Беларуске Ольге* почти 30 лет. В Беларуси она занималась активизмом, феминизмом и журналистикой. Муж работал в сфере гостеприимства. После потрясений августа 2020 года — ареста мужа и его избиения в тюрьме — семья решила уехать из Беларуси. О том, что произошло за последние полтора года, Ольга рассказала EX-PRESS.BY.
«Мы стали другими»
— В августе 2020 года, после выборов, когда пострадали тысячи невинных людей, моего мужа тоже схватили, избили, его удерживали 5 суток. Я ждала его под стенами жодинской тюрьмы двое суток…, — рассказывает Ольга.
— Когда он вышел из тюрьмы, сказал: «Я больше не буду жить в этой стране, потому что я больше не доверяю силовым структурам». Его били в автозаке в Минске, били в РУВД в спортивном зале, когда везли до Жодино лицом вниз. Муж лежал в самом низу, над ним еще было несколько человек. Он терял сознание от духоты несколько раз. В тюрьме Жодино была переполнена камера.
После этого мы оба стали другими. Мы оба плакали. После этого я не могла нормально работать в журналистике, не могла качественно делать свои экологические проекты. У меня не было сил на это. К тому же, я была беременна вторым ребенком.
«Мы примерно знали, куда едем»
Решение о переезде в Украину приняли быстро. Подготовка к переезду заняла буквально день. Собрали вещи: один чемодан и два рюкзака — компьютеры, телефоны, одежду на нехолодную осень. Эти вещи мы погрузили в машину и отправились на прощальную встречу с друзьями, на два дня. А затем из Минска — на автобусе в Украину.
Все было спонтанно, не очень осознанно. Нами руководили эмоции, мы не знали, но чувствовали, что надо что-то делать. Было страшно, больно и обидно. Самое, наверное, решающее, — это то, что я была беременна.
Мне не хотелось передавать этот страх ребенку. Сомнений в том, что мы поступили правильно, не было. В Беларуси я не спала, был страх, постоянная тревожность. Все ради будущего ребенка, ради дочери...
В Украине мы выбрали город Львов, в котором уже были за несколько лет до этого, и нам очень понравилось. Здесь история и архитектура, парки, современные детские площадки. Мы примерно знали, куда едем.
Были люди, которые отговаривали уезжать — это наши родители. Другие люди говорили, что там будет лучше, безопаснее, спокойнее. И в то же время была пандемия. Но мы все-таки рискнули и поехали.
То, что мы тогда уехали, спасло нас психологически. У нас была тысяча долларов. Это на дорогу, питание, жилье. Вещей, которые мы взяли с собой, нам, конечно, не хватило — одежду, обувь, посуду мы докупали.
Если бы пришлось опять уезжать, более ответственно бы отнеслась. Я бы взяла теплых вещей. Книжки, игрушки дочери пришлось покупать. Взяла бы свой блендер, свое постельное, чтобы чувствовать себя уютно.
«Беларусь — классная страна, мы братья...»
Во Львове у нас были контакты людей, которые помогали, подсказывали: где дешевле покупать продукты, помогали решать бытовые проблемы. Мы и сами искали, и находили.
Украина, конечно, прекрасная страна. И Львов великолепен. Но были моменты, которые мы не ожидали. Мы, например, не были готовы к тому, что кто-то может обмануть. На рынках там принято округлить, например, 5,5 гривен — тебе скажут 6. Мне это не нравилось. Таких моментов было много.
В то же время мы говорили на беларускай мове, и это им это очень нравилось. «Беларусь — классная страна, мы братья...», — мы слышали много раз. Это было приятно.
Пришлось многому учиться. В бытовом плане немного не так все устроено, как у нас. А еще учиться терпению, учиться радоваться тому, что ты имеешь. Работали мы онлайн — здорово, что это возможно.
Во Львове работу найти было сложно, но, наверное, возможно. Украинцы жалеют беларусов из-за того, что мы тогда, в августе 2020-го, не смогли, не пришли к тому результату, который ждали. Многие говорили: «Что же вы не вышли на майдан, не стали стрелять, что же не боролись». Многие в Украине считают, что надо было «дожать».
Стереотип у украинцев о нас — про бульбу, наверное. Они любят сало, а мы — бульбу.
