В Беларуси голосуют... покойники

Этой истории более трех лет, тем не менее мы решили рассказать о ней сегодня. Уж слишком красноречиво она иллюстрирует то, до какого абсурда в нашей стране может быть доведена ситуация с выборами. И хотя правоохранительные органы никаких нарушений избирательного законодательства по данному факту не выявили, нам кажется, что ставить точку в этой истории рано. Тем более что некоторые участники тех событий снова включены в избирательные комиссии, им доверено считать наши голоса 19 декабря на президентских выборах.

 

А дело вот в чем.

 

В январе 2007 года в Беларуси проходили выборы в местные Cоветы. Кампания эта, возможно, не была столь громкой, как выборы в парламент 2008 года или нынешняя борьба за президентское кресло. Но скандалы случались масштабные. Один из них произошел в Смолевичском районе Минской области. Там в одном из округов голосовали, не поверите... мертвые. И что самое возмутительное — прокуратура Смолевичского района, проводившая проверку, ничего особенного в этом не разглядела. То есть получилось, что мертвый человек каким-то чудным образом воскрес в день выборов, расписался в протоколе, заполнил бюллетень, бросил его в урну и снова умер. А следователь прокуратуры, по сути, подтвердил, что это нормальное явление, когда в стране голосует покойник.

 

Мертвый избиратель, к слову, не единственное ЧП, случившееся в данном округе. Другие жители деревни слава Богу здравствующие и сегодня на тех местных выборах не голосовали. Но официальные итоги голосования свидетельствовали об обратном: проголосовали все зарегистрированные в данном округе избиратели.

 

Но обо всем по порядку.

 

К моменту выборов она была уже мертвой

 

В августе 2007 года в общественную приемную РПОО “Белорусский Хельсинкский комитет” обратился Олег Скачков. В январе 2007 года он баллотировался в Юрьевский сельский совет по Мглянскому избирательному округу, но, по официальным данным, проиграл своему сопернику — Наталье Вашкевич (семь голосов). Олег Васильевич заявлял, что эти результаты нельзя считать достоверными, потому что во время голосования были допущены вопиющие нарушения. Скачков был уверен: из 73 человек, включенных в список для голосования, 17 не голосовали вообще, но согласно протоколам избирательной комиссии получалось, что проголосовали все 73 человека. Даже жительница деревни Мглё Галина Рудик, которая с осени 2006 года считалась без вести пропавшей и находилась в розыске. Как выяснится чуть позже, к моменту выборов женщина действительно была уже мертва, труп Галины Рудик обнаружили весной 2007 года, эксперты установили дату ее смерти — октябрь 2006-го, т.е. за три месяца до местных выборов.

 

Сразу после выборов Олег Скачков обратился с заявлением в прокуратуру Смолевичского района, в котором требовал возбудить уголовное дело по факту фальсификации итогов голосования. Однако в возбуждении уголовного дела Скачкову было отказано. В действиях членов избирательной комиссии следователь прокуратуры Бондарев не обнаружил состава преступления. “Следователя нисколько не смутила абсурдность ситуации, — возмущался Олег Скачков. — Конечно же, такого не бывает, чтобы голосовал мертвец. Очевидно, что кто-то это сделал за нее”. Скачков справедливо недоумевал: почему прокуратура не выяснила, кто? Не смогла или не захотела?

 

Олег Скачков надеялся, что юристы БХК помогут ему найти ответ на этот вопрос, а также помогут добиться отмены результатов голосования в Мглянском избирательном округе, которые, он был уверен, явно сфальсифицированы.

 

«Подписи не наши»

 

Члены Белорусского Хельсинкского комитета решили провести собственное расследование и отправились в деревню Мглё. Видеозапись, на которой запечатлены беседы юристов БХК с местными жителями, до сих пор хранится в офисе Белорусского Хельсинкского комитета. “Сельчане очень охотно шли на контакт, — вспоминает юрист БХК Гарри Погоняйло. — Искренне обо всем рассказывали. И, что самое любопытное, — утверждали, что то же самое они рассказывали и следователю Бондареву, который их опрашивал в ходе прокурорской проверки по заявлению Олега Скачкова”.

 

...Вставляю диск в компьютер, подвожу курсор к клавише “воспроизвести” и включаю запись.

Жительница Мглё Зинаида Жмур рассказывает, как проходили выборы в местный Совет в их деревне:

“ Машина подъехала легковая, соседи собрались. Я тоже подошла. Предложили проголосовать за себя и за сыновей. Я им говорю: “Миша на работе. Дима в Жодино прописан”. “Ну ладно, — сказали, — голосуй, да и все. Подпиши эти бумажки”. Я расписалась прямо на капоте машины. Проголосовала за себя и двоих сыновей. За кого голосовала, не помню”.

