Режим Башара Асада в Сирии, который в последние годы казался как никогда стабильным, рухнул за две недели. Власть перешла к исламистам, а Асад бежал в Москву. Однако, похоже, и там не ожидали такого стремительного краха. До вторжения в Украину Сирия была главным военно-политическим успехом Кремля за рубежом, и ничего не предвещало изменений. Впрочем, Россия пока сохраняет спокойствие, делая вид, что ничего значительного не произошло. Тем не менее очевидно, что падение Асада нанесло серьезный удар по ее репутации как гаранта безопасности для авторитарных режимов. Теперь многие из них сомневаются, придет ли Москва на помощь, если возникнет угроза их существованию, пишет издание Newsmaker.
По стопам отца-диктатора
После падения режима Башара Асада главный вопрос — какой станет Сирия при новой власти? Лидер радикальной исламистской группировки «Хайят Тахрир аш-Шам» (ХТШ) Абу Мухаммед аль-Джулани, захвативший власть, заявил, что сирийцы больше не будут воевать, а ХТШ трансформируется в умеренное исламистское движение. Однако его словам верят немногие: группировка признана террористической и известна своей радикальной деятельностью.
До свержения Асада боевики ХТШ контролировали провинцию Идлиб на северо-западе страны, и местные жители по собственному опыту знают, что внутри группировки действуют строгие нормы ислама, а любое инакомыслие жестко подавляется. Тем не менее сейчас сирийцы празднуют падение режима, и вопросы к новой власти отошли на второй план.
Многие надеются, что в стране начнутся реформы и прекратится кровопролитие. Однако скептиков не меньше: они помнят, что и Асад в начале своего правления обещал реформы, но в итоге превратил страну в одну из самых жестоких диктатур на Ближнем Востоке. Каждый день появляются новые свидетельства его преступлений: пытки в тюрьмах, массовые захоронения предполагаемых оппонентов, документы о применении химического оружия против мирного населения.
По уровню жестокости Башара Асада сравнивают с его отцом, Хафезом Асадом, который до Асада-младшего правил Сирией почти 30 лет. Он был генералом армии и, захватив власть в 1971 году, установил в стране военную диктатуру. Асад-младший, напротив, казался мягким, прозападным интеллектуалом. В политику он попал случайно: преемником Асада-старшего должен был стать его сын Базиль, но в 1994 году он погиб в автокатастрофе. Башара, который учился тогда в Лондоне на офтальмолога, срочно вернули домой и начали готовить к президентству.
После наследственного транзита власти Асад-младший провозгласил курс на либерализацию экономики и политики. В страну вернулись оппоненты режима, изгнанные при Хафезе Асаде. Этот период известен как «Дамасская весна». Однако реформы внезапно свернули, а несогласных начали преследовать и сажать в тюрьмы. Такой резкий отход от обещаний объясняют тем, что окружение отца Асада, продолжавшее работать на сына, разъяснило ему: изменения могут привести к нестабильности и утрате влияния алавитами — религиозным меньшинством Сирии, к которому относился и сам Асад. Иными словами, они испугались потерять свои капиталы и власть. Башар понял это и согласился. В результате Сирия вернулась к жесткому персоналистскому авторитаризму.
«Асад быстро сломался. Он понял, что перед ним есть два пути: завершить политическую карьеру, вернуться в Лондон и снова заняться офтальмологией или встроиться в существующую систему и следовать ее правилам. Асад выбрал второй вариант и вскоре сам стал участвовать в репрессиях и арестах», — рассказал в беседе с NM востоковед Руслан Сулейманов.
Асад и его «весна»
Президентство Башара Асада совпало с важными изменениями на Ближнем Востоке. В 2011 году регион охватила волна народных бунтов, ставших известными как «арабская весна». Эти протесты привели к свержению многолетних режимов в Тунисе, Египте и Ливии и докатились до Сирии. Асад-младший был у власти сравнительно недавно и считался представителем нового поколения политиков. Тем не менее он сразу же применил против протестующих силу. Жестокость властей лишь усилила недовольство, и люди продолжили выходить на улицы. Бедность, безработица, инфляция и авторитаризм стали ключевыми претензиями протестующих к Асаду.
