Александр Лукашенко rocks

Мужчина в "Мерседесе" ехал по Минску, через открытые окна машины хриплым голосом советской рок-звезды Виктора Цоя неслось: "Перемен требуют наши сердца".

"Мерседес" остановила полиция, мужчину увели люди в штатском. Через 10 дней нарушителя освободили. Это реальная история - так ее пересказывают белорусские блогеры и независимые СМИ.

 

Особенность арестов участников уличных протестов в Беларуси отмечают все наблюдатели - на фотографиях "нарушителей" под руки уводят неизвестные люди в штатской одежде. Кто эти таинственные "люди в штатском", и почему у них есть право куда-то уводить сограждан?

 

"Люди в штатском - это представители различных спецструктур", - ответил "Голосу Америки" Анатолий Лебедько, лидер Объединенной Гражданской Партии Беларуси

 

По словам оппозиционного политика, "людей в штатском достаточно много, чтобы опутать страну паутиной слежки, прослушивания, подсматривания - ведь на этом и стоит белорусская власть".

 

"Основная функция нашего государства - это карательная, полицейская", - добавил Лебедько.

 

Политик рассказывает, что информация о количестве сотрудников силовых структур в Беларуси засекречена, но "если взять только полицейский сегмент и сравнить с Польшей, то у нас численные показатели гораздо больше, хотя население Беларуси в четыре раза меньше населения Польши".

 

Среди активных проводников политики контроля в стране Лебедько назвал службу безопасности президента, финансовую полицию, засекреченный Оперативный аналитический центр при администрации президента, спецподразделения при КГБ и МВД.

 

"В общей сложности больше десятка подразделений в Беларуси имеют право заниматься оперативно-розыскной деятельностью: подслушивать, подсматривать, проводить силовые операции в отношении граждан", - говорит Анатолий Лебедько.

 

Публичность, по его мнению, - единственный в условиях тотального контроля способ социального протеста и защиты от преследований. В социальных сетях в Беларуси блогеры распространяют фотографии "людей в штатском", снятые во время ареста демонстрантов или других акций.

 

"Люди запоминают эти лица, узнают их на улицах, в подъездах, и они становятся изгоями, - рассказывает Лебедько. - Даже соседи от них отворачиваются, не желают общаться, и многие называют их в лицо жандармами. Рано или поздно - это будет иметь результат".

 

История человека в "Мерседесе" не закончилась с его освобождением. В белорусских и российских СМИ появилась информация о внесении песни Виктора Цоя "Перемен" в "черный список" для всех радиостанций в Беларуси.

 

"Чорны спiс" вышел на улицы

 

Власти Беларуси категорически отрицают факт существования "черных списков". Издание "Солидарность" цитирует министра информации Олега Пролесковского, назвавшего заявления о запрещенных деятелях культуры "гнусной фальшивкой".

 

У фигурантов списка мнение другое - они уверены, что список реальный. Один из "запрещенных" - драматург и сценарист Андрей Курейчик - распространил заявление о выходе из состава Республиканского общественного совета по делам культуры и искусства при Совмине Беларуси, объяснив свое решение протестом против "дикости и варварства" и невозможностью находиться в двух списках одновременно: "Я выбираю тот список, где больше талантливых и достойных людей".

Независимый журналист из Минска Ирина Виданова полагает, что запретные меры только подогревают интерес и протестные настроения в обществе: "Эти песни воспринимаются властью как опасность, потому что отражают настроения многих людей в Беларуси. В результате люди теперь скандируют слова из песни Цоя во время уличных протестов".

 

"Когда речь идет о Беларуси, - продолжает Виданова, - возвращение песен Виктора Цоя объясняется не столько популярностью певца, сколько социальной и политической востребованностью протестной культуры. Люди выражают свое стремление к свободе и демократии через такие песни".

 

Журналист рассказывает, что в Беларуси за последние годы возник целый культурный пласт протестного искусства: "Те группы, которые стали очень популярными именно благодаря протестным песням, теперь все внесены в "черный список", их не услышишь на популярных радиостанциях, им отказывают в площадках для выступления, концерты отменяются, несмотря на то, что они собирают многотысячные аудитории, и материальная выгода для клубов очевидна. Результат получился обратный тому, которого пытался добиться режим - эти песни стали культовыми и вышли улицы".