 

Семья Жмур живет по соседству с семьей Рудик. И Зинаида вспоминает, каким потрясением стало для нее исчезновение Галины Рудик: “Галя пропала где-то в октябре 2006 года, бураки выбирали. Я ее еще утром видела, она говорила, что идет на работу... Военные ее искали, муж искал, все сараи облазил. Нигде не было. А нашли через дорогу, в заброшенном сарае. Случайно нашла девочка, пришла за сеном и увидела руку. Она сразу мужчин наших позвала. На выборах Галя голосовать не могла. Ее уже искали тогда”.

 

Дочь Галины Рудик также подтверждает, что ее мать в местных выборах не участвовала:

“Я расписывалась за себя, отца и сестру, они присутствовали при голосовании. К нам на дом приезжали, мы были дома. За мать не расписывалась. Она была без вести пропавшей... Участковый потом приходил, спрашивал, голосовала ли я за мать. Я ему сказала то, что сказала следователю в прокуратуре”.

 

Разговор с подругой Галины Рудик Ларисой Карастелевой происходит на кладбище, у могилы Галины. На кресте точная дата смерти, которую установили эксперты, — 20.10.2006.

 

 

“Я обычно голосую на выборах, — рассказывает Лариса Карастелева. — А на местных выборах не голосовала. Была в Могилевской области. Там моя родина.

 

Брат был в Смолевичах или в Несвиже. Его фамилия Бордачев Владимир Сергеевич. Он тоже не голосовал.

 

Меня никто не вызывал в прокуратуру насчет голосования. Вызывали только насчет Гали, она была в розыске. Вызывали до выборов”.

 

Лариса Карастелева не может понять, как ее мертвая подруга Галина Рудик 

проголосовала на местных выборах

 

Брат Галины Владимир Бордачев делится своими воспоминаниями. Его следователь опрашивал по поводу того, голосовал ли он на местных выборах: “Я лежал в больнице, приезжал следователь Бондарев. Показал бумагу, на ней  40 подписей стояло. Попросил: подпиши. Думал, что я подделывал. Но я не голосовал. В нашей квартире четыре человека прописано, но никто не голосовал. Ни Лариса, ни ее дочь Катя не голосовали. Катя вообще не живет в деревне.

 

Следователю я так и сказал: подпись в ведомости не моя. Я тогда ездил к матери в Несвиж”.

Среди свидетельств, записанных юристами БХК, и рассказ Веры Невмержицкой:

 

“Мы не голосовали, нас дома не было. И меня, и мужа. Нас в гости на выходные пригласили, на день рождение в Хатеново, это Смолевичский район.

 

Мы ездили и подписывались, что не голосовали. Нас следователь в Смолевичи вызывал. По-моему, в 5-м или в 9-м кабинете сидел. Он показывал список и спрашивал, наши ли это подписи. Но подписи не наши. Сходство какое-то было, но не наши. Соседи не могли за нас голосовать. Мы никого не просили за нас голосовать”.

 

«Членам комиссий, организаторам выборов подается открытый сигнал: вас никто не тронет»

 

Первое заявление с требованием возбудить уголовное дело по факту нарушений избирательного законодательства на Мглянском избирательном округе БХК отправил в Смолевичскую районную прокуратуру в сентябре 2007 года. Однако в возбуждении уголовного дела им было отказано. “Но мы настаивали, что в данном округе налицо нарушения избирательного законодательства, написали повторное заявление в прокуратуру, —  рассказывает член Белорусского Хельсинкского комитета Гарри Погоняйло. — И прокурор Смолевичского района В.Мирошниченко отменил постановление следователя Бондарева об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с его необоснованностью. Материалы были снова направлены следователю Бондареву для проведения дополнительной проверки”.

 

Однако прошло не так много времени, и появилось новое постановление следователя Бондарева, содержание которого ничем не отличалось от предыдущего: оснований для возбуждения уголовного дела нет. Доводы следователя выглядели просто смешными: “Председатель избирательной комиссии Беляев В.И. показал, что члены Мглянского избирательного округа №9 Цыбульская Н.В,, Петрович Т.Д. и Лашук В.И. предоставили список избирателей, в котором было отмечено, что все включенные в список избиратели в количестве 73-х человек проголосовали. Ему ни от кого не поступало информации, что кто-нибудь из включенных в этот список лиц не голосовал... Оснований сомневаться в достоверности показаний названных лиц не усматривается, поэтому в их действиях отсутствует состав преступления”.

 

Получается, что следователь подтвердил невозможное: в Мглё проголосовала мертвая Галина Рудик. Не поверил, надо полагать, юрист и свидетельствованиям местных жителей, которые твердили: не участвовали они в выборах, а значит, не может быть семидесяти трех подлинных подписей в ведомости.

