Трусость губит Россию. Страх людей потерять сиюминутные блага оставляет страну без будущего, пишет российский правозащитник и журналист Александр Подрабинек на "Свободе".
Это хорошо понимает авторитарная власть, которая держится на плаву вовсе не за счет своего авторитета и даже не за счет силы, а за счет страха, который она насаждает в обществе. Именно это и есть причина политических репрессий и драконовских новаций в законодательстве, прежде всего уголовном, – запугать общество настолько, чтобы люди думали только о спасении своей свободы и жизни, а не об изменении политической атмосферы в России. Страх – оружие диктатуры.
Одновременно с этим власть подбрасывает обществу аргументы для примирения с таким положением дел в стране. Тут и "Политика – грязное дело", и "Всё не так однозначно", и "Все они хороши", и "Хорошо там, где нас нет", и "Чума на оба ваших дома", и "Если не мы, то НАТО", а для самых упрощенных – "Моя хата с краю". Все эти аргументы разного качества, рассчитанные на разные вкусы и потребителей с разными интеллектуальными способностями. У большинства этих аргументов срок годности истек еще в позднюю советскую эпоху, но за отсутствием других власть достала из протухшего социалистического прошлого то, что показалось ей наиболее подходящим. Добавила туда немного казенного православия, державности, народности и имперских мотивов по вкусу. Этим варевом Кремль потчует ту часть народа, которая ищет, по выражению Пастернака, "труда со всеми сообща и заодно с правопорядком". Однако не стоит преувеличивать значение этой наспех сколоченной идеологии, она вторична – на первом месте, как всегда, порождающие чудовищный страх произвол и насилие.
А что же элиты, оппозиция, либерально настроенная российская интеллигенция, продвинутый средний класс, университетская профессура, студенчество? Идеологическая мешанина от Кремля, разумеется, не для них, не тот уровень. Им рекомендовано читать Уголовный кодекс. И они читают. И делают свои выводы. Понятно, что никому не хочется в тюрьму. Понятно, что всем хочется жить в комфорте и безопасности. Вопрос только в одном: чем за это платить? Чем можно пожертвовать ради честного имени, спокойной совести и зыбких надежд на изменение политического климата в стране?
На этот вопрос есть два очень разных ответа.
Одни выбирают путь сопротивления, путь бесстрашия и риска. Для многих из них эта дорога ведет за колючую проволоку. Этот путь – ответ на главный аргумент авторитарной власти, ответ на террор против гражданского общества. "Мы встанем на пути произвола, и нашим оружием будет только наша решимость не сдаваться, не поддаваться страху и верить в победу", – говорят эти люди. Это путь тяжелый, но достойный. По нему прошли или идут уже сотни новых политзаключенных и тысячи тех, кому еще посчастливилось избежать террора правоохранительных органов.
Другие предпочитают отвечать на идеологические построения власти так, чтобы произвол не коснулся их лично. Нет ничего дурного в том, чтобы постараться избежать опасности. Кто же с этим будет спорить? Вопрос, однако, все тот же: чем за это платить?
Иные платят внутренней эмиграцией, отказом от публичной деятельности, пишут "в стол", осторожничают в соцсетях и отводят душу в разговорах на кухнях. Другие выбирают реальную эмиграцию, где, казалось бы, можно уже ничего не бояться. Но и тут посеянный в России страх проявляется самым невероятным образом. Журналисты, зачисленные Москвой в "иноагенты", покорно ставят плашку Роскомнадзора, хотя всё, чем они рискуют, – это пока еще гипотетической возможностью потерять оставшуюся в России недвижимость и уже вполне реальной возможностью оказаться без российских гонораров за свое творчество. Всего-то! Очень "высокая" плата, конечно, особенно если сравнивать ее с той ценой, которую платят сегодня политзаключенные в России.
Разумеется, можно сказать, что эта плашка – чушь, мелочь жизни, незначительная уступка, искупаемая высоким профессиональным мастерством, явленным в идеологических битвах с Кремлем. Однако уступка цензуре – это для журналиста не мелочь. Как для политиков эмиграция – это маркер их политической несостоятельности, так и для журналистов согласие с цензурой – маркер их профессионального провала. Они добровольно ставят на себя клеймо якобы "вынужденной" лояльности. Чего стоят все правильные слова и умные рассуждения Латыниной, Осетинской, Гордеевой, Шендеровича, Шульман, Эйдельман и многих других "иноагентов", которые легли под Роскомнадзор и продолжают делать вид, что они свободные люди и независимые публицисты? Ничего не стоят! Страх девальвирует ценность их слов. Слова превращаются в трёп.
И, что еще хуже, сдавшиеся Роскомнадзору журналисты, писатели и деятели культуры способствуют торжеству кремлевского нарратива, утверждающего, что страх – это норма общественной жизни. Что так и должно быть. Что иначе и быть не может и что все с этим согласны. Что с этим народом по-другому нельзя. И наш мудрый народ, читая или слушая этих светочей либерализма, легко усваивает, что даже ради мелочного жизненного комфорта допустимо встать на колени и уступать беззаконию. Уж если лидеры общественного мнения такое себе позволяют, то что же спрашивать с нас, простых смертных?
Уступка писателей и журналистов цензуре – это реальная победа Кремля над свободным словом. Слава богу, еще не повсеместная победа, но бунт на коленях – это как раз из того немногого, что еще может порадовать сегодня авторитарную власть и вдохновить ее на новые репрессии.
Добро пожаловать в реальность!