«После освобождения у меня появилось чувство тотальной небезопасности. При виде людей в форме, даже если это сотрудники метро, появляется внутреннее напряжение. Если нет острой необходимости, из дома я не выхожу, общественным транспортом не пользуюсь», — делится переживаниями Карина Радченко, основательница проекта «Уличная медицина», волонтеры которого уже два года помогают бездомным. Карину и ее напарницу Татьяну Лобоза задержали 23 января, когда они осматривали людей в Михайловском сквере. Девушкам дали по 15 суток. В воскресенье, 7 февраля, они вышли. Прийти в себя после пережитого опыта Карина не может до сих пор.
«Я не разговаривала с бездомными о политике. Мне кажется, на них больше повлиял коронавирус, чем протесты, — рассуждает Карина. — Из-за того, что больницы были переквалифицированы под COVID-19, у бездомных стало меньше возможностей получить медицинскую помощь. Плюс пожилые боятся ходить к медикам, чтобы не заразиться»
— Обычно, когда ты начинаешь действовать, страх постепенно уходит. Это интервью — мой вызов страху, — объясняет Карина, почему согласилась на беседу. — К тому же я понимаю: я не единственный человек, кто столкнулся с подобными проблемами после суток. А значит, об этом нужно говорить.
Но для начала немного о самой Карине. Она работает медсестрой и оканчивает медуниверситет. В день нашего интервью у нее как раз было распределение. Девушку направили в наркологический диспансер врачом психиатром-наркологом. Кроме того, Карина — основательница проекта «Уличная медицина».
— Сейчас в проекте 15 человек. На выходы ходим по двое — «врач» (им может быть только медик или студент старших курсов меда) и ассистент (любой желающий). Оказываем только первую помощь, — рассказывает о проекте собеседница. — Раньше мы дежурили на улице дважды в неделю. Теперь, когда из-за пандемии нагрузка у медиков на основной работе выросла, ограничиваемся разом.
23 января Карина с Татьяной Лобоза находились в Михайловском сквере. Пока девушки осматривали людей, рядом активисты инициативы «Еда вместо бомб» бесплатно раздавали нуждающимся еду.
— Когда осмотр заканчивался и практически все разошлись, к нам подошли и попросили пройти, — описывает тот день Карина. Уточнять детали она не хочет. — Это мое первое в жизни задержание. До этого меня лишь трижды штрафовали: два раза за безбилетный проезд и один — за переход улицы в неположенном месте.
На часах было около 14.00, волонтеров отвезли в Октябрьское РУВД. В милиции, вспоминает медик, она чувствовала себя довольно спокойно. Была уверена: сотрудники во всем разберутся и их с Татьяной отпустят.
— Практически все, с кем мы взаимодействовали, работали по «гражданке». Это создавало впечатление, что ты общаешься с кем-то равным. Непринужденная беседа, шутки. Человек, который наблюдал за нами, на все вопросы отвечал дружелюбно: «Ребята, я ничего не знаю, меня посадили с вами посидеть, но они точно во всем разберутся». Я не верила, что вечером окажусь дома, но картинка вокруг настраивала на хорошее, — вспоминает Карина, отмечая, что хорошее закончилось ближе к 22.00. — Нам сообщили: мы едем на Окрестина. Сейчас я понимаю: милиционеры выбрали отличную тактику. Чтобы избежать скандалов и истерик, они ведут себя чинно, красиво… А потом уже нет смысла что-то доказывать и оспаривать. Все, что у тебя остается, — чувство несправедливости внутри.
«При виде людей в форме, даже если это сотрудники метро, появляется внутреннее напряжение»
Карину судили по ст. 23.34 КоАП. Первые пять суток они с Татьяной провели в ЦИП на Окрестина, остальной срок — в Жодино. В Минске волонтеры успели сменить четыре камеры. В двух из них было очень холодно.
