Война кончится. И в мир войдет очень много тех, кому довелось лишать жизни других людей. Каково это — быть участником войны, убивать других людей? Какой будет жизнь после войны? Об этом EX-PRESS.BY поговорил с 23-летним беларусом Игорем, который добровольцем уехал на войну в Украину, ветераном-афганцем Виктором и психологом Еленой Ивановой.
Жизнь не разделилась на «до» и «после»
Игорю 23 года, он родом из небольшого города. По его словам, он рос в интеллигентной семье настоящих беларусов:
— С детства родители старались привить нам, своим детям, самое лучшее про нашу страну, ее историю. Главное, что я знал всегда – за свою свободу надо сражаться и нельзя допустить, чтобы Беларусь зникла под Россией.
Игорь признается, что у него всегда был диссонанс между родительским, правильным воспитанием и реальностью. Как подросток он вел себя временами нехорошо — злился на родителей за то, что они «не как все», пытался «быть хорошим» в училище:
— Это была глупость, конечно. Получил свою «корочку», разряд и направление на завод. Работал, общался с друзьями, а потом пришел 2020 год. Это для меня были первые президентские выборы, и я верил, что можно что-то изменить, я пошел на эти выборы.
Потом был ночной разгон людей ОМОНовцами, избиения, смерти. Я видел, как страдают мои родители — они очень сильно переживали за меня, знали, что я не остановлюсь. Они ничего мне не запрещали, нет. Мне кажется, они даже ожидали от меня, что я совершу какой-то важный поступок. Но я понимал, что страх за меня у них очень большой и видел, что в красно-зеленом обществе нет места подвигу.
Игорь нашел работу в Польше и уехал. Для родителей, как ни странно, это было неприятно. Мама с ним общалась, а вот с отцом отношения не складывались, почти год, по сути, они не разговаривали. Никаких душевных тем уже не было:
— В Польше у меня все сложилось неплохо: хорошая работа, съемное приличное жилье, даже личная жизнь вроде как получалась. А в феврале Россия напала на Украину, с территории Беларуси. И хотя я не имею к этому никакого отношения, но мне было ужасно стыдно, страшно. Чувство ненависти переполняло. И как только узнал, что беларусы едут в Украину воевать, записался добровольцем. И, к моему удивлению, довольно быстро мою кандидатуру согласовали.
Уже несколько недель Игорь в Украине. Родителям о том, что едет, сообщил за несколько часов до отправления из Варшавы.
— С той поры они, а папа особенно, очень душевно общаются, рассказывают про свою жизнь и про то, что происходит в моей Беларуси. Я же не могу и не хочу говорить о многих вещах. И волновать не хочу, и связь, даже через интернет, это не гарантировано секретно.
Игорь признается, что всегда был довольно скромного мнения о себе — да, на работе он профессионал, но просто рабочий:
— А здесь со мной бок о бок такие потрясающие люди! Я, честно говоря, и не знал, что такие люди есть. Они настоящие беларусы — образованные, знающие историю и жизнь, у многих есть семьи. Мне очень интересно с ними, такое общество у меня впервые.
Маме это приятно знать — она всегда хотела, чтобы я дружил с хорошими парнями. Получилось, самые лучшие — на войне. А еще мама расспрашивает о том, как налажен быт. Что едим, ем ли я сладкое, имею ли возможность помыться и поспать. И я ей говорю – да, все у меня в порядке, никаких проблем.
Папа спросил, приходилось ли ему убивать. Игорь не помнит, как именно он сформулировал этот вопрос, но суть такая:
— И мне пришлось объяснить, что это не компьютерная игра, здесь нельзя переиграть и, если что, вернуться на старый уровень. Просто здесь есть особенное понимание: «если не ты, то тебя». Думать о том, что «это живые люди, у них есть мамы и дети», нельзя. Они не должны были сюда, в чужую страну приходить с оружием. Когда это произошло, ничего со мною не случилось, жизнь не разделилась на «до» и «после». Я видел этих людей мертвыми, но альтернатива в этом одна: они могли смотреть на меня мертвого.
Еще у Игоря спрашивают, будет ли он стрелять в беларусов, если они придут в Украину воевать:
— Точно знаю: даже если со стороны Беларуси придут войска, это не будут беларусы, это — оккупанты, которых никто сюда не звал. Поэтому стрелять буду.
Надеюсь, нашими общими усилиями с украинцами мы победим нашего общего врага. И наши страны будут свободны от Российской империи, исполнится мечта моих родителей, мечта миллионов людей. Здесь у нас у всех есть это убеждение — мы здесь ради Победы.
Какой будет жизнь после войны, беларус пока не знает:
— Я этого знать не могу. Будет, конечно, трудно. Я, как все, мечтаю о мире, о путешествиях, а больше всего — о том, что вернусь в Беларусь не в гробу, и мы ее будем строить — новую и свободную.
«Если ты убил человека, это тебя догонит»
Ветерану войны в Афганистане Виктору было 19, когда его призвали в армию в 1984 году, через три месяца «учебки» он оказался в Афганистане. Они были воины-интернационалисты и защищали южные рубежи Советского Союза.
— Сейчас мне 59 лет, и я знаю, что человек, который поднял руку на другого человека, навсегда изменил свою жизнь, отчасти сломал ее, — говорит Виктор.
— Потому что даже если ты в бою, в возбуждении, в страхе, убил человека, это тебя догонит. И если у тебя есть совесть, то никакие идеологи и памятные медальки в честь юбилея афганской войны тебя не уговорят. Ты все равно убивал, и это снится. Нет, конечно, не каждый день я плачу об этом, но я каюсь. Мне снится Афганистан. Всем этим мальчикам, которые сейчас на войне, и молодым, и уже взрослым, придется осознать то, что они делают, «война не спишет».
