Филин продолжает обсуждать с аналитиками заявление Москвы о размещении в Беларуси тактического ядерного оружия, неподконтрольного Минску.
Похоже, этот шаг готовился давно, и планируемые Британией поставки в Украину снарядов с обедненным ураном стали всего лишь формальным поводом.
Был ли такой сценарий неизбежен, можно ли затормозить процесс или вовсе откатить назад, и получает ли Беларусь от размещения российского ТЯО больше рисков или преимуществ? Мнением на этот счет с Филином поделился Доктор (PhD) политических наук, директор Совета по международным отношениям «Минский диалог» Евгений Прейгерман.
— Было ли размещение российского ядерного оружия в Беларуси неизбежным? Ответ зависит от того, какова наша точка отсчета, — говорит политолог. — Если говорить о последних полутора годах, — то, наверное, никаких других вариантов, к сожалению, не было.
Я согласен, что потенциальные поставки Британии явно не стали причиной, по которой это все происходит, и их в Минске и в Москве рассматривают как еще одно негативное событие в копилку происходящего, но не причину.
Если же посмотреть на эту тему более обширно — думаю, гипотетически этого можно было избежать. Если бы не было событий 2020 года, которые подорвали Беларусь изнутри и, соответственно, существенно ослабили ее возможности маневрировать в международных отношениях.
Если бы не было после 2020 года такого санкционного и в принципе любого другого изолирующего давления на Беларусь со стороны стран Запада, и вместо того, чтобы уйти в санкции, Запад сделал бы акцент на дипломатических способах достижения своих целей.
И, наконец, если бы Беларуси все же дали возможность продолжать выполнять роль нейтральной площадки (понятно, тут много вопросов, но очевидно, что какие-то вещи можно было бы позволить продолжать).
Вот если бы это все было — думаю, как минимум совершенно по-другому вся эта ядерная тема могла разворачиваться, даже если бы мы в итоге пришли к такого рода лобовому столкновению между Россией и НАТО, которое сегодня есть.
По мнению Евгения Прейгермана, последней вехой, обозначившей неотвратимость процесса, стал даже не референдум по Конституции, в результате которого из основного закона исчезла строка про безъядерный статус и нейтралитет Беларуси:
— Потом случились еще некоторые важные события с точки зрения нарастания военного противостояния. И ключевым здесь, на мой взгляд, стал саммит НАТО в Мадриде в прошлом году — где, с одной стороны, стало понятно, что к Альянсу присоединятся и Финляндия, и Швеция, а с другой, были приняты решения, которые кардинальным образом меняли военное присутствие НАТО на своих восточных рубежах.
В том числе, было объявлено, что США впервые придет не только к ротационному, но и постоянному присутствию в Польше, пусть и в ограниченном масштабе. Плюс происходящий на этом фоне процесс масштабнейшего вооружения Польши.
Если просто сопоставлять конвенциональные потенциалы двух сторон — то, что имеется на Западе, несоизмеримо больше и серьезнее. Поэтому при такой эскалации было лишь вопросом времени, когда все это перейдет в ядерную плоскость.
— Сроки размещения ТЯО и его количество не назывались, заявлено лишь о строительстве хранилища, которое планируют завершить к 1 июля. Почему? Кремль действительно посылает США месседж «давайте договариваться»?
— Думаю, это действительно рассматривается со стороны Москвы и Минска как очередной шаг, направленный, с одной стороны, на демонстрацию решимости и готовности отвечать на рост милитаризации региона (особенно если смотреть на масштабы вооружения Польши). Но с другой стороны — да, это приглашение к какому-то новому разговору.
Проблема, правда, заключается в том, что прямо сейчас достаточно сложно представить себе, чтобы разговор пошел в режиме и по темам, которые хочет Москва. Если мы посмотрим на заявления российских чиновников в контексте приостановки участия России в ДНСВ (Договора о стратегических наступательных вооружениях — Ред.), то они прямым текстом говорят: им уже недостаточно тех уступок со стороны Запада и, в частности, США, на которых они настаивали еще несколько лет назад.
