6 сентября Александр Лукашенко анонсировал возможную амнистию ко Дню народного единства 17 сентября. Тогда же он поднял вопрос, достойны ли уехавшие из страны люди белорусского гражданства. Между тем закон об амнистии до сих пор не поступил в Палату представителей, да и во время выступления в «Минск-арене» перед концертом, посвященным этому дню, он ни слова не сказал ни про амнистию, ни про лишение гражданства.
С чем связаны такие изменения в его риторике? «Зеркало» поговорило об этом с политическим обозревателем Александром Класковским.
По мнению эксперта, законопроект об амнистии требует какого-то времени для подготовки, и некоторые предыдущие такие законы тоже принимались позже даты, к которой они были приурочены.
— То есть здесь вырисовываются какие-то технические или, условно говоря, чисто юридические моменты, — отмечает Класковский. — Тем более на совещании, где был поднят и обсуждался этот вопрос, чувствовалось, что закон еще как следует не подготовлен. Сам Лукашенко высказывался довольно путано и противоречиво. Он обрисовал ряд желательных для него параметров, чтобы это были незначительные преступления протестной направленности, чтобы это не касалось «бандитов» и «экстремистов». Но ведь почти на всех, кого судили по политическим мотивам, поставили клеймо экстремистов.
Затем прозвучал намек, что они «должны покаяться», то есть, как отмечает эксперт, написать прошение о помиловании. Но на такой шаг готовы далеко не все.
— В общем, такой ребус для своих «законников» задал Лукашенко. Им нужно время, чтобы разобраться, как это более-менее оформить юридически. Ведь все это надо положить на бумагу (при том, что «иногда не до законов»), все-таки какая-то бумага должна быть проведена через парламент, — считает Александр Класковский.
И если с законом о лишении гражданства ситуация уже более ясная (19 сентября он поступил в Палату представителей), то с законопроектом по амнистии — заминка. Класковский считает, что его принятие тормозят политические моменты:
— Сам Лукашенко взвешивает, насколько и в какой степени ему стоит проявить условную «милость» (на самом деле мы понимаем: режим и гуманизм — это понятия очень далекие и, скорее всего, не пересекающиеся). Если говорить простым языком, он боится переборщить по ряду причин. Можно предположить, что реакция силовиков и всей номенклатуры, которая уже по уши в репрессиях, будет негативной, если амнистия окажется достаточно широкой. Может, вслух они не скажут, но напрягутся, дескать, «ради чего мы старались выискивать этих экстремистов».
Эксперт отмечает, что номенклатурные работники могут подумать, что в таком случае может быть поставлен вопрос и об их собственной ответственности:
— То есть понятно, что людям, которые в эти репрессии уже погрузились с головой, трудно и болезненно переориентироваться. Может быть, по этой причине на упомянутом совещании Лукашенко именно в таком, условном, пакете рассматривал два законопроекта. Лишение гражданства — это как бы противовес, сигнал, что вот эту «пятую колонну экстремистов» будем давить и впредь. Для Лукашенко важно не насторожить вертикаль, не сбить ее рвение в плане продолжения репрессий. И сам он тоже, положа руку на сердце, наверняка побаивается нового подъема протестной активности: независимая социология показывает (и сам он как старый прожженный политик чувствует), что репрессии заставили людей прикусить язык. Они сейчас не поднимают головы, но это не значит, что они полюбили этот режим: дубинками, тюрьмой не заставишь любить. Можно только дать какие-то послабления, выпустив значительное число политзаключенных. И тем более, если речь будет идти про какие-то знаковые фигуры, то вот эта пружина может снова резко распрямиться. Снова почувствуют прилив духа те люди, которые хотят смены власти.
Кроме этого, политический обозреватель допускает, что еще два внешнеполитических обстоятельства могли подействовать на Лукашенко и заставить его задуматься над параметрами и форматом амнистии:
— Во-первых, это достаточно жесткое заявление представителя Евросоюза Питера Стано. Оно касается предполагаемой амнистии. Суть его в том, что на слова обращать внимание не будут — будут ждать решительных шагов. В идеале — освобождения всех политзаключенных. А на это Лукашенко пойти сейчас наверняка не может. Ну и с другой стороны, Лукашенко, видимо, приободрила его поездка на саммит Шанхайской организации сотрудничества. С точки зрения пиара он снял дивиденды и сливки, встретившись с целым рядом зарубежных лидеров. Плюс есть какие-то реальные достижения с точки зрения белорусской дипломатии. То есть похоже, что Беларуси зажгли зеленый свет для полноправного вступления в эту организацию, подписаны двусторонние документы с Китаем, и Китай может стать каким-то относительным противовесом нынешней России. Все это — в ситуации, когда Кремль очень жестко стал контролировать Лукашенко, а финансовая экономическая помощь, напротив, строго дозируется. Оживление азиатского вектора, возможно, вдохновило Лукашенко и придало ему какую-то дополнительную энергию в его экзистенциальном противостоянии с Западом.
При этом, по словам аналитика, Лукашенко думает и о европейском векторе, потому что «санкции довольно сильно давят на белорусскую экономику».
— И понятно, что российским, азиатским вектором так быстро не компенсировать потерю выгодной внешней торговли с Евросоюзом и Украиной. И поэтому Лукашенко и хотел бы как-то завязать диалог, наладить взаимоотношения с Европой, но барьер вхождения в этот пока что гипотетический диалог слишком велик. Поэтому для Лукашенко сейчас такая ситуация, когда и хочется, и колется. Это все отражается на ситуации с предполагаемым законом об амнистии. Лукашенко пока тянет резину, наверное, взвешивает и думает, как бы проскочить между струйками. Потому что, кроме всего прочего, понятно, что за его маневрами на европейском, западном направлении очень строго наблюдает и Кремль, — заключает Александр Класковский.
Добро пожаловать в реальность!