Допустимо ли вести с режимом Александра Лукашенко торг на предмет выпуска на волю политических узников? Эта тема обострилась после того, как группа их родственников призвала "лидеров свободного мира к более решительным действиям по освобождению политзаключенных", пишет политический аналитик Александр Класковский.
В белорусском демократическом сообществе — социальных сетях, независимых медиа — это обращение спровоцировало горячую дискуссию. Одни — за то, чтобы вытаскивать людей "из плена" даже ценой компромиссов, другие твердят, что такой торг только развращает диктатора.
Впрочем, торг — словечко эмоционально-метафорическое. Политика же, как известно, искусство возможного, она во многом состоит из компромиссов. И Запад уже практиковал "торг" с белорусскими властями. Иное дело, что обстоятельства сильно изменились.
На оппозиционные штабы авторы обращения не надеются
Показательно, что обращение адресовано именно политическим лидерам Запада, а не зарубежным штабам оппозиции.
Правда, Светлана Тихановская поспешила заявить, что демократические силы "готовы в любой момент вести диалог со всеми заинтересованными сторонами, в том числе начать переговоры с представителями режима, чтобы решать вопросы условий содержания и/или освобождения политических заложников".
Вопрос, однако, в том, готов ли Лукашенко вести такие переговоры с теми, кого он презрительно называет "беглыми".
Здесь стоит вспомнить, что весной 2021 года команда Тихановской выступала за широкие, всеобъемлющие переговоры с властями и даже собрала в поддержку этой инициативы сотни тысяч голосов на платформе "Голос". Но та стратегия не сработала, режим не соизволил откликнуться. Лукашенко, судя по всему, уже тогда чувствовал себя по большому счету победителем.
Сейчас влияние оппозиционных штабов на ситуацию в стране наверняка еще слабее. И глава режима, надо думать, тем более не считает Тихановскую, Объединенный переходный кабинет или иные структуры оппозиции достойными партнерами для диалога.
А что может предложить команда Тихановской?
Родственники политзаключенных в своем обращении указывают на то, что "даже во время войны у пленных есть возможность вернуться домой", и приводят в пример обмен пленными между Украиной и Россией.
Да, но в том случае у обеих сторон есть что предложить для обмена. А что может предложить команда Тихановской? Хотя в ее кабинете и появились силовики, но у оппозиции нет плененных сотрудников ГУБОПиКа или других структур режима.
К тому же соль стратегии Тихановской и ее соратников до последнего времени сводилась к усилению санкционного давления на режим. Однако, во-первых, Запад принимает (или не принимает) санкции против Минска исходя прежде всего из своих собственных соображений. Во-вторых, санкции очевидно не делают режим более сговорчивым.
Во всяком случае, прежний опыт показывает, что Лукашенко категорически не желает выглядеть слабаком. Он шел на освобождение политических узников в рамках иной парадигмы: я их выпускаю, а вы ослабляете давление, снимаете санкции, де-факто признаете меня правителем этой страны.
Иными словами, этот процесс разворачивался в условно позитивном контексте, в русле некоей нащупанной сторонами стратегии разрядки в отношениях между Минском и Западом. Теперь такой стратегией и не пахнет.
Лукашенко сел на тигра репрессий
Стоит отметить и такие моменты. До протестов 2020 года санкции против режима вводились за внутренние репрессии. После аннексии Крыма Лукашенко смог "купить" разрядку во многом благодаря тому, что дистанцировался от агрессивной политики Кремля, сумел выступить условным нейтралом и миротворцем.
Сейчас же контекст санкций во многом другой. Основную их часть власти огребли за созданный ими миграционный кризис, посадку самолета, совершавшего рейс между столицами стран ЕС (то есть за угрозы безопасности Европы), а также за соучастие в войне против Украины.
Иначе говоря, у Запада теперь намного более серьезный собственный счет к властям Беларуси. При этом ее правитель сейчас несравненно более зависим от Кремля, чем до 2020 года. Лукашенко еще способен (правда, долго ли?) удерживаться от прямого участия в агрессии, но явно не в силах потребовать от Владимира Путина вывести из Беларуси российские войска.
Еще одна закавыка состоит в том, что Лукашенко явно опасается не то что прекращать репрессии, но и уменьшать их масштаб, интенсивность. Да, он видит, что политическую ситуацию в стране удалось взять под жесткий контроль, условно стабилизировать. Но вместе с тем правитель чувствует: протестная часть общества лишь сжала зубы и затаилась. Начни откупоривать "хрустальный сосуд" — и джинн может из него вырваться.
Так что, если говорить в духе китайской пословицы, Лукашенко, сев на тигра репрессий, теперь не может с него соскочить.
Чудес не будет, однако…
Все это резко сужает возможность диалога между режимом и Западом, в том числе и по теме политзаключенных.
При этом, однако, есть примеры, когда точечные договоренности срабатывали. В этой связи в дискуссии упоминаются, в частности, истории освобождения политтехнолога с американским гражданством Виталия Шклярова, швейцарской гражданки Натальи Херше, журналиста "Радио Свобода" (финансируется правительством США) Олега Груздиловича, активистов польской диаспоры.
Это случаи, когда в тех или иных западных столицах по понятным причинам проявляли особую заинтересованность и, похоже, шли на компромиссы. В любом случае вопрос о рамках подобных компромиссов — явно в компетенции Запада.
Родственники политзаключенных, по сути, призывают его политиков к большей заинтересованности и в отношении судьбы иных политических узников — вне зависимости от степени их связи с западными государствами. В обращении содержится призыв приложить для этого "усилия как публичного, так и непубличного характера". Иными словами, проявить больше гибкости, дипломатичности.
Определенный потенциал у такого подхода, вероятно, имеется. Правда, его противники говорят: какой смысл вытягивать из-за решетки одних, если завтра режим наберет новых заложников?
Смысл, как считают сторонники этого подхода, есть. "Каждый освобожденный политзаключенный — это уже маленькая победа, которая приближает нас к главной цели. Если сегодня есть возможность спасти хотя бы одного человека — мы должны это сделать. А завтра будем вытаскивать из застенков тех, кого сегодня освободить было невозможно", — убеждают авторы обращения, объявившие о создании Объединения родственников политзаключенных и бывших политзаключенных.
Можно предположить, что если бы Лукашенко втянулся в такой торг, то также был бы вынужден соблюдать некие договоренности (другой вопрос, насколько ему позволил бы такую игру Кремль).
Во всяком случае, активнее зондировать почву под такого рода переговорный процесс Западу наверняка есть резон — хотя бы из гуманитарных соображений. Оппозиционным же штабам, пожалуй, стоит еще раз взвесить свои лозунги, осмыслить стратегии. Всегда ли и во всем уместен звонкий максимализм (мол, на режим нужно только давить, всё или ничего, покажем слабину — лишь вдохновим Лукашенко)?
На самом деле, думается, освобождение даже нескольких десятков узников режима принесло бы его противникам сильный морально-психологический позитив. Не говоря уж о спасении конкретных жертв репрессий, которых просто гноят в тюрьмах.
Другое дело, что чудес, масштабных сдвигов в этом плане ожидать не приходится. Прежде всего потому, что порог вхождения в серьезный диалог с Западом для Лукашенко ныне как никогда высок.
Добро пожаловать в реальность!