По его мнению, беларусов, которые воевали в Афганистане, вряд ли можно сравнивать с теми беларусскими добровольцами, которые сейчас воюют в Украине:
— Мы, скорее, как те, кого в Украину привел Кремль. Они, как и мы тогда, мало понимают, во что ввязались. Та война тоже началась как «спецоперация», которая потом растянулась на множество лет. У нас не было ни четкого понимания, зачем мы там, ни того, сколько продлится все это, даже представления не имели об особенностях истории и культуры этой страны. Мы были жизнерадостным, молодым, свежим «мясом».
Виктор вспоминает, что они не могли понять, почему им не рады местные жители, почему с ними воюют все:
— А ведь все просто: нормальные мужики должны защищать свою страну. И беларусы, которые сейчас добровольно на войне, это делают. Только мне хотелось бы сказать каждому из них: важно не перейти черту человечности, на войне это действительно сложно.
Если посмотреть на судьбы «афганцев», мало кто остался в порядке. Кто-то погиб, кто-то умер после войны от того, что пил, были и те, кто еще на войне сел на наркотики. Кто-то и сейчас бредит войной. И практически никто из нас не в порядке.
Война кончится. Но будет ли она с человеком всю жизнь
«Смерть человека, особенно, когда ты ее наблюдал, когда кто-то ее совершил на твоих глазах, или если убил ты сам, будет помнится и через годы», — говорит психолог Елена Иванова. Для EX-PRESS.BY она комментирует истории молодого белоруса — добровольца войны в Украине и ветерана, который вспоминает боевые действия в Афганистане, участником которых был сам.
— У молодого человека, который из Беларуси поехал воевать на стороне Украины, есть фундамент, есть очень конкретные и понятные цели. И этот твердый фундамент — хорошая основа оставаться человечным. Когда человек защищает, у него другая парадигма того, что мы называем убийством.
У парня есть мощная идея: благоговейное отношение к Беларуси, к культуре и языку, он не просто пошел погеройствовать. Он прекрасно понимает, почему нужно помочь украинцам — потому что это отразится на его жизни в будущем в Беларуси.
Те, у кого на первом месте стоит идея, а на втором — война, понимают, зачем это делают.
Парень говорит, что на войне «если не ты, то тебя». Говорит это не эмоционально, спокойно. И это правильно. Солдат, которого захватывают эмоции, — это солдат, который вышел из строя. Он не может защищать, у него на первом месте совсем другие мысли. И он не сможет сделать то, что он должен. Как я понимаю, подготовка, которую проходят солдаты в Украине, включает и психологическую составляющую. Это делается для того, чтобы человек, воюя, вел себя так, чтобы с ним все было в порядке в последующем.
В тоже время ветеран-афганец совершенно справедливо сравнивает себя с теми солдатами, которые воюют сейчас на стороне России. Когда они не понимают, зачем они туда едут, что там должны делать. Когда им не договаривают информацию, когда они видят, что их никто не встречает с цветами, а обещали вроде как, происходит сдвиг, диссонанс в психике.
И, соответственно, если приходит приказ, и они убивают, то чувство вины, угрызения совести будут очень сильно травмировать всю оставшуюся жизнь. Потому как ребята, прошедшие Афганистан, действительно не могут основательно ответить — зачем они там были. То есть это ключевое.
По мнению психолога, для ребят, которые воюют в Украине на ее стороне, война скорее не будет грузом всю жизнь. Но может быть перекос в другую сторону, если они решат, что они герои, и им можно все:
— «Би-би-си» собирало факты о погибших в Буче и других городах, там объективно описаны разные ситуации. Кому-то удалось договориться, где-то россияне подкармливали украинских детей, как когда-то немецкие фашисты подкармливали советских. Многие русские точно так переживали и расстраивались. То есть они показывают разные стороны, чтобы создать объективную картину — как оно там было.
Это никак не оправдывает то, что они там делали. Но это создает мостик понимания, как относиться к этому в будущем.
По мнению психолога, последствия участия в войне — это разногласие по принципу: кто-то пацифист, а кто-то считает, что «добро должно быть с кулаками»:
— Этот раскол, он страшнее, чем, когда человеку приходилось убивать. Непонимание, неподдержка будут будоражить, будут бурлить.
По словам Елены Ивановой, есть вероятность, что средствами психологии вероятность осложнений будет снижена. Примером того, что психика может быть вполне устойчива, можно привести Израиль. Здесь сильна идея, они знают, за что борются, они на своей земле, и в то же время им приходится убивать. И это не просто люди, которые послужили какой-то срок — взяли автомат, узнали, где мишень.
Среди граждан Израиля есть те, кто реально убивает. И это не мешает Израилю быть страной культурной, многонациональной и многорелигиозной:
— Думаю, у Украины достаточно хорошие связи с Израилем — страной, которая находится в состоянии перманентной войны, в постоянных угрозах и терактах. У них уникальный опыт, проверенный годами. Украина может взять этот опыт, и начать его использовать. Кроме того, восемь лет военных действий даром не прошли. И жить с этим в Украине умеют. И если бы не эта агрессия России теперь, я думаю, Украина могла бы построить вполне нормальные отношения с россиянами.
Елена Иванова уверена, что последствия в войне для каждого ее участника зависят от типа личности, от темперамента, от багажа и прежнего опыта.
— Все будет по-разному, поэтому нельзя сказать, что все будет окей. Скорее всего, нет, не будет окей. Но благодаря тому, что сейчас и время другое, и возможности другие, то последствия войны можно будет пережить быстрее и легче.
Добро пожаловать в реальность!