Руководитель проекта Belarus security blog Андрей Поротников рассуждает о назначениях силовиков во всех сферах, отвечает на вопрос Свободы, почему даже несовременные российские военные объекты в Беларуси нужны Москве, и обращает внимание на сворачивание политических контактов Минска и Пекина.
Виталий Цыганков: Последние назначения силовиков на новые, полностью гражданские должности демонстрируют дальнейшее увеличение роли силовиков во всех сферах жизни. Или это объективный процесс дальнейшей трансформации белорусского политического режима, или просто особенность характера Лукашенко, который доверяет только силовикам?
Андрей Поротников: Лукашенко неоднократно высказывался в том русле, что гражданские чиновники должны брать пример с силовиков, их преданности, лояльности, в том, что они ставят интересы государства выше личных. Надо отметить, что Александр Лукашенко имеет довольно специфическое отношение к необходимым качествам людей, работающих в силовом аппарате.
Второй момент - это подготовка к новой политической кампании, что особо не скрывается. Он просто повсюду расставляет людей, которые на деле доказали свою лояльность.
Виталий Цыганков: Если в Академию наук назначают силовика, то какие сферы могут быть следующими? Народная мысль для этого режима уже не имеет значения, так как он превращается в полицейский.
Андрей Поротников: Есть, например, сфера здравоохранения. Если посмотреть на протестную активность прошлого года, то в ней сильно участвовали сотрудники Академии наук. Сейчас силовика назначили в Академию. Поэтому можно не исключать, что какой-то генерал возглавит Минздрав или станет там заместителем.
Если говорить о преобразовании режима, то оно, безусловно, идет, но пока мы не можем сказать точно, в какую сторону. Более конкретно можно будет говорить, когда опубликуют текст новой Конституции. Конечно, в стране сейчас не до законов и не до Конституции, - но, по крайней мере, какие-то переходные положения фактически будут показывать пути трансформации режима в ту или иную сторону.
Мне кажется, существует понимание того, что сегодняшний режим не в состоянии выиграть ни одни выборы. И для них это основной вызов - как, не теряя имиджа «государства для народа», не потерять одновременно и власть.
Виталий Цыганков: Попытки внедрить идеологию в школах, университетах, стремление добиться абсолютной лояльности у государственных служащих... Цель всего этого тактическая - не дать протесту поднять голову, чтобы провести ту самую электоральную кампанию? Или цель этого более глубокая, стратегическая - построить какое-то новое общество, похожее на советское или нынешнее китайское?
Андрей Поротников: Я думаю, это прежде всего привязано к конкретной политической кампании. Стоит задача провести эту кампании без внутренних проблем, протестов. Насчет возможности откатиться в советское прошлое — Лукашенко неоднократно декларировал такое желание. Проблема в том, что советская система была слишком сложна для сегодняшнего режима. Они могут повторить это в плане каких-то вывесок, внешних проявлений. Но, по сути, советская система недостижимо сложна для сегодняшней белорусской системы управления. Настолько глубокий уровень ее деградации.
Виталий Цыганков: Как можно оценить последнее развитие отношений Минска и Москвы? Лукашенко, очевидно, активно не желает «прогибаться» под все требования Кремля, но ему это все меньше удается.
Андрей Поротников: Безусловно, поводок в отношениях с Москвой стал короче. Это объективно, так как на сегодня Москва является единственным кредитором. И это, конечно, открывает не только экономические возможности, но и возможности политического влияния, хотя я бы не стал их абсолютизировать.
Белорусский режим продолжает попытки вернуться к прошлым тактикам геополитических качелей, пытаясь держать Москву на дистанции.
Мне кажется очень показательным фактическое прекращение политических отношений с Китаем. Это для белорусского режима является очень болезненным, так как отношения с Пекином были одним из двух важнейших внешнеполитических активов. Второй - это так называемый ситуационный нейтралитет, когда Беларусь, сохраняя формальные союзнические отношения с Россией, одновременно не брала на себя никаких обязательств участвовать в российских геополитических авантюрах.
Лукашенко традиционно использует фактор безопасности и военного сотрудничества с Россией в качестве козыря, чтобы получить от Москвы дополнительные экономические уступки. Можно отметить, что до сих пор нет соглашения о российских военных объектах в Беларуси, срок пребывания которых истек еще в июне 2021 года.
Виталий Цыганков: Есть мнение, что эти военные объекты уже не настолько и нужны Москве, так как Россия уже создала аналогичные объекты, выполняющие те же функции, на своей территории.
Андрей Поротников: Да, критического значения они уже не имеют, так как есть новые технологии, а эти объекты еще времен холодной войны. В постсоветское время там сокращалось количество персонала.
Но с другой стороны, это такой политический знак, маркер, которым обозначают территорию. Москва этими объектами обозначает свое присутствие и дает понять, что это территория российского влияния и другим здесь нечего делать. В-третьих, психологический фактор. Нельзя считаться великой державой, если у тебя в Европе нет ни одного союзника.
Поэтому политическое значение этих объектов высокое, включая символическое. Что касается военной составляющей, то Россия все постсоветское время стремится уменьшить свою зависимость в сфере обороны от бывших советский республик. Ведь остерегается их дрейфа к каким-то новым геополитическим центрам.
Виталий Цыганков: А почему Китай отказался от политических контактов с белорусским руководством? Это потому, что Китаю не очень нужна Беларусь, которая имеет торговый и политический конфликт с Западом, санкции со стороны США и Евросоюза? На такую Беларусь Китай не будет делать ставку в своих проектах в регионе?
Андрей Поротников: Мы точно не знаем, делал ли Китай какие-то ставки на Беларусь в своих проектах. Беларусь играла свою роль как сухопутная часть железнодорожного коридора из КНР в Европу. И продолжает отыгрывать, так как поток контейнерных перевозок по этому пути возрастает весьма значительно.
Почему произошло охлаждение политических отношений Минска и Пекина? Пока сложно сказать. Возможно, Китай ждет более внятной политики и геополитического позиционирования официального Минска, чтобы понять, чего дальше ждать от белорусской внешней политики. С другой стороны, мы же не знаем содержания и сути политического диалога, который был между Минском и Пекином. Мы знаем склонность белорусских чиновников преувеличивать свои возможности и международные влияния. И весьма вероятно, что то, чего ожидали в Пекине, и то, что сумели сделать, разочаровало обе стороны.
Добро пожаловать в реальность!