 

Юристы БХК написали заявления в Генеральную прокуратуру. Генпрокуратура “спустила” обращение в Минскую областную прокуратуру, а та в свою очередь — в Смолевичскую. Так по кругу заворачивались материалы. “А в устных беседах с прокурорскими работниками, — рассказывает Гарри Погоняйло, — нам чуть ли не открытым текстом говорили: неужели вы надеетесь, что дело реально будет возбуждено, найдут виновных и накажут? Мы же утверждали, что в данной конкретной ситуации, когда факт фальсификации результатов голосования и подлог документов доказан, по статье 192 УК на скамье подсудимых должен сидеть как минимум председатель данной участковой комиссии. Именно он отвечает за все, что происходит в возглавляемой им комиссии до момента передачи всех документов  и бюллетеней в территориальную комиссию, т.е. до прекращения деятельности этой комиссии. Конечно, у него есть право доказывать свою невиновность”.

 

В прошлом году, когда в стране была объявлена либерализация и создан Общественно-консультативный совет при Администрации президента, об этом случае правозащитники сообщили и в президентскую Администрацию. К документам приложили даже видеозапись, сделанную в деревне Мглё.

 

“Насколько мне известно, Администрация президента истребовала из Смолевичской прокуратуры материалы этого дела, — рассказывает Гарри Погоняйло. — Но потом благополучно вернула их обратно без каких-либо комментариев и рекомендаций. Выходит, что вопиющий факт преступного проведения процедуры и подсчета результатов голосования на одном небольшом участке покрывается на самых разных уровнях. Об этом факте знали и в Центральной избирательной комиссии, однако никаких мер к признанию выборов недействительными по данному участку принято не было. Значит, можно делать вывод: никто из официальных органов в нашей стране не заинтересован в проведении честных выборов. Членам комиссий, организаторам выборов подается открытый сигнал: вас никто не тронет, не накажет, уголовных дел не будет, решений о признании выборов недействительными ни вышестоящие комиссии, ни суды принимать не будут”.

 

По сути, об этом рассказала Гарри Погоняйло и член избирательной комиссии Мглянского округа Наталья Цыбульская, разговор с которой также записан на видеопленку. Наталья Цыбульская родилась в Мглё, и, как рассказывала сама, поэтому ее как члена комиссии и отправили в деревню в день голосования собирать голоса за кандидатов.

 

Член участковой комиссии Наталья Цибульская уверена: она сдала в территориальную комиссию незаполненые бюллетени и списки с пустыми графами

 

“Наталья Цыбульская: — Вызывали меня раза 2—3, и потом тихо. Я рассказывала следователю, как все происходило. Сразу началось с того, что нас даже запугивали как бы. Спрашивали, почему в этих списках стоят подписи людей, которые здесь не проживают. Мы объясняли: откуда я знаю? Списки представлял сельский Совет, бюллетени тоже. Мы прошли, люди расписались,  проголосовали. Потом я отчитываюсь за каждый бюллетень, сдаю списки, и я свободна до подсчета голосов.

 

У меня сошлись списки и чистые бюллетени. Сколько проголосовали, столько и потрачено бюллетеней. А потом, когда началось следствие, меня вызвали, оказалось, что в этих списках, которые я сдала, стоят подписи людей, которые не голосовали. Мне сказали: объясните, как это так. Я сказала, что не могу объяснить. Откуда я знаю? Может быть, надо спрашивать ту комиссию, которая работала в сельсовете. Я сдавала им бюллетени незаполненные и списки с пустыми графами, где люди не расписывались.

 

Гарри Погоняйло: — Когда шел подсчет голосов, вы знали, что у вас не все проголосовали, но когда оглашались результаты и было сказано, что 100-процентный результат участия на вашем участке, вы не возражали?

 

— Я не стала возражать.

 

— Почему? Не принято возражать?

 

— Да, не принято. Я в комиссии мелкая сошка... От нас зависит только... мы ходим по домам...

 

— А сейчас будут искать крайнего, прокуратура занимается этим делом. Вам скажут: объясните эту ситуацию с умершей...

 

— Не смогу, наверное...

 

Я больше не хочу участвовать в работе комиссии. Я сказала сразу председателю комиссии. Но на парламентских выборах была снова в комиссии, хотя официально отказывалась. Я принципиально не поехала, когда начались дежурства до выборов, не поехала раз, два. Тогда председатель сельсовета позвонил в район, в мою организацию, в отдел культуры, что я, мол, такая-сякая, не хочу участвовать в кампании. А оттуда мне позвонили и сказали, чтобы конфликта не было...

 

Хотя делаю все честно, как надо. И подписей никаких не ставила. А как там появились подписи, мне никто не говорил. Никто на эту тему со мной не разговаривал, даже председатель сельсовета. Я звонила председателю сельсовета сама, когда меня начали вызывать в прокуратуру. Я говорила: какие ко мне могут быть вопросы, я все сдала, а дальше я ничего не решаю. “Ничего, не переживай”, — сказали в ответ”.

 

***

Когда я стала работать над этим текстом, Олег Скачков, три года пытавшийся доказать, что на его избирательном участке творились просто абсурдные вещи, вдруг неожиданно заявил: “А зачем вам это надо? Что это даст? Неужели вы думаете, что справедливость может быть восстановлена?”