Председатель первички Белорусского независимого профсоюза на «Нафтане» Ольга Бритикова рассказала «Салідарнасці», почему после выборов пошла против системы, что послужило поводом для ее увольнения и как сейчас отстаивает права работников предприятия.
17 августа Ольга Бритикова, которая возглавляла на «Нафтане» отдел реализации нефтепродуктов, на встрече с руководством в присутствии главы госконтроля озвучила локальные и глобальные требования работников предприятия к администрации предприятия и властям. Затем работники собирали подписи под этими требованиями, среди которых – прекращение насилия, отставка Александра Лукашенко и главы Центризбиркома Лидии Ермошиной.
20 августа Ольга считала собранные подписи. Ей пообещали, что в этот день будет увольнительная. В итоге руководство расценило отсутствие на рабочем месте Бритиковой как прогул, объявило первый за 16 лет выговор, а в декабре ее уволили.
Некоторые считают, что Ольге отомстили за то, что она вступила в спор с руководителем КГК. А вот промолчала бы – может, и пронесло бы…
– Возвращаться нужно даже не в август, когда это произошло, а к моему решению стать независимым наблюдателем на выборах. Сожаления нет. Понятно, что с нынешним опытом многое сделала бы по-другому. Но вариант промолчать, глядя на то, что происходило, и сегодня не вариант.
Недавно думала, что сделала бы, если вдруг предложили: «Оля, мы все забыли, возвращайся и работай». Но нет, это же невозможно – жить, как будто бы ничего не было. Лукашенко предлагает перевернуть страницу. Но это не страница. Это жизни, их нельзя перелистнуть.
Поэтому я не жалею о том, что не промолчала. Да, я потеряла работу, но обрела внутреннюю гармонию. В период с 9 на 12 августа не могла дышать – до тех пор, пока не увидела, сколько людей думают так же, как и я. Когда 14 августа увидела народ возле заводоуправлений – ребят в оранжевых касках (их носят рабочие, белые каски носят ИТР), их настрой – это дорогого стоило.
Возмущение вызвало отсутствие информации о результатах выборов на каждом отдельно взятом участке. Люди высказали свое недовольство и были беспредельно жестоко разогнаны.
До 20 августа Ольга была членом Белхимпрофсоюза (БХП), где формально числилась много лет, с начала трудовой деятельности. Она не придавала этому значения: профсоюз – и профсоюз. Воспринимала его как придаток, как социальный отдел на предприятии, который распределяет путевки. Не было в том членстве никакой осмысленности. А вот вышла из него абсолютно осознанно:
– Когда мы завершили подсчет голосов людей, подписавшихся под требованиями, поразило поведение председателя нафтановской ячейки БХП: он надолго выходил из кабинета, возвращался грустный и в итоге отказался подписать протокол. Тогда я четко осознала, насколько зависим тот профсоюз от нанимателя. По сути дела это и подвигло меня выйти из БХП.
Ольга понимала, что может потерять хорошую должность и зарплату. Но страха не было.
– Допустим, есть несколько страхов, но из них один сильнее других. Это как из двух зол выбираешь меньшее, так и из нескольких страхов ты выбираешь больший. У меня победил страх оказаться трусом и предателем, закрыть глаза на то, что происходило.
14 августа я первый раз не сдержалась на собрании, когда руководство города и предприятия пытались доказать, что именно провокации со стороны граждан вызвали ответную реакцию у силовых органов. Пытались нас убедить, что она была адекватной.
Я прямо сказала, что нас провоцировали, начиная с самого старта этой кампании. Крайней точкой стал отказ показать протоколы, что вызвало справедливый гнев людей. Мы имеем право, есть избирательный кодекс, есть Конституция. Мы не просили ничего противоречащего закону. Нам это не дали. Мы справедливо возмутились тем, что наши избирательные права нарушены.
С начала лета мы жили с вопросом «А так можно было?» Оказывается, можно не допустить до участия в избирательной кампании человека, который не осужден, оказывается можно не подсчитать подписи… Слишком много таких «оказывается», и все это накопилось.
Я живу в центре. И вот эти ночные бряцания щитами, черные люди, снующие туда-сюда. Я шла с работы, а рядом топали девчушки, совсем еще «кнопки». И считали следы от светошумовых гранат – на тротуаре остались пятна. Это ужас. Это происходит у нас в Беларуси в 21 веке. В нашем родном городе.
