Что происходит в Казахстане спустя месяц после начала протестов, Филину объяснил научный сотрудник Московского Центра Карнеги Темур Умаров.
– Можно ли сегодня точно ответить: что произошло месяц назад в Казахстане? Это были стихийные протесты или заговор против Токаева?
– Можно, конечно, повесить один ярлык на все случившееся, но на самом деле происходило много чего и сразу – мирные массовые протесты (возможно, самые масштабные за всю историю независимого Казахстана) и не только они.
То, что мы наблюдали в Алмате, особенно 4-5 января, было не совсем мирным протестом, на улицах были, в том числе, банды, связанные с криминальными группировками, у которых был доступ к огнестрельному оружию, что совершенно непривычная ситуация для Казахстана. И как теперь проясняется, немирный протест каким-то образом был связан с группами внутри власти.
Поэтому я не стал бы вешать один ярлык и говорить, что наблюдались только протесты или только межэлитный конфликт – было и то, и другое вместе.
– К каким последствиям привели протесты?
– Протесты подняли на поверхность все те проблемы, о которых казахстанское общество говорило много лет. В особенности это касается социальной несправедливости и экономических проблем – особенно для жителей небольших городов и районов, для жителей территорий, которые в основном специализируются на добыче ресурсов.
Сам факт того, что именно с протестов там начался нынешний политический кризис, ставит этих людей в фокус внимания правительства. Мы уже видим, как президент Токаев много чего пообещал людям, которые в первые дни стояли на улицах.
С одной стороны, прошедшие события для протестующих обернутся повышением участия государства в их экономической и социальной жизни, попыткой улучшить положение в стране и более справедливо распределить ресурсы, которые теперь концентрируются практически в одних руках – в руках больших корпораций.
А обратная сторона произошедшего – усиление государственного контроля, усиление силового крыла в правительстве. Подобный кризис, который ставит под вопрос стабильность режима, оборачивается тем, что голос силовиков становится громче при принятии решений. Мы уже видим, как Токаев реформирует, реконструирует силовое крыло, ставит на руководящие посты максимально лояльных себе людей, и в целом делает большую ставку на силовые структуры.
– Назарбаев перестал быть главой Совбеза, лишился председательства в правящей партии, отменено обязательное одобрение им госинициатив. Значит ли это, что Назарбаев превращается в обычного, пусть и богатого, пенсионера, и за ним не остается власти и влияния?
– Пока что все действительно так и выглядит. У Назарбаева не остается институциональных, легальных инструментов, чтобы вмешиваться в политический процесс.
Скорее всего, мы уже не увидим камбэка Назарбаева – в силу его пожилого возраста.
Но я не стал бы списывать со счетов его родственников, которые все еще влиятельны, несмотря на то, что их присутствие в политических институтах Казахстана уменьшается, они теряют свои должности. Но остается их влияние через большое число родственников, лояльных людей, друзей.
– Есть ли в Казахстане признаки передела собственности, которая принадлежит семье Назарбаева, его родственникам?
– Пока что этих признаков нет. Но, повторюсь, родственники Назарбаева активно лишаются своих должностей.
– Согласно последним данным, которые озвучивали власти Казахстана, в ходе массовых беспорядков были убиты 225 человек, из них – 19 силовиков. Насколько эти цифры могут соответствовать действительности?
– Думаю, они соответствуют действительности, поскольку в наше время трудно скрыть такую вещь как смерть: у каждого есть телефон, у каждого есть родные и близкие с выходом в интернет.
И есть в Казахстане пусть и не очень большое, но все же активное гражданское сообщество, более-менее независимые СМИ и пристально следящие за ситуацией НКО. Думаю, было бы очень непросто скрыть реальное количество погибших.
Другое дело, как власть говорит о жертвах. В основном не как о невинно погибших протестующих, а скорее, как об экстремистах и террористах.
– В Казахстане власти отчитались о расследовании 98 уголовных дел по фактам превышения власти полицией в отношении участников митингов. Как следует воспринимать их заявление, действительно ли это серьезное намерение?
– Сегодня, когда все довольно прозрачно, когда все наблюдается и комментируется, когда правозащитники имеют неопровержимые факты о том, что люди подверглись насилию со стороны полицейских и других силовиков, власти невозможно на это не реагировать.
Особенно с учетом того, что власть себя во многом дискредитировала, Токаев пошел на беспрецедентный шаг, отдав приказ стрелять на поражение. Это были настолько крайние меры, что после них должна быть проведена работа по общению с обществом.
