К исходу десятого месяца войны стало очевидным, что у нее имеются три стороны: Россия, Украина и Запад, консолидированный вокруг США (как сказали бы юристы об этом участнике военного процесса – третье лицо с самостоятельными требованиями). При этом у каждой из сторон имеется не один, а целых два образа победы – стратегический и тактический, пишет политолог Владимир Пастухов.
Для России стратегическая победа, то есть программа максимум, – это изменение политического режима в Украине и создание в ней российского протектората (разумеется, полная демилитаризация и русификация Украины в советском стиле являются частью этого образа). Тактической победой, позволяющей сделать паузу в войне, Кремль очевидно считает легализацию аннексированных территорий, включая Крым и еще четыре вновь присоединенных области.
Для Украины стратегической целью является революция в России, которая станет следствием военного поражения России и следствием которой, в свою очередь, станет распад России как геополитической реальности, что устранит для Украины перманентную экзистенциальную угрозу войны. Этот образ победы неотделим от цели возвращения Крыма, поскольку реоккупация Крыма в практическом плане возможна только в сочетании с такой политической революцией. Тактической победой Киев может считать возвращение к статус-кво, который существовал на 24 февраля 2022 года, после чего он мог бы теоретическии начать переговоры о перемирии.
Для США и их союзников стратегической целью в настоящий момент является корректировка политического режима в России, при которой в ней к власти приходит «прозападная» элита, которая соглашается на мир с Украиной на приемлемых для последней условиях, однако более глубокая реструктуризация России частью этого образа победы не является. В тактическом плане для Запада победой можно считать возвращение к статус-кво, существовавшему до 24 февраля 2022 года. После этого Запад будет выстраивать вокруг России санитарный кордон и вести холодную ресурсную войну, дожидаясь, пока в Кремле образуется перегной. К судьбе Крыма Запад индифферентен (не на словах, а на деле, конечно).
На мой взгляд, сложности с поставками вооружений в Украину, их дозированное, «пипеточное» предоставление связаны не столько со страхами разбудить «русского медведя», - он и так давно не спит, - сколько с тем, что у США и Украины существует совпадение лишь тактических целей (и соответственно образов победы) и сохраняются существенные различия в подходах на стратегическом уровне.
Где пролегает граница между тем, что достижимо благодаря никем не предсказанному и никак не просчитанному сопротивлению украинцев и упорству ВСУ, и тем, что недостижимо в силу отсутствия у Украины собственной ресурсной базы для ведения длительной войны? Реальность, которую мы мучительно пытаемся предугадать, будет точкой встречи этих двух измерений.
Какую-то часть недостающей ресурсной базы может заместить Запад. Масштаб этого замещения зависит от трех факторов: наличия соответствующих ресурсов на самом Западе (очевидно уже, что в наличии есть отнюдь не все, что Украина просит, и далеко не в нужных Украине количествах); готовности этими ресурсами делится, исходя из соображений собственной безопасности, в том числе из опасения оказаться втянутыми в конфликт напрямую; общественной поддержки Украины, которая должна быть достаточно высока, чтобы блокировать естественное желание снять со своих плеч бремя экономического кризиса путем компромисса с Путиным.
Кремлю необходимо пройти в этой ситуации между Сциллой и Харибдой. С одной стороны, ему надо предпринять какие-то действия, ведущие к быстрой победе в этом конфликте, то есть до того, как Украина сможет нарастить свою ресурсную базу за счет Запада до объемов, позволяющих ВСУ вести эффективные наступательные операции. С другой стороны, ему не надо предпринимать никаких действий, которые смогут пошатнуть баланс общественного мнения и привести к резкому увеличению военной и финансовой помощи Украине, в том числе путем предоставления вооружений большей (скажем, до 600 км) дальности.
Таким образом, выбор между концептом затяжной, вялотекущей, позиционной стратегии, в ходе которой упор делается не на действия армии на фронте, а на террор в отношении гражданского населения и разрушение энергетики Украины, и активной наступательной стратегии с новой попыткой атаки на Киев является не чисто военным, а военно-политическим вопросом.
