Политолог — о том, что происходит между Беларусью и Польшей и перспективах переговоров об освобождении политзаключенных.
Недавно стало известно об освобождении из-под домашнего ареста руководителя Союза поляков Анжелики Борис, с нее также сняли обвинения. А чуть ранее, озвучивая послание к народу и парламенту, Александр Лукашенко говорил и о возможности обмена политзаключенного Анджея Почобута.
Аналитики предположили, что освобождение Борис — своеобразное прощупывание почвы и шаг к дальнейшим переговорам.
И вот, похоже, были сделаны следующие шаги. 13 апреля Юрий Воскресенский в эфире гостелеканала ОНТ рассказал, что его пригласили в посольство Польши, якобы обсудить обмен Анджея Почобута. Пропагандист цинично предложил варианты: «Если они не хотят выдавать Латушко — они могут выдать Тихановскую, могут выдать Прокопьева, Цепкало. Мяч на их стороне».
А министр иностранных дел Збигнев Рау в тот же день, выступая в Сейме, заявил, что Польша некоторое время назад предлагала белорусскому режиму остановить репрессии в обмен на «пространство для политического и экономического маневра», но переговоры не были успешными. И анонсировал усиление и введение новых санкций, если ситуация не изменится.
Что происходит сейчас между официальным Минском и Варшавой — можно ли говорить о повышении ставок или о срыве торга? На кого рассчитана риторика Вознесенского и только ли белорусским властям адресовал свои слова глава МИД Польши? Эти вопросы Филин обсудил с политологом, кандидатом исторических наук Розой Турарбековой.
Эксперт отмечает: анализируя ход переговорного процесса между Беларусью и Польшей, важно обращать внимание не только на то, что и кем сказано буквально, но и в каком контексте прозвучали эти слова.
— Условно говоря, до объявления Путиным намерения разместить тактическое ядерное оружие в Беларуси мы наблюдали усиление транспортной изоляции со стороны Польши, с целью освобождения политзаключенных — было сообщение об освобождении 10 человек, но из публичных фигур мы знаем только об Анжелике Борис. Но дальше этого, судя по позиции Лукашенко, озвученной во время послания, дело не пошло, и переговоры зашли в тупик.
То есть, был достигнут некий промежуточный компромисс в таком же промежуточном урегулировании по поводу ослабления транспортной изоляции и выдачи в обмен на это политзаключенных. Но после того, как Путин объявил о размещении тактического ЯО на территории Беларуси, ситуация ухудшилась.
Со стороны Кремля это был своевременный, по их мнению, ход, — дабы ухудшить положение Лукашенко во время переговоров, которые, вероятно, интенсивно велись по закрытым каналам.
Рассматривая происходящее в международном контексте (имея в виду Китай и его «мирный план», визит Лукашенко в Пекин, потом визит Си Цзиньпина в Москву и заявление Москвы о размещении ЯО в Беларуси), Роза Турарбекова говорит о качественно новом повороте ситуации — «что называется, от ворот поворот»:
— По всей вероятности, Россия не добилась своего — ни приостановки войны в виде возможного соглашения о прекращении огня, либо начала другого, более серьезного переговорного процесса, ни обещаний поставлять оружие от Китая, который находится под пристальным вниманием со стороны США.
Весы качнулись не в пользу России — и та выдвинула «ядерный ультиматум». Он, очевидно, оказал влияние и на белорусско-европейские, и, в частности, на белорусско-польские отношения. Ставки Беларуси резко пошли вниз, опять стали говорить о санкциях и об их ужесточении.
Именно в таком контексте международных глобальных и региональных отношений, отмечает политолог, ведутся нынешние переговоры об освобождении политзаключенных. На данный момент интересы обеих сторон — и польской, и белорусской — удовлетворены лишь частично, а дальше, видимо, процесс застопорился.
— То, что это всплыло в публичном пространстве — польская сторона заявила, что вела переговоры о прекращении репрессий и освобождении политзаключенных, но не дождалась позитивного ответа, а Воскресенский получил задание озвучить настроения властей и выступил со своим заявлением на телевидении, — это месседж о том, что переговоры зашли в тупик. Но это не означает, что они не продолжаются или не могут быть продолжены, — переводит с дипломатического языка на понятный Роза Турарбекова.
Как и в эпоху холодной войны, поясняет эксперт, были сделаны постепенные обоюдные шаги по деэскалации напряженности, но до освобождения знаковой фигуры — Анджея Почобута — дело не дошло: либо Александр Лукашенко посчитал, что может выторговать не Бобровники, а нечто большее, либо у Польши изменились требования. А сейчас ситуация ухудшилась — по крайней мере, если исходить из доступной информации.
— Збигнев Рау сказал, что Варшава не воспринимает Беларусь как самостоятельного игрока, а считает полностью зависимой от России. Получается, слова о введении дополнительных санкций адресованы не только Лукашенко?
— Здесь, опять же, вопрос контекста. Польская сторона озвучила это в конкретный момент, после заявления Путина относительно ядерного оружия. Это Збигнев Рау и имеет в виду: решение вопроса о размещении ЯО и насколько Беларусь в принципе может влиять на его размещение и применение, а самое главное — при каких условиях будет вывоз.
В то же время, конечно, польские власти уязвили и самолюбие Лукашенко, зная, что это его слабая сторона — вполне возможно с тем, чтобы он проявил определенную самостоятельность. К тому же глава польского МИД подвел некую черту под тем, первым этапом переговоров, который завершился освобождением 10 политзаключенных.
Понятно, что заявления о все большей зависимости Беларуси от РФ и потере субъектности звучат обидно — но, извините, этот вопрос стоит уже давно. Поэтому нового ничего не прозвучало, но весь этот дипломатический вальс случился в конкретном контексте и с определенной тактической целью. Дипломаты хорошо понимают этот язык и понимают, что стоит за общими фразами, а что идет за закрытыми дверями.
— Может ли вообще быть действенной любая тактика по освобождению политзаключенных (точечный торг, продолжение давления либо взаимные уступки и т.д.) в условиях, когда ставки повысились и на сцену вышло уже ядерное оружие?
— Честно говоря, не знаю. Если размещение ЯО все-таки будет осуществлено, то один этот факт может в принципе заморозить даже не сам переговорный процесс, но и первоначальные, обоюдные шаги, то, что называется «обмен жестами».
Или может возникнуть ситуация, когда эти вопросы — размещение ЯО, права человека, политический кризис и участие Беларуси в войне — будут размещены в разные корзины.
Что будет происходить на дипломатической кухне дальше? Нужно посмотреть, как сейчас будут меняться позиции России, Беларуси (хотя, по-моему, у властей стратегии нет, все время стоит лишь вопрос о выживании), польской стороны, ЕС и США в связи с появившимся новым элементом в конфликте — размещением тактического ядерного оружия на белорусской территории.
Нам пока ничего не остается, кроме как просто наблюдать. Например, сейчас мы наблюдаем новый интересный момент: с одной стороны, официальный Будапешт принимает министра иностранных дел Беларуси, с другой стороны — в США обсуждается вопрос о принятии санкций против Венгрии…
Добро пожаловать в реальность!