 

В четверг 21 июля "Перемен требуют наши сердца" скандировали водители, протестовавшие в Минске против повышения тарифов на бензин.

 

Саундтрек революции 

 

Заместитель главного редактора российской газеты "Московские новости" Иван Сухов сравнивает ситуацию в Беларуси с обстановкой в СССР в конце его существования.

 

"Есть люди, которые считают, что эта музыка сделала революцию в СССР, но я не склонен преувеличивать. Значение протестных песен отрицать невозможно, но, конечно, экономика и политика сыграли гораздо более важную роль в распаде СССР, - рассказывает журналист. - Эти песни просто отражали настроения людей, они звучали из каждого окна - от Москвы до самых до окраин. Это было звуковое сопровождение революции".

 

Иван Сухов отмечает, что сегодняшняя Россия - другая страна. Тем не менее, он уверен, что интерес к песням Цоя возвращается, потому что "ситуация в России в какой-то мере - критичная, почти революционная".

 

"Мы опять имеем дело с системой запретов и с кризисом этой системы - это в большей степени касается Беларуси, но и России тоже, хотя у нас эти процессы еще не так очевидны, как в Беларуси", - отмечает российский журналист.

 

"Виктор Цой - фигура знаковая, она очень важна для понимания всего того, что происходило в России за последние двадцать лет, - подчеркивает Сухов. - Есть такое ощущение, очень грустное, что те перемены, которых ждали, и о которых он пел, пошли в совершенно неожиданном направлении, и то, что мы видим вокруг себя сейчас, очень плохо сочетается с тем, что мы ждали в начале 90-х годов".

 

Социальное разочарование, как полагает Иван Сухов, нашло отражение во второй части фильма "Асса". Появление первой "Ассы" многие современники назвали предвестником революции.

"Это был конец 80-х годов, и наступление перемен ощущалось во всем. Чувствовалось, что каким-то образом здание этой казавшейся незыблемой империи зашаталось", - говорит Ирина ван Дузен, шеф-редактор Русской службы "Голоса Америки".

 

Именно фирма "Союзинформкино", в которой в конце 80-х годов работала Ирина ван Дузен, организовала презентацию фильма "Асса".

 

"Презентация "Ассы" была первая по-настоящему интересная и, можно сказать, революционная акция, которую мы организовали, - рассказывает она. - До этого ничего подобного не было, а были какие-то плакаты, пресс-конференции - все очень по-советски. А тут для фильма "Асса" был арендован огромный Дом культуры, где-то на метро "Электрозаводская" в Москве. В акции участвовали все самые популярные рок-группы, которые были в то время underground, то есть полулегальными. Официально они до этого нигде не выступали, а проводили какие-то подпольные концерты, которые не афишировались, информация от них передавалась, как сейчас это происходит на Facebook, Twitter. Тогда этого, конечно, не было, а работала система word of mouth - из уст в уста".

 

Ирина ван Дузен вспоминает, что даже выпуск специальных маек к премьере был в то время порывом к альтернативному стилю жизни, альтернативной культуре: "Мы сделали майки - красные и черные с надписью "Асса", что для Советского Союза было очень непривычно, даже странно, как и выступления популярных underground личностей. Зал был переполнен, пришло огромное количество людей".

 

Конец фильма "Асса" и песня "Перемен требуют наши сердца", по словам Ирины ван Дузен, «звучали удивительно в унисон» со всем, что ощущала тогда молодежь: «Слова этой песни воспринимались и метафизически, и очень конкретно, потому что они отвечали желанию выйти из ситуации застоя. Тогда это звучало больше, как политический призыв».

 

Виктор Цой до премьеры "Ассы" не был еще суперпопулярной рок-звездой.

 

"Он пришел к нам на пресс-конференцию - очень красивый высокий человек, экзотический, ни на кого не похожий, независимый, немногословный, - вспоминает ван Дузен. - Мне он напоминал Клинта Иствуда - героя не очень эмоционального, а скорее немного отстраненного, холодного, в любой роли играющего себя. Цой во всех ролях оставался собой".