27 декабря Гомельский областной суд вынес приговор по делу троих «рельсовых партизан» из Светлогорска — Олега Молчанова, Дмитрия Равича и Дениса Дикуна. Первому дали 21 год колонии усиленного режима, второму — 22 года, третьему — 23. Суд был закрытым. По общедоступной информации, мужчины были осуждены за повреждение релейного шкафа на железнодорожной ветке, по которой в феврале-марте переправляли российскую технику и людей для нападения на Украину. Не сообщается, что в результате акции светлогорских «рельсовых партизан» пострадал или погиб кто-либо, неизвестно даже, причинен ли какой-либо ущерб подвижному составу. Можно предполагать, что если бы были жертвы, это фигурировало бы в обвинении — можно сделать вывод, что жертв не было. А приговоры — как при Сталине. Это мнение Юрия Дракохруста.
Очень показательно, что светлогорчанам инкриминировалась, кроме прочих, и статья УК «Измена государству».
А в чем заключалась измена коренным интересам белорусского государства? Стоит напомнить, что Александр Лукашенко 15 октября сформулировал, в чем состоит участие Беларуси в «специальной военной операции»:
«Наша поддержка заключается в том, чтобы западные наши границы, в данном случае с Польшей и Литвой, не были нарушены и не был нанесен через Беларусь удар в спину российским войскам. <…> Сегодня наше участие заключается в том, что мы лечим россиян и украинцев, кормим россиян и украинцев и больше всего, в подавляющем большинстве, предоставляем убежище беженцам из Украины…
Но мы никого там не убивали и убивать не собираемся. Нас, во-первых, никто не просит участвовать в этой операции, в данном случае Россия».
Так светлогорские «рельсовые партизаны» и не способствовали вторжению в Беларусь польских или литовских войск, не мешали лечить или кормить кого бы то ни было. Они лишь препятствовали тому, чтобы россияне с белорусской земли нападали на украинцев.
Чудовищный приговор Гомельского суда с обвинением в «измене государству» — свидетельство того, что российские нападения на Украину с белорусской территории — это, с точки зрения власти, коренной интерес белорусского государства. И что Беларусь участвует войне не только обороной западной и северной своих границ, не только лечением и кормлением.
Приговор Дикуну, Молчанову и Равичу — один из самых суровых, вынесенных в Беларуси по политически мотивированным обвинениям. На больший срок — на 25 лет — был осужден только Николай Автухович. Фигуранты других дел о препятствовании российскому военному транзиту по железной дороге получали меньшие сроки, чем светлогорчане.
Представляется, что увеличение сроков за аналогичные деяния — часть общей тенденции, которая наблюдается в последние месяцы. Создание региональной группировки войск Беларуси и России, массовая сверка воинских документов, резкий рост расходов на оборону в бюджете на будущий год, внесение в УК новации о смертной казни за измену государству чиновниками и военными — все это свидетельствует об одном: белорусская власть готовится к еще большему вовлечению страны в войну, вплоть до вступления в нее белорусской армии. И усиление наказаний за препятствование агрессии — в этом же русле.
Из сказанного не следует, что белорусские власти считают большее вовлечение страны в войну неизбежным. Но, судя по всему, они считают, что после объявления мобилизации в России это стало более вероятным, чем до нее. Можно спорить о том, насколько Лукашенко сохраняет самостоятельность в этом вопросе. Даже если некоторую и сохраняет, то на категоричное «надо» из Кремля он не будет и не сможет возразить. Как в феврале не возражал против использования белорусской территории для агрессии.
И поэтому сейчас он просто готовится. По-разному, в разных направлениях. В частности, пытаясь обеспечить еще большую покорность населения, еще меньшую его способность к малейшему проявлению недовольства и тем более нелояльности.
Казалось бы — куда уж дальше? А есть куда. Потому что соответствующие меры — они не на нынешнюю ситуацию, они на ту, когда белорусов пошлют в бой. И соответственно, когда в Беларусь пойдут гробы, когда, возможно, в Беларусь полетят украинские ракеты.
При этом Лукашенко понимает, что политико-психологический механизм добровольной поддержки войны и готовности нести ее тяготы и в России работает не слишком эффективно, а в Беларуси подавно. Для части россиян эта война — миссия их страны, ответ на вызов, брошенный Западом. Белорусов это мотивирует очень слабо: войны они не хотят, никакой своей миссии в ней не чувствуют, никакой угрозы со стороны Украины они в большинстве не видят.
Поддерживает Украину в этой войне меньшинство. Но установка большинства — не поддержка России, а категоричное «это не наша война».
Ну, а как заставить их осознать, что это их война, когда белорусская армия двинется через границу? Пропагандистского мастерства как Соловьева и Скабеевой, так и Азаренка и Муковозчика для этого может и не хватить. По крайней мере, за месяцы войны его не хватило для того, чтобы переломить массовые антивоенные настроения белорусов.
Ну так, а что остается? Страх. Чтобы своей власти боялись больше, чем войны.
Именно в этом заключается послание, заложенное в приговоре по делу светлогорских «рельсовых партизан».
Добро пожаловать в реальность!