Политологи и экономисты, говоря о ситуации в Беларуси, заявляют, что «дна» мы еще не достигли. А что такое «дно»? Есть ли предел терпению людей и где он? Может ли закручивание гаек сорвать резьбу?
Газета «Белорусы и рынок» задала эти вопросы экспертам в области философии и социологии.
Геннадий КОРШУНОВ, экс-директор Института социологии НАН Беларуси, научный сотрудник ЕГУ:
— Где порог терпения людей? Это вопрос в большей мере психологический, чем социологический. Когда человек терпит, это всегда стрессовая ситуация. Стресс предполагает накопление негатива, и тот должен неким образом выплескиваться. Если же стресс остается внутри, тогда он разрушает своего носителя. И это касается не только человека, но и любой системы.
С социологической точки зрения можно говорить о становлении некоей новой нормальности. Человек не выдерживает постоянного стресса: психика адаптируется и происходящие вокруг события воспринимает как вариант нормы при всей их ненормальности. Растущий шквал репрессий, опять кого-то арестовали, осудили, как и вчера и позавчера, — это происходит регулярно и становится новой, извращенной «нормальностью».
Мы видим, что люди стали менее активно выражать свое недовольство на улицах. Спад был предсказуем и закономерен: зима, вторая волна COVID, смена циклов в начале года на уровне экономики и повседневности. Плюс насилие, несправедливость в постоянном режиме. Мне кажется, психологически белорусы привыкают к «посадкам» и насилию.
Но всплеск недовольства может произойти в любой момент, потому базовые противоречия не решаются. И есть еще один ключевой фактор — скорость социальной динамики. Если бы вообще ничего не менялось, если бы все было действительно стабильно, это одна ситуация. У нас же внутриполитическая и внешнеполитическая ситуации меняются крайне быстро. При сочетании определенных стрессовых факторов может опять проявиться взрывной аккумулятивный эффект. В прошлом году произошел «идеальный шторм». Совпало много психологических, политических и экономических факторов, коронавирус заставил многих задуматься об угрозе собственной жизни, жизни родителей и детей. Спрогнозировать, будут белорусы терпеть либо выплескивать стресс на улицах или иными способами, трудно. В какой-то момент все волны могут войти в резонанс, и опять будет взрыв, но когда это произойдет, никто не знает.
Сейчас можно что-то говорить лишь на основе больших, очевидных тенденций. В этом плане, мне представляется, на социальную динамику будет сильно влиять экономический фактор. Я имею в виду рост безработицы и снижение уровня жизни. Для Беларуси «дно» наступит тогда, когда людям перестанут платить зарплату и им не за что будет кормить детей.
Некоторые могут думать, что эта ситуация далека от нас. Но давайте посмотрим на материальное неравенство в белорусском обществе с географической точки зрения. В этом плане наше общество неоднородное. Может быть, в Минске и областных городах ситуация более-менее стабильная, но чем дальше в регионы, тем беднее люди: там меньше рабочих мест и намного ниже зарплаты. Сейчас предприятия оптимизируют кадровую политику, людей увольняют, периодически появляется информация, что людям задерживают зарплату на месяц-два. Сколько таких людей и где они концентрируются, сказать трудно, но в целом тренд понятен.
Думаю, помимо тех проблем, которые вскрылись в прошлом году, в этом мы увидим новые вызовы, которые раньше были скрыты и не обсуждались. Это социально-экономические проблемы, которые дадут о себе знать прежде всего в регионах. И именно этот фактор не даст белорусам адаптироваться к «новой нормальности».
Татьяна ЩИТЦОВА, философ, профессор ЕГУ:
— Существуют разные виды терпения. Может быть терпение смиренное, когда безропотно принимаешь гнетущие обстоятельства, даже если подспудно с ними не согласен. А может быть терпение выжидательное, когда постоянно обдумываешь происходящее, и когда сохраняется надежда — обращенность к возможности другого будущего.
Первому виду терпения «предел» не свойствен, это путь покорного выживания, «несмотря ни на что». Во втором случае вопрос о «пределе» — это вопрос о целесообразности и способе перехода от терпения к решительным действиям. Но я хотела бы подчеркнуть, что можно выйти из состояния выжидательного терпения, не перестав при этом придерживаться политики ненасилия, которую считаю единственно правильной. Целесообразными же можно назвать действия, подготовленные и тактически, и стратегически. Что касается срока («сколько могут терпеть?»), то стоит вспомнить пример польской «Солидарности». Нужно постараться не падать духом из-за того, что мы вступили в фазу выжидательного терпения; главное, чтобы оно не деформировалось в смиренное.