Я склонен думать, что решение по этому вопросу в силу его сложности и плохой просчитываемости всех последствий (которые наступят отнюдь не на поле боя) до сих пор не принято. Нет ничего удивительного в том, что Путин усиливает давление на военных, пытаясь заставить их сделать за него выбор, который он может сделать только сам. Наступать или не наступать на Киев – вопрос не столько военной стратегии, сколько политической интуиции. Это игра ва-банк. Можно сорвать куш, а можно и все просадить.
Я думаю, он обратится к народу, когда примет решение. А пока они готовятся одновременно и к блицкригу, и к вечной войне.
Если спрямлять углы, то в 2023 году для Путина вырисовываются два возможных стратегических продолжения своей «большой игры»: или уходить в оборону, сосредоточившись на терроризировании гражданского населения Украины и разрушении ее экономики, или попытаться изгольнуться и развернуть вспять колесо военной фортуны, организовав новый бросок на Киев с территории Беларуси.
Путин, как принято, до последнего будет сохранять неопределенность и наводить тень на плетень, то заявляя о готовности к очень долгой войне, то имитируя лихорадочную военную активность, свидетельствующую о подготовке к чему-то. К чему именно он склонился, мы, скорее всего, узнаем постфактум, если нам не расскажет об этом американская разведка. Но и в последнем случае мы ей не поверим.
И то, и другое продолжение имеет для Путина свои преимущества и свои риски, так что выбор совсем не прост.
Уход в оборону и начало длительной «ресурсной» войны является более предсказуемым сценарием. В устойчивости режима у Путина особых сомнений сегодня нет, имитация народной войны позволяет держать массу в отмобилизованном состоянии продолжительное время. Более того, сама война и есть главное средство мобилизации населения: тема коррупции в условиях войны уходит на второй план, оппозиционная деятельность приравнивается к диверсионной, консолидация вокруг вождя происходит практически автоматически, без приложения каких-либо серьезных усилий. Война – это, в принципе, еще одна новая зона политического комфорта для Путина, и у него нет серьезных мотивов ее покидать.
Но в долгосрочной перспективе риски начнут превышать политический профит. Поэтому долгая война как радует, так и пугает Путина. Ходят всякие грефы и набиулины, нашептывают всякие гадости. Понятное дело, что паникеры, но вдруг. Ведь санкции - как кислородное голодание. В принципе, к жизни высоко в горах можно приспособиться, но при больших нагрузках голову может повести, и нога соскользнет в пропасть. Запад пока не балует Украину современным наступательным вооружением, но может ведь и передумать. Людям, пережившим полгода массированных ракетных обстрелов, терять нечего, и подмосковные вечера тогда станут менее томными. Так или иначе, но уровень энтропии в случае затягивания войны будет нарастать. В какой точке в Россию в терновом венце революций снова придет «шестнадцатый год» никто, конечно, не знает, но рано или поздно придет. Встреча с ним в планы Путина не входит, и поэтому он постоянно будет искать способы ускорить окончание войны на выгодных для себя условиях.
Ускорение возможно в положении Путина только за счет дополнительных рисков, что не совсем в его характере. Чтобы ускориться, надо наступать на Киев и устанавливать там свою власть с каким-нибудь Януковичем-Рабиновичем в качестве прокладки. Но даже самое хорошо подготовленное наступление есть дело совершенно непредсказуемое. Вернее, так: одно можно предсказать совершенно точно – открытых ворот и ключей на подушечке точно не будет. А раз так, то эпохальное наступление может обернуться какой-нибудь уж совсем ненужной Цусимой. Путин суетится и хочет получить от генералов гарантии, а какие могут быть гарантии в скифской войне? Как ни верти, всю ответственность за это наступление придется брать на себя, что уж совсем нехорошо.
Тут еще и сроки поджимают. Позже конца февраля начинать нельзя – там впереди опять распутица, на этот раз весенняя. Если тянуть до лета, то украинцы накопят слишком много вооружений и начнут первыми. Да и внутри России «злые языки» начнут спрашивать – а чего это мы там так подзадержались? В общем, куда ни кинь – всюду клин. Так что не только мы, но и сам Путин входит в Новый 2023 год в обстановке нервозности и раздражения. Но нам легче. Мы можем злиться на него, а ему остается злиться только на самого себя. Сам себя загнал в бутылку, а теперь пытается вылезти обратно через узкое горлышко. Но что-то там застряло у них…
Добро пожаловать в реальность!