Думаю, власть сейчас очень аккуратно будет вести себя по отношению к любому недовольству со стороны общества – чтобы не поднять новую волну возмущения.
– Из Беларуси расследование по фактам превышения власти полицией выглядит удивительно. У нас, несмотря на убийства, избиения, пытки, власти с момента начала протестов демонстративно не завели ни одного уголовного дела в отношении силовиков.
– В чем отличия Казахстана от Беларуси? Во-первых, в том, что он действительно проводит многовекторную политику. Присутствие Запада в Казахстане не символическое или искусственное: например, в стране много американских компаний, добывающих нефть – главный источник доходов Казахстана. Европейские компании активно закупают казахстанскую нефть, да и в целом ЕС – главный партнер в торговле Казахстана.
Казахстан сильно экономически зависит от того, что о нем сейчас будут говорить на Западе, как там будут реагировать на недавние события.
С экономической точки зрения страна не может позволить себе заменить все западное присутствие в стране российским. Это заставляет руководство Казахстана быть более покладистыми в плане реакции на общественный запрос, когда доходит до насилия со стороны полиции.
В Казахстане очень сложно представить массовые репрессии, которые наблюдаются в Беларуси, и потому, что общество устроено иначе. Важную роль играют родственные связи. Протестующий, которого задержали и избили в полицейском участке, может оказаться сыном важного бизнесмена, что будет иметь последствия.
Поэтому массовых репрессий и нет, а те, кто подвергает общество насилию, скованы родственными связями внутри казахстанского общества.
– На днях Лукашенко отметил успешную миротворческую операцию сил ОДКБ в Казахстан: «Пройдет время – в учебники запишут. Это была блестящая операция». Как на самом деле стоит оценивать эту миссию для Казахстана?
– Лукашенко, видимо, решил, что при протестах в Казахстане наступил его звездный час. Решил напомнить всему миру, что он еще существует, что его слово еще важно в международной обстановке.
Конечно, как первая миротворческая кампания, в которой ОДКБ продемонстрировала, что она существует не только на бумаге, что у нее действительно есть возможность мобилизовать силы за короткий период времени, миссия в Казахстане запомнится.
Но для Казахстана ввод миротворческих войск ОДКБ играл чисто символическую роль. В реальности они ничего не сделали, они не противодействовали протестующим на улице, не участвовали в стабилизации ситуации. Просто прилетели, сфотографировались для отчетности и улетели через несколько дней.
Целью этой символической кампании была демонстрация того, что на стороне Токаева ОДКБ, а именно Москва, что никакие силы внутри Казахстана не могут составлять ему конкуренцию, т.к. за спиной президента поддержка со стороны России и Путина.
– В СМИ можно встретить мнение, что Токаев смог развести Путина и Лукашенко на смещение их старинного коллеги Назарбаева.
– Не соглашусь с этим мнением. Если смотреть на ситуацию беспристрастно, то волнения в Казахстане были также шагом против Назарбаева. В его планах было проведение транзита власти как можно более медленно и аккуратно. Назарбаев сам, без давления, методично передавал свои полномочия в руки Токаева. Постепенно Токаев стал бы тем, кем оказался по итогам этого кризиса.
Мне кажется, весь кризис происходил без ведома самого Назарбаева. Он не был заинтересован в том, чтобы своими руками разрушать свои же собственные планы.
Те, кто говорит, что Путин предал Назарбаева, не учитывают факт, что режим, по сути, сохранился. Назарбаев жив, и у него остались гарантии безопасности, он продолжает пользоваться всеми благами, его собственность не отобрали, родственников не посадили. Катастрофы для Назарбаева не произошло.
– Насколько возросла зависимость Казахстана от России после недавних событий?
– Мне кажется, ненамного. В руки России не попали новые рычаги давления на руководство Казахстана. Новых договоренностей между Москвой и Астаной нет.
Кроме того, те, кто считает, что теперь Россия будет требовать что-то взамен за свою помощь Токаеву, упускают важный момент, из-за которого Москва влезла в кризис. Россия руководствовалась не желанием получить от властей Казахстана какие-то обещания, а своими опасениями, что кризис зайдет слишком далеко и начнет угрожать российским интересам, в первую очередь, безопасности – у двух стран огромная по протяженности граница.
Вряд ли РФ хочет соседствовать не со стабильным и похожим на себя политически режимом, а с государством с хаосом внутри.
Да и потом Москва и так выиграла от своего кратковременного вмешательства: сохранила дружественный режим, продемонстрировала, что ОДКБ – действующая организация, а Россия в Центральной Азии остается влиятельным игроком.
Добро пожаловать в реальность!