8 декабря в суде Борисовского района завершился судебный процесс по делу Николая Слеза, 21-летнего молодого человека, жителя агрогородка Кищина Слобода Борисовского района. Его обвинили в нанесении бчб-символики и нескольких надписей (вполне цензурных, кстати) на здание заброшенного дома культуры, два дерева и столб линии электропередач. Приговор вынесен суровый: один год «химии».
Справочно:
— на языке Уголовного кодекса «химией» называется ограничение свободы, состоящее в наложении на осужденного обязанностей, ограничивающих его свободу, и нахождении его в условиях осуществления за ним надзора органами и учреждениями, ведающими исполнением наказания. Ограничивать свободу осужденного могут как с направлением в исправительные учреждения открытого типа, так и без направления. В последнем случае осужденный отбывает срок по месту своего жительства, при этом ограничивается в правах и несет определенные обязанности.
Николай Слез будет отбывать наказание в исправительном учреждении открытого типа. Это значит, что в скором времени почти три месяца заключения в следственном изоляторе сменятся для Николая поселением со спецкомендатурой, режимным графиком жизни и дешевым принудительным трудом. Судимость, уголовный опыт, долгие месяцы фактического заключения, вычеркнутые из молодой жизни. Не слишком ли дорогая цена за граффити на полуразрушенном здании?
Речь идет о доме культуры в Кищиной Слободе, возводившемся в 90-е годы, законсервированном в 2000-м и с тех пор стоящем без движения. На крыше долгостроя растут молодые, но вполне окрепшие деревца. Как на зданиях в чернобыльской зоне. А соответствующие службы уже приняли решение о сносе так и не сослужившего человечеству добрую службу «дома культуры». Видно, не судьба.
По статье 341 УК, примененной к осужденному Николаю, наказание назначается за осквернение зданий или иных сооружений циничными надписями или изображениями, порчу имущества на общественном транспорте или в иных общественных местах при отсутствии признаков более тяжкого преступления. Иными словами, преступность деяния заключается в том, чтобы или «осквернить», или «испортить».
Признать, что нанесение граффити, пускай даже и политического характера, является порчей не успевших рухнуть в силу естественных причин руин несостоявшегося дома культуры — это, как если бы признать, что Земля имеет форму туалетного ершика.
Можно, конечно, напрячься и в качестве дополнительных аргументов вытянуть из дела два разукрашенных дерева и бетонный столб. Но тогда стоит озвучить и сумму общего урона: 51 рубль. Не густо. Она малозначительная не только по меркам уголовного, но даже административного процесса. Вывод о том, соответствует ли суровость наказания степени порчи имущества, напрашивается сам.
Остается «осквернение». Что является осквернением и что такое «циничные надписи», УК напрямую не разъясняет. Толковый словарь трактует слово осквернить как «опозорить, подвергнуть поруганию, унижению, запятнать чем-нибудь». Говорить о том, что оппозиционная символика позорит, подвергает поруганию или унижению безотносительно наличия объекта осквернения, как-то не с руки. И тут на помощь приходит памятник погибшим в Отечественной войне. Благо, он находится в десятке метров от «дома культуры».
И тогда все как бы становится на свои места. Для следователей, оформивших уголовное дело. Для государственного обвинителя, запросившего для Николая полтора года химии. Для судьи, вынесшего чуть менее суровый приговор.
Вообще, для любого, кто может закрыть глаза на одну немаловажную деталь: на втором этаже «дома культуры» в оконном проеме на стене красуется фашистская свастика, четко просматриваемая с улицы. Надо просто поднять голову и поглядеть чуть дальше своего носа. И все это — в считанных метрах от памятника воинам, погибшим в годы Великой Отечественной войны.
Чувствуете разницу? Увидели «запрещенную» (на самом деле — нет) символику — на следующий же день замазали поверху дешевой краской. Когда граффити появились вновь — тут же вызвали следователей, провели оперативные мероприятия, нашли виновных, показательно наказали.
А нацистский символ, нарисованный несколько лет назад (когда он там появился, точно никто и вспомнить уже не может), продолжает висеть на стене прямо возле оконного проема — и ничего. Никому не мешает. И, страшно даже себе это представить, видимо, не оскверняет память погибших воинов, памятник которым установлен рядом.
То ли зрение у местных чиновников замылено настолько, что они могут различать только сочетание белого и красного, то ли совесть уже совсем потеряли. Но только крайним в истории с граффити оказался молодой парень Николай, поверивший в то, о чем еще говорил белорусский классик Янка Купала. Что можно «не быць скотам» и что «Беларусь жыве» (это и есть содержание его «циничных» надписей). А те, кто рисует символы нацизма, остаются на свободе. И уголовные дела против них ни местные чиновники, ни местные органы правопорядка заводить не спешат.
Добро пожаловать в реальность!