Люди терпят нечто большее, чем несправедливость. Речь идет о презрении к нашей жизни — к тому, что Мы есть как живое многоголосие. Оно раздражает власть, вызывает у нее отторжение. Мы вынуждены жить в условиях непризнания нас как граждан — как zoon politikon. Сторонников перемен определили как врагов, от которых надо зачистить территорию. Поэтому категории несправедливости недостаточно. Если несправедливость становится «новой нормальностью», это означает, что люди, которые образуют уязвимую группу («змагары»), в принципе воспринимаются властью как менее ценные. Это принижение в ценности распространяется на каждого/каждую как живую личность. Поэтому так больно наблюдать, как на новых фото с бчб-флагами люди закрывают лица, чтобы не быть опознанными. Это вынужденное самообезличивание является одним из самых страшных проявлений террора. Он запускает такие социально-психологические механизмы, противостоять которым очень трудно. Да, все мы придавлены махиной насилия, физического, институционального, символического, и она набирает обороты именно тогда, когда жизнь людей перестает рассматриваться как ценная или как равноценная.
Но есть важное отличие нашей политической ситуации от сталинской эпохи. Легитимность Сталина была несомненной, коммунистическая идеология — безальтернативной, поэтому террор усваивался и распространялся как аутоиммунное образование — чудовищное, но «свое», питаемое коллективным жертвенно-героическим пафосом «строителей коммунизма».
У большинства же наших граждан сформировалась дистанция по отношению к правящему режиму. Люди не отождествляют себя с лукашенковским «мы» и терпят режим как вынужденное зло, не имеющее под собой необходимой легитимности, терпят как нечто глубоко чуждое. Именно в этой дистанции — залог будущей победы демократических сил. Если люди будут поддерживать это расхождение, артикулировать его повсеместно, время нынешней власти закончится. Ухудшение экономической ситуации не играет здесь ключевой роли (возьмите для примера падение режима Чаушеску). Важен резонанс совокупных усилий. И мы видим, что общество не смирилось: пользуясь языком Грамши, можно сказать, что идет позиционная война в медиа, а также маневренная акционистская война на улицах, в публичных местах, различных институциях. Беларусь жива. А «дно» может быть только одно — если мы забудем о наших погибших и заключенных.
Татьяна ВОДОЛАЖСКАЯ, cтарший аналитик Центра европейской трансформации, кандидат социологических наук, cооснователь и координатор «Летучего университета»:
— Как мы знаем из истории разных народов и из своей истории, несправедливость и насилие могут достигать большого размаха и существовать довольно долго. Сначала с ними мирятся, не понимая масштабов или оправдывая важными целями и задачами, а потом репрессивная машина становится настолько мощной, что для противостояния ей нужны очень большие усилия, и личные и общие. Поэтому, мне кажется, в нашей ситуации вопрос о терпении не совсем корректный. Ведь несогласие и протест были высказаны. Все эти годы их высказывали разные группы, а в последние полгода протест высказывает большинство. Если вопрос заключается в том, когда люди не выдержат и перейдут к не-мирному протесту, то, могу сказать, прогнозов здесь быть не может.
Опыт широких мирных протестов показал, что только высказывать свою позицию недостаточно. Но это вовсе не означает, что единственным иным выходом является ответное насилие. Анализируя прошедшие акции протеста, можно сказать, что не хватило организованности и слаженности, координации лидеров и понимания общих действий по «принуждению к переговорам». Именно это может быть ответом на действия власти сейчас.
При этом спровоцировать ответные радикальные действия могут разные ситуации, но очевидно, что это будет касаться очень небольших групп. Думаю, последние полгода показали, что установка на мирный протест сильна, и это крайне важно не только для актуальной ситуации, но и для будущего, к которому мы хотим перейти.
Власть активно вытесняет всю деятельность и свободные пространства, но, как известно, в таких случаях они всегда уходят в подполье. Так уже бывало, и здесь у белорусов много опыта. Плюс есть онлайн-пространства, да и границы сейчас не являются непреодолимым препятствием.
Расчет на то, что экономическое положение выведет людей на улицу, живет уже многие годы. Но, надо признать, в последнее время на улицу людей выводили разного рода несправедливость, обманы, насилие: тунеядцы, БНР, интеграция. Можно, наверное, фантазировать, что могут случиться «голодные бунты», но для них пока нет оснований, и, в принципе, тогда речь будет идти совсем о другой социальной и политической ситуации. Сегодня, даже демонстрируя разрушительное управление экономикой, белорусская власть в бо́льшей мере неприемлема по правовым, этическим основаниям. И, думаю, именно в этом направлении необходимо развивать консолидацию белорусского общества.
Как известно, в бесправье, насилии и обмане «дна» не бывает, но параллельно им развиваются и укрепляются силы, построенные на принципах справедливости, прав человека, гуманизме. И важно анализировать именно эти изменения.
Добро пожаловать в реальность!