После выборов 2020 года Алина уехала из Беларуси с двумя сыновьями. За годы в эмиграции она не только освоилась в новой стране, но и переосмыслила свои материнство, отношения с родителями и детьми. Она уверена, что дети сами могут выбирать, помогать ли родителям. Не потому что «так надо», а потому что им этого хочется.
«Я не могла больше жить в стране, где страх стал нормой»
— Меня зовут Алина, мне 42 года. Живу в Варшаве с двумя сыновьями. Старшему — 17, младшему — 11, — рассказывает беларуска.
— Все, что у меня было, осталось там: квартира, подруги, работа, книги, картины. Я взяла детей, два чемодана и уехала. Младший спросил: «Мама, мы что, навсегда?» Я ответила, что нет. Но в глубине души уже знала: скорее всего, да.
Сейчас Алина работает и учится по вечерам:
— В Польше работаю в логистике, это очень интересно. Жизнь — ритмичная, местами утомительная, но чувствую себя живой. Вечерами — учеба. Будни — сплошной круговорот: работа, магазин, школа, готовка, уроки. По выходным — стирка, уборка, мероприятия диаспоры, проверки школьных заданий. Иногда удается выпить кофе с друзьями. Но даже в таком ритме — это лучше, чем вернуться туда, откуда мы уехали.
«С мамой отношения сложные. Но я ее не оставлю»
Сложнее всего для беларуски — выстроить отношения с матерью, которая осталась в Беларуси. Разговаривают редко, но Алина продолжает помогать ей:
— С мамой общаемся редко: она верит телевизору и проклинает меня. Я помогаю ей — пересылаю деньги, лекарства, вкусняшки. Не потому, что должна. А потому, что она моя мама. Хоть между нами много тяжелого, и хоть внутри меня живет много обиды, я не могу ее бросить. Это не долг. Это человечность.
Эмиграция для Алины в вопросах родительского долга и ожиданий стала настоящей внутренней революцией.
— Когда кто-то говорит: «Дети должны заботиться о родителях, потому что те дали им жизнь» — меня будто подбрасывает. Какая чушь! Никто никому ничего не должен. Я родила своих детей не ради стакана воды на старости лет. Я хотела быть мамой.
Алина не хочет, чтобы дети чувствовали вину или обязанность:
— Хочу, чтобы они были свободны. Чтобы знали: мама рядом, но не навсегда. И чтобы сами выбирали, как и кому помогать. Не потому что «так надо», а потому что им этого хочется.
Но у Алины остается вопрос, на который она все еще ищет ответ:
— Знаете, что меня тревожит? Почему я так остро реагирую, когда кто-то говорит, что дети что-то должны родителям? Почему чувствую почти злость?
«Пример глубокой внутренней трансформации»
— История Алины — это пример глубокой внутренней трансформации, которая часто происходит у женщин, переживших вынужденную эмиграцию. Она не просто сменила страну — она переосмыслила свое место в мире и в семье, — говорит психолог Марина Пташук.
Алина осознанно отказывается от модели «родитель — должник», характерной для постсоветского пространства. Это шаг, который требует личной силы. Такой подход лишен опоры на традиции и общественные ожидания. Это путь к свободе, но и к одиночеству.
А гнев в ответ на фразы вроде «дети должны родителям» может быть сигналом о непрожитой травме. Такие сильные эмоции указывают на внутренний конфликт. Возможно, речь идет о детской боли, которую Алина в свое время не могла выразить. Став матерью, она борется за справедливость не только для своих сыновей, но и для той девочки, которой когда-то была сама.
Важно, что Алина не отстраняется от этой боли, а остается с ней в контакте. Думаю, необходима консультация специалиста, честный детальный разговор. Честность, даже болезненная, всегда ведет к внутреннему исцелению. И делает человека по-настоящему сильным.
Хотите рассказать свою историю? Пишите: @ex_presslive
Добро пожаловать в реальность!