Ну и: «Бацька вам — бацька?» — спрашивали. «Нет, конечно. «Бацька» нам — не бацька. У нас есть свои отцы», — отвечали мы.
Мы сами готовили, но из-за того, что я чувствовала себя не очень хорошо, беременность переносила тяжело, большую часть времени лежала и готовить не могла. Мы ходили в кафешки или заказывали еду на дом. Так что тратили на питание больше, чем хотелось бы.
Еще культурно развивались, в музеи ходили. Посещали выставки. Дочь, чтобы она общалась со сверстниками, развивалась, отдавали в частный детский сад. В день это стоило 10 долларов.
Приходилось мне, чтобы контролировать беременность, обращаться и к украинской медицине. Естественно, УЗИ платно. Важно было знать, что всё идет, как надо.
Жили мы в трех квартирах, в каждой были свои нюансы. В основном это касалось горячей воды, так как там бойлеры, они могут и не греть воду. В третьей квартире, где мы больше всего прожили, был закрытый двор. Можно было дочку выпускать на улицу и видеть, как она играется с соседскими детьми.
А наши развлечения были, когда ребенок находился в детском центре. Тогда мы были в музее, на выставке. Все развлечения завязаны на детях, когда они маленькие. Но, в основном, мы скромно ходили по паркам.
Срок действия нашего пребывания в Украине заканчивался через 90 дней. Сели мы как-то вечером, посчитали и поняли, что надо покинуть Украину, либо как-то решать в консульстве свои вопросы.
Муж сказал — поехали, мы собрались и поехали. Не хотелось возвращаться, но и платить штраф, быть депортированным не хотелось.
«Как только сынок чуть подрос, мы уехали»
Возвращение в Беларусь происходило в то время, когда погиб Роман Бондаренко. От ковида умер мой дедушка. Страх не отпускал, тем более, нас постоянно «посещали». Какие-то звонки были постоянно. Пришлось подписать бумагу об ответственности за участие в акциях.
И все-таки я готовилась к родам в Беларуси. Я ждала, воспитывала в себе спокойствие и радость. Первого ребенка я рожала в 2016 году. Жила в Минске, нормально наблюдалась у врача, а приехала в свой город, сходила в женскую консультацию, и меня оттуда не выпустили: им что-то не понравилось, и мне сделали кесарево.
После операции я училась заново сидеть, ходить, стоять. Теперь у меня страшный некрасивый шрам. Для того, чтобы его сделать красивым, тоненьким, надо заново разрезать, а потом постоянно ухаживать.
Сын родился спокойным, ласковым, тихим. При всех моих страданиях до, во время родов и после них, я не могу не отметить: с одной стороны, есть эти жесткие правила в нашей медицине, но у персонала той больницы, где я рожала, бережное отношение к женщинам.
Сыну исполнилось семь месяцев, и мы поняли, что можем уехать. Еще до выборов мы мечтали поехать в Грузию на волонтерство. Тогда муж нашел интересный проект, ему именно в эту страну очень хотелось. Как только сынок чуть подрос, мы уехали.
Здесь тепло, здесь море. Билеты мы купили за 300 долларов на всю семью. И я влюбилась в эту страну: здесь добрые люди, необыкновенно вкусная еда. Мне нравится Батуми — город, в котором я живу. Здесь я смотрю на море, на волны, я словно замедляюсь. Но... это не мой город и не моя страна.
Р.S.
Я хочу вернуться в Беларусь, потому что понимаю, что там моя Родина. Я скучаю по маме очень сильно, по нашай весачке, по огороду, саду, реке. Скучаю по близким, по людям. Понимаю, что в моей Беларуси многие пострадали, отдали свои здоровье, нервы, психику, жизни. Но того результата, которого большинство ждет, это не принесло.
Я понимаю, что сейчас не могу ничем помочь: не могу выходить на протесты, не могу сидеть сутки. У меня маленькие дети, которым я очень нужна. И я, и муж получаем психологическую помощь, мы возвращаемся к себе и думаем о будущем.
И понимаем: наша Родина постепенно трансформируется — она сейчас в разных странах, она во всем мире. Все, кто уехал, все равно беларусы. Эти люди в разных условиях и разных географических точках творят Новую Беларусь. И она обязательно будет.
*Имя героини изменено по ее просьбе
Добро пожаловать в реальность!