Теперь все привязывается к заявленному стремлению США добиваться стратегического поражения России. И поэтому Россию удовлетворит лишь такой всеобъемлющий разговор, который она пробовала начать в декабре 2021 года. Тогда Москва предложила для обсуждения два проекта договоров с США и НАТО об основах безопасности в Европе, которые многие назвали ультиматумами.
Можно ли рассчитывать, что прямо сейчас Вашингтон и НАТО могут пойти на такой разговор? Очевидно, что нет. А значит — перед нами неизбежная перспектива еще большей эскалации.
Что размещение российского ядерного оружия на нашей территории значит для самой Беларуси — сиюминутный ли выигрыш, долгосрочные риски, или наоборот? Евгений Прейгерман полагает, что однозначного ответа здесь нет.
— Рассматривая документы НАТО, которые описывают, что происходит в рамках совместных ядерных миссий — на них ссылаются в Минске и Москве, говоря о «зеркальном ответе» на эти миссии, — можно заметить: там подчеркивается, что все союзники по НАТО разделяют между собой преимущества, ответственность и риски, связанные с ядерным оружием.
Точно так же и в случае Беларуси — все в одной корзине. Однако страны Европы в контексте рисков и возможностей почему-то все же идут на то, чтобы участвовать в совместных миссиях. Почему-то Польша, пока еще не являясь их участницей, выражает такое желание.
Наверное, это значит — когда восприятие базовой ситуации доходит до такого уровня, где мы сейчас находимся, все-таки руководство стран, как со стороны НАТО, так и здесь, склоняется к тому, что это прежде всего инструмент сдерживания. И что, на их взгляд, возможность сдерживания за счет ТЯО все-таки важнее сопутствующих рисков.
Думаю, так оценивает и руководство Беларуси: явно никого не радует происходящее и хотелось бы находиться в той ситуации, которая складывалась до 2020 года. Но с учетом эскалации и очевидной милитаризации региона, которая происходит просто на наших глазах, чаша весов неизбежно склоняется вот в эту сторону.
И самое главное, почему страны НАТО и та европейская пятерка, которая участвует в совместных ядерных миссиях НАТО, хотят в этом участвовать, а многие страны хотят еще иметь и американские ВС на своей территории. Потому что если таки произойдет вооруженный конфликт, то, несмотря на существующие обязательства (для НАТО это статья 5, у нас с Россией тоже свои договоренности), страны поменьше и послабее всегда опасаются, что более крупные игроки посчитают слишком высокой для себя ценой автоматически ввязываться всеми имеющимися средствами за малых союзников.
Поэтому страны поменьше рассматривают свое участие в совместных ядерных миссиях и расположение на своей территории войск большого союзника как дополнительную гарантию, что в отношении их безопасности сдерживающий фактор ядерного зонтика союзника точно будет работать в полном объеме.
Думаю, такая логика и у официального Минска.
Когда власти видят все то, что происходит по периметру, точно так же есть боязнь: если, не дай бог, на нашей территории что-то начнет происходить, Россия будет ввязываться напрямую со своим ядерным потенциалом, чтобы защитить территорию Беларуси, или нет?
Эта логика одинакова всегда и везде, по крайней мере, с момента появления ядерного оружия, в любом исторический момент и в любой географии.
Евгений Прейгерман полагает, что ожидать деэскалации и «рассасывания» проблем в регионе не приходится:
— Мы уже столько всего прошли, что впереди почти неизбежно, надо это признать — кризис общемирового масштаба, который заканчивается либо ядерным столкновением, либо все же серьезными взаимными уступками и взаимоприемлемым компромиссом по базовым вопросам европейской безопасности.
На Западе некоторые считают, что можно «надломить» Россию, а в России настроены так же в отношении Запада — но ни тот, ни другой вариант не реалистичны. Большой кризис при текущем ходе событий просто неизбежен, и чем быстрее мы это поймем, тем больше шансов, что выживем.
Добро пожаловать в реальность!