Была еще одна, неочевидная причина конфликта — религиозная. Главной политической силой в стране была Партия арабского социалистического возрождения (БААС). С начала 1970-х годов ее возглавлял Асад-старший, а после перехода власти — Асад-младший. Идеи социализма и светскости, лежавшие в основе идеологии БААС, не устраивали более религиозное суннитское большинство Сирии. В ходе протестов они потребовали большей исламизации страны. Протестующих вдохновлял опыт Египта, где в результате «арабской весны» к власти пришли «Братья мусульмане» — одно из самых известных в мире исламистских движений, выступающее за построение общества на основе исламских принципов. Кроме того, исламисты пришли к власти в Тунисе, Ливии и Йемене.
«Идеи исламизма становятся популярными, потому что других альтернатив во многих авторитарных режимах на Ближнем Востоке нет. Ни правых, ни левых политических сил, нет никакой легальной оппозиции, через которую люди могли бы выразить свое недовольство режимом. В таких условиях исламисты становятся единственной силой, способной быстро мобилизовать народ и бросить вызов правящему режиму», — пояснил NM таджикский религиовед и эксперт в противодействии насильственному экстремизму Рустам Азизи.
Вдохновителем «арабской улицы» неожиданно стал и президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган. Его умеренно исламистская Партия справедливости и развития, которая к тому времени находилась у власти около 10 лет, стала примером того, что исламисты могут эффективно управлять страной.
«Эрдоган был убежден, что дни Асада сочтены, и призвал его добровольно уйти, хотя до этого они дружили семьями. Асад отказался, и тогда Эрдоган начал активно поддерживать сирийскую оппозицию, а Асада стал публично называть террористом. Единственное, чего не учел Эрдоган — что на защиту сирийского режима встанут Иран и Россия», —сказал Руслан Сулейманов.
Отомстить за Януковича и Каддафи
Вмешательство России в сирийский конфликт в 2015 году стало неожиданностью, но давно было понятно, что «арабская весна» вызывала беспокойство в Москве. Российская пропаганда с самого начала утверждала, что протесты в странах Ближнего Востока были инспирированы Западом. Однако Кремль не предпринимал никаких действий даже после свержения в 2011 году режима Муаммара Каддафи в Ливии. Возмущался только Владимир Путин, который в тот момент был премьер-министром.
Ввод российских военных в Сирию произошел вскоре после того, как Путин вернулся в кресло президента. Он обосновал это необходимостью защитить легитимные режимы и помочь Асаду противостоять исламистам. При этом важно понимать, что к моменту вторжения в Сирию Россия уже оккупировала Крым, спровоцировала войну на Донбассе, а поддерживаемые ею военные группировки в зоне конфликта сбили малайзийский Boeing. В результате Москва оказалась под санкциями и была исключена из «Большой восьмерки». Такая ситуация коробила Кремль, который на протяжении всего путинского правления формировал образ России как великой державы, влияющей на судьбы мира.
«Решение об интервенции в Сирию Россия принимала в связке с Украиной. Асад не был другом Путина, и помощь ему носила чисто геополитический характер. Кремль стремился противостоять волне смены режимов, не устраивающих Запад, и не допустить повторения ливийского сценария. Поквитаться за Каддафи и чуть позже — за Януковича», — считает старший научный сотрудник Берлинского центра Карнеги по изучению России и Евразии Александр Баунов.
Благодаря вмешательству России и еще одного союзника Сирии — Ирана режим Асада вернул под свой контроль 50% территории. Однако это было достигнуто ценой разрушения российской авиацией таких городов, как Алеппо, Дейр-эз-Зор, частично Дейр-эз-Зоре и Ракка. При этом повстанческие группировки не были уничтожены: их удалось лишь оттеснить от центра, но они продолжили контролировать ситуацию на местах. Так, ХТШ закрепилась в провинции Идлиб на границе с Турцией, и, как теперь выясняется, Эрдоган взаимодействовал с ней и даже оказывал поддержку.
Гарант диктатур «на вес золота»
По итогам военной операции Москва разместила в Сирии две военные базы: морскую в Тартусе и авиабазу Хмеймим в провинции Латакия. Формально они предназначались для борьбы с террористическими группировками, но также они символизировали мощь и влияние Кремля на Ближнем Востоке, укрепляя его присутствие в регионе. Асад устоял, а Путин таким образом как бы вернул Россию в клуб мировых держав.