И вот этот липкий страх, что беспредел может продолжиться, что с нами так можно… Я не стала думать: «Делать или нет? Оля ты можешь потерять работу…» Тут же можно потерять всё, тут люди теряют жизни…
Когда в середине августа ребята выходили к заводоуправлениям, они говорили, что нужен независимый профсоюз. И мы пришли в БНП. На тот момент в нашей первичке на «Нафтане» было всего порядка 65 человек. Сейчас около 400. Мы поняли, что это площадка для объединения, и сейчас пытаемся защищать друг друга.
Понятно, что каждый сам принимает решение. Я не могу прийти и сказать: «Мы решим все твои проблемы». Нет такого Деда Мороза, Ильи Муромца, Человека-Паука или Женщины-Кошки. Нет супергероя, который все решит. Но мы будем вместе отстаивать наши права.
Сейчас очень трудно сказать: «Приходи к нам, у нас круто». Потому что на заводе видят, как нас бьют. Мы подвергаемся давлению, практически в отношении всех есть расследование по нарушениям трудовой дисциплины. Многие рабочие лишились возможности получить более высокие разряды. Им говорят: «Хочешь 6-й разряд? Выходи из своего профсоюза». Или: «Хочешь находиться в резерве руководящих кадров? Ну а как мы можем, ты же в БНП…». «Надбавку за высокое профессиональное мастерство – ну нет...». «Положена премия за участие в ремонтах в прошлом году? Но ты же член БНП, тебя не будет в этом списке…» Мы пытаемся с этим бороться, но сейчас находимся в острой фазе давления.
Нам трудно, но интересно. В какой-то момент я поняла: какое счастье, что познакомилась с этими людьми, настолько стойкими. Их бьют, а они борются, их бьют, а они сопротивляются.
Не могу сказать: «Я не боюсь, и ты не бойся!» Я тоже боюсь, страх все равно есть. Меня уволили, и я могла тихонечко, молча искать другую работу. Но тогда у меня возникло бы ощущение, что я предала тех, с кем прошла путь от 14 августа. Я посчитала для себя важным остаться и использовать шанс, который есть у всех работников «Нафтана» на объединение на абсолютно законных условиях, законной профсоюзной площадке.
В начале года суд отклонил требования Ольги о восстановлении ее на работе и снятии выговора. Бритикова собирается обжаловать это решение в областном суде.
– Проблема в том, что у нас давным-давно не видят человека. Видят буковку и циферку, а их написано так много, что всегда можно вытянуть нужную в данный момент, чтобы наказать, – Ольга рассказывает, как происходило дело в суде. – Мы запрашивали документ, на основании которого меня лишили доступа к госсекретам (это послужило поводом для увольнения). Вначале сказали, что его привезут, потом пообещали «завтра». А завтра нам дали справку, что у них такой документ есть. Увидеть сам документ мы так и не смогли.
Когда мы заявили повторное ходатайство, отказавшись принять справку, как доказательство, его отклонили. В итоге в деле появилась еще одна справка от судьи – что она с этим документом ознакомлена. То есть у нас есть ходатайство о предоставлении документа, нет документа, но есть две справки о том, что все остальные его видели – наниматель этот документ имеет, судья с ним ознакомлена. А мы – нет.
Не могу сказать, что у меня была надежда на суд. Но это же не значит, что ничего не нужно делать. Что не нужно пытаться обжаловать. Я уволена по статье 47 Трудового кодекса – прекращение допуска к государственным секретам. Когда я общалась с юристами, мне говорили, что практики применения этой статьи нет. На «Нафтане» я первый человек, которого уволили по такой статье.
Сейчас некоторые работники «Нафтана» боятся окончания контракта, понимая, что неугодных будут убирать.
– Вероятность такая есть. Не могу сказать, что ты защищен полностью, потому что состоишь в профсоюзе, – объясняет ситуацию Ольга, уточняя, что против них брошены силы разных отделов (есть юридическая служба, служба безопасности, рабочие инструкции написаны на 150 листах). – Это как на экзамене – любого при желании можно завалить…
Добро пожаловать в реальность!