— Чем труднее условия, тем больше взаимоподдержка, — говорит собеседница о ситуации в ЦИП. — В холодных камерах мы делились шапками, носками. Кто-то из девушек нашел пластиковую бутылку. В нее набирали горячую воду и, кто хотел, по очереди грелись. А еще с нами сидели две женщины, которых дома ждали маленькие дети. Мы понимали: для них суд закончится штрафом. Одна из них, когда уходила, оставила нам свою теплую жилетку. Вообще, общая беда сильнее сплачивает, становится меньше истерик, скандалов на пустом месте.
За решеткой, продолжает Карина, у нее «отключился эмоциональный фон».
— Я не конфликтовала с теми, кто хотел конфликтовать, не отвечала на колкости со стороны охраны. Мне кажется, многое из того, что я сейчас переживаю — реакция тела, эмоции, — это то, что я там недочувствовала.
— Что сейчас с тобой происходит?
— В изоляторе я не чувствовала себя оторванной от мира. Знала, что буду делать, когда выйду, строила планы. Думала, выйду и сразу вернусь к обычной жизни, но в первый вечер дома у меня появилась мелкая дрожь в руках и ногах. Это длилось минут десять. Позже такие приступы повторялись еще дважды, — рассказывает Карина и объясняет: — На сутках ты находишься в состоянии хронического стресса. Ты не можешь дать себе слабину: не можешь плакать, кричать, скандалить и спорить (точнее, можешь, но только это будет иметь последствия). Теперь через дрожь выходит психическое и физическое напряжение, которое скопилось за 15 дней.
Чуть позже появился страх.
— Я перестала ходить куда-то — только на занятия, на работу и по срочным делам, не пользуюсь общественным транспортом. Сначала объясняла это тем, что я устала, мне нужен комфорт и забота о себе. Потом поняла, даже если никуда не спешу или место находится недалеко, идти туда самой мне некомфортно. Я боюсь. Боюсь большого скопления людей. При виде людей в форме, даже если это сотрудники метро, появляется внутреннее напряжение.
Видимо, предполагает Карина, случилась сенсорная перегрузка.
— В камере ты постоянно находишься в окружении женщин, — рассуждает она. — Разные люди по-разному отрабатывают стрессовую ситуацию. У некоторых были не совсем стандартные реакции. Например, одна из моих сокамерниц все время разговаривала. Вторая хотела курить, она постоянно стучала, просила об этом охрану. К тому же в помещении часто играло радио. В итоге получалась шумовая перегрузка.
Плюс, продолжает волонтер, обычно человек сам выбирает, что есть, во сколько ложиться спать, когда отдыхать. А тут на 15 суток ты оказываешь без выбора. За эти дни, отмечает девушка, способность выбирать и что-то решать притупляется.
— В какой-то момент ты забиваешь на свое состояние, потому что понимаешь: просить о помощи в такой ситуации бесполезно, — рассуждает она и, улыбаясь, добавляет: — На воле это со временем уйдет.
«После нашего ареста болезни бездомных никуда не пропали»
За три дня до освобождения Карина получила письмо от волонтеров «Уличной медицины». В нем ребята писали, что, несмотря на их с Татьяной задержание, они продолжают помогать бездомным.
— Рада, что они оказались такими смелыми, — не скрывает восхищения Карина. — Сама я пока не готова возвращаться к пациентам. Страх, что меня снова задержат, не отпускает. К тому же, еще до ареста «дежурства» я брала редко, больше занималась организационной работой.
— Получилось, тебя наказали за доброе дело. Не обидно?
— Нет, меня задержали не за то, что я помогала людям, а когда я оказывала помощь. Это две разных ситуации, и я их разделяю, — отвечает Карина. — Да и то, что мне страшно, не значит, что с бездомными не нужно работать. После нашего ареста их болезни и потребности никуда не пропали. К тому же, страх — это слабая вещь, он заставляет нас делать то, во что мы не верим. Я бы не хотела так жить.
Добро пожаловать в реальность!