«С помощью сирийской операции Путин вывел Россию из посткрымской изоляции, вернул страну на Ближний Восток, где Москва утратила влияние после распада СССР, и начал формировать образ государства, способного остановить смену режима и поддержать союзника в любой точке мира», — отметил Баунов.
Признав успехи России в Сирии, Турция, Израиль и арабские страны Персидского залива, с которыми у Асада были сложные отношения, пытались восстановить с ним диалог через Москву. Но сирийский лидер отказывался, требуя сначала прекратить поддержку исламистов на северо-западе страны и помочь вернуть эти территории под контроль Дамаска. Асад также не спешил вести переговоры с теми странами, которые в начале «арабской весны» требовали его отставки. Даже после начала войны в Украине, когда Россия стала утрачивать интерес к Сирии, Асад был уверен, что Путин в любой момент придет на помощь.
Впрочем, уверенность Асада была вполне обоснованной. Сирия стала для России важным инструментом в продвижении своих интересов не только на Ближнем Востоке, но и на Глобальном Юге — в развивающихся странах, которые Москва пытается объединить под знаменем антизападных идей. При этом Россия позиционировала себя как более надежного партнера, чем США или ЕС, готового поддерживать местные режимы, включая военные диктатуры и хунты, не вмешиваясь в их внутренние дела.
После Сирии началась история успеха наемников ЧВК «Вагнер» Евгения Пригожина, которые, в обмен на доступ к природным ресурсам, помогали удерживать власть режимам в Центральноафриканской Республике, Мали, Эритрее, Судане и Зимбабве. Но если режимам не удавалось устоять, Россия охотно предлагала новым властям свои услуги по обеспечению безопасности.
Сейчас Кремль пытается через Турцию, которая, в отличие от многих других стран, поддерживает хорошие контакты с ХТШ, убедить группировку сохранить российские военные базы якобы для обеспечения уже их безопасности. Российская пропаганда также изменила риторику, перестав называть ХТШ террористами, и теперь корректно именует их «вооруженной оппозицией Сирии». В посольстве Сирии в Москве в первые же дни исчез флаг старых властей, и его заменили на флаг сирийской оппозиции.
Однако, несмотря на попытки Кремля демонстрировать спокойствие, падение режима Асада стало серьезным ударом по его репутации. «Россия утратила свою единственную историю успеха силового вмешательства в дальнем зарубежье. Она снова стала страной, которая изо всех сил борется где-то в Украине, далеко от мировых путей. Сирия перестала быть важной, и будущее влияние России теперь решается не в Пальмире, а в украинском Волчанске или Херсоне», — считает Александр Баунов.
По мнению Руслана Сулейманова, быстрое падение Асада заставит многие страны Глобального юга сомневаться в России как в надежном партнере и гаранте безопасности. Однако, не имея лучших альтернатив, большинство этих стран, вероятно, останется с Кремлем и продолжит полагаться на его помощь. «Выбор у авторитарных режимов небольшой. Вряд ли кто-то, кроме России, будет готов их защитить, если собственных сил окажется недостаточно», — полагает Сулейманов.
Что касается будущего Сирии при новой власти исламистов из ХТШ, эксперты советуют не спешить с прогнозами.
«Исламисты могут быстро захватить власть, но в долгосрочной перспективе им трудно ее удержать. Их идеология не обеспечивает эффективного государственного управления. Кроме того, они не готовы быстро отказаться от своих религиозных взглядов и модернизироваться, несмотря на любые заявления. У них нет времени и ресурсов для таких изменений, а если их начать, то это неизбежно приведет к потере сторонников. А без них власть исламистов продержится еще меньше», — отметил Рустам Азизи.
Он видит проблему и в том, что международные организации и развитые страны Запада размывают понятия «террорист» и «экстремист»: «Талибы в Афганистане много лет считались террористами, но теперь многие страны воспринимают их как “нормальных парней”. ХТШ тоже считались террористами, а теперь их исключают из списка опасных организаций».
По мнению Рустама Азизи, такая путаница мешает развивающимся странам поддерживать единую антитеррористическую повестку. Тем более что раньше они, как правило, ориентировались на опыт развитых стран при формировании своих стратегий. «Такое жонглирование понятиями едва ли сделает мир более безопасным», — заключил эксперт.
Добро пожаловать в реальность!