За что на самом деле стоит наказывать взрослых? Где заканчивается воспитание и начинается насилие? «Я заставляла сына идти в школу, где его унижали — потому что сама привыкла терпеть», «мне дали попробовать самогон в 12, потом избили», «меня растили как солдата, а не как человека», — EX-PRESS.BY собрал истории беларусов о детстве, боли и границах родительской ответственности.
В Швеции суд приговорил мать и отца к 8 месяцам тюрьмы — за то, что их дети запустили зубы. Это назвали преступной халатностью: здоровье ребенка — обязанность родителей. А как с этим в Беларуси?
Вера, 33 года, Варшава:
— Когда мы с сыном только приехали, я увидела, как тут учителя говорят с детьми — спокойно, уважительно. И если ребенок не приходит на занятия, звонят не «поругать», а выяснить, что происходит. У нас в Беларуси все по-другому. Мой сын часто не хотел идти в школу, потому что боялся учительницу. А я — заставляла. Заставляла идти туда, где его унижали, потом что была униженной сама. Сейчас думаю: а не была ли я тоже халатной? За равнодушие надо судить. Когда родители знают, что их ребенку больно, и ничего не делают.
Артем:
— Когда мне было 12, отец впервые дал мне попробовать самогон. Потом — сигарету. А потом — избил, когда я рассказывал маме, что он делает. В Польше я видел, как за запах алкоголя от родителей, пришедших в садик, вызывают опеку. Это правильно. Алкоголь — корень зла в Беларуси. Я бы сажал родителей, которые пьют при детях и с детьми. Даже если это «всего лишь пиво».
Алина:
— Я сама ребенок, которого мама сдала бабушке и поехала «устраивать жизнь». Я росла в деревне, с огородом и без интернета. Считалось, что так лучше. Но мне всегда было больно, что мама выбрала не меня. Когда родители бросают детей под видом «ради их блага», это предательство. Если ты не рядом, когда ребенку страшно — за такое не дашь срок, но это тоже преступление.
Никита:
— Мне 36 лет, мой дом теперь — Берлин, я уехал после 2020-го. Мой отец был военным, жестким и принципиальным. Он не бил, но все время заставлял. Подъем в 6, отжимания, обливание водой. Он называл это «дисциплиной». А я потом лечил тревожное расстройство. Насилие бывает не только физическое, но и моральное.
Недано видел, как папа на детской площадке спрашивает у 4-летнего сына: «Ты хочешь сейчас уйти или еще поиграть?», а у нас дома было так: «Пошел быстро!». Родители, которые не видят в ребенке человека, совершают преступление каждый день. Если ты используешь ребенка как объект — для гордости, для страха, для власти — ты нарушаешь его границы. Это в Беларуси делают на государственном уровне...
За систематическое нарушение прав ребенка я бы вводил ответственность. Если родитель растит или позволяет растить солдата, а не ребенка — это преступление, потому что это разрушает детскую психику.
Светлана:
— Я взяла приемную девочку в Беларуси. Ее мама была наркоманкой. Она не избивала, не морила голодом, она просто лежала на диване или добывала дозы... Родительница была как тень, но ребенку при этом тяжело, и это преступление. Она теперь в тюрьме за другое...Но мне кажется, это была вина не только этой женщины, но и ее близких, да и государства. Хотя не понимаю, как можно было быть равнодушной к такой девочке...
Зинаида:
— Я увидела, как соседка разговаривает с внуком, и заплакала. У нас не принято так — спокойно, внимательно, с уважением. У нас принято кричать, пугать, манипулировать. Я сама так делала с сыном, а теперь жалею. «Ты тупой», «ты все испортил», — я так говорила, и это продолжается теперь в его семье... А где он мог научиться по-другому? Целые поколения с разбитыми душами.
Хотите поделиться мнением? Пишите: @ex_presslive
Добро пожаловать в реальность!