Путин и Медведев. Уровень страха

Российский премьер-министр Владимир Путин сделал одно из самых жестких заявлений в адрес Запада за всю свою политическую карьеру.

Путин охарактеризовал акцию союзников против Ливии как «средневековый призыв к крестовому походу, когда кто-то призывал кого-то идти в определенное место и чего-то освобождать», а резолюцию Совета Безопасности ООН как «неполноценную».

Глава российского правительства остро раскритиковал Соединенные Штаты, сказал, что в их политике вмешательства во внутренние дела в других странах нет ни совести, ни логики.

Мнение самого Путина можно было бы критиковать не только с политической,но и с логической точки зрения. Если главе правительства России так не нравится резолюция Совета безопасности, то почему Москва не наложила на нее вето при голосовании в ООН? И почему Путин не выступил со своей резкой оценкой сразу же после принятия решения Совета безопасности, а ждал несколько дней?

Но размышления о высказываниях Путина отступили на второй план после того, как на них отреагировал президент Дмитрий Медведев. Не упоминая имени своего предшественника, он назвал недопустимыми высказывания о «крестовых походах» по поводу ситуации в Ливии. И заявил, что Москва не считает резолюцию СБ ООН неправильной.

«Если сегодня пытаться «бить себя крыльями по корпусу» и говорить, что мы не понимали, что делали, это было бы неправильно, мы сознательно на это шли», - так Медведев объяснил решение Москвы воздержаться при голосовании в Совете безопасности.

Обсуждение неожиданного конфликта между Медведевым и Путиным стало главным сюжетом российской политической жизни. И, естественно, никто не вспоминает более, что именно сказал премьер и что ответил ему президент, все обращают внимание на принципиальное различие между Медведевым и Путиным относительно операции союзников в Ливии.

За все годы существования «тандема» такие резкие политические расхождения наблюдаются впервые. И теперь наблюдатели гадают: может Ближний Восток поссорить Путина и Медведева и сделать их настоящими политическими противниками и даже реальными конкурентами в борьбе за власть. Или, все же, мы наблюдаем банальную пропагандистскую операцию, в которой один политик играет роль злого следователя, а другой - хорошего. Роли давно расписаны и никакого отступления от них не произошло. Разве что акценты сегодня расставлены четче чем обычно.

Но я хотел бы вернуться к словам Путина. Как по мне, они важнее, чем его конфликт с Медведевым. Путин выступал на встрече с рабочими Воткинского завода, который выпускает ракеты. И в связи с событиями в Ливии Путин отметил правильность решения российских властей укреплять обороноспособность страны. А что это значит?

А это значит, что после начала событий на Ближнем Востоке Путин - и не он один в российском руководстве - живет в иррациональном ужаса. Многим из тех, кто построил современную Россию, кажется, что она может превратиться в Египет. А отказываться от власти очень не хочется. И события в Ливии, казалось, давали ответ на вопрос, как удержать власть. А операция союзников показала, что это - не ответ. Путин боится, он раздражен. Медведев не находится в таком состоянии не потому, что он либеральнее, а потому, что Путин реалистичнее. Именно уровень страха заставил российских руководителей занять различные позиции по ливийскому вопросу. А вовсе не стремление к конкуренции друг с другом.