренная игра в дестабилизацию против Европейского Союза.
В-третьих, исчезновение с карты Восточной Европы «славянской Швейцарии» ставит в новое положение политические круги стран северной Европы. Ранее стакан беларусской безопасности был наполовину пуст, но наполовину полон. И к этому могли апеллировать сторонники осторожной политики в Финляндии, Швеции и Дании. Теперь северные страны оказываются перед лицом «старой угрозы в обновленной версии».
Какова позиция Кремля в отношении «нейтралитета», выставленного на торги? На мой взгляд, и здесь изменился контекст. В октябре разразился скандал. В сети появились результаты опроса, который провела самая близкая Кремлю социологическая служба — ВЦИОМ — в Беларуси в августе 2021 года. Опрос показал, что положительно к Лукашенко относятся 30%, а отрицательно — 55%. Он продолжает проигрывать и Тихановской, и Бабарико, и Колесниковой. Из этого опроса следует, что положительно относятся к Путину — 40%. Это откровенный удар по Лукашенко.
Кремль хочет сообщить ему, что никакие фокусы с референдумом не убедят Москву в том, что легитимность Лукашенко восстановлена. Больше того, данные ВЦИОМа направлены на то, чтобы показать — цифры положительного отношения расположены так: Меркель — 52, Колесникова — 50, Бабарико — 48, Тихановская — 46, Латушко — 44, и даже у Зеленского — 32. А у Лукашенко лишь 30%. Понятно, что можно относиться совершенно скептически к любым опросам ВЦИОМа, но политический месседж Кремля читается определенно.
Все это создает вокруг «нейтралитета» новое поле борьбы. Для беларусского общества, не поддерживающего Лукашенко, отказ от «нейтралитета» в Конституции отчетливо сокращает политические опции в будущем, подрывает саму идею сохранения статус-кво Беларуси между Востоком и Западом. Для Москвы отказ от «нейтралитета» не будет означать отказа от долгосрочной стратегии создания военной базы в Беларуси. О чем прямо написал Федор Лукьянов в своей статье, эту тему позднее развил и российский военный эксперт Павел Лузин в интервью iSANS.
Для Польши, Литвы и Украины это будет означать только одно: Лукашенко скоро уйдет, не выбравшись из-под обломков президентской кампании 2020 года и под давлением Москвы, а новые власти Беларуси окажутся без «нейтралитета» в Конституции и в еще более тяжелой экономической зависимости от Кремля. А это значит, что укреплять оборону на этом фланге надо уже сейчас.
Строка о нейтралитете стратегически имеет гораздо большее значение, чем все идеи о дизайне органов власти и перераспределении полномочий, которые, как это видно уже сейчас, не создают ничего принципиально нового.
Пойдет ли Лукашенко на удаление фразы о нейтралитете из Конституции? Уже в первой декаде ноября, как ожидается, проект будет опубликован, а не позднее конца февраля вынесен на референдум.
Добро пожаловать в реальность!