Владимир Бережков – известная и очень противоречивая фигура в мире белорусского спорта. 19 лет, с 1995-го по 2014-й, он был главным редактором «Прессбола» – самого яркого спортивного СМИ Беларуси 1990-2000-х, которое не боялось освещать самые горячие темы, с какими бы уровнями традиционно связанных со спортом силовиков и властных структур эти темы ни пересекались.
А потом Бережков вдруг ушел в минское «Динамо» – клуб, который его газета не раз критиковала. При новом генменеджере «зубры» вышли в плей-офф КХЛ – а после гендиректора Максима Субботкина, а следом и самого Бережкова посадили за решетку по обвинению в нанесенном госструктуре ущербе. После почти 8 месяцев несвободы, закончившейся через удовлетворенное Александром Лукашенко прошение о помиловании, карьера Бережкова стала выписывать интересные повороты – работа главным по маркетингу в АБФФ с концепцией «Белыя крылы», попытка устроить еще один спортивный телеканал, работа над проектами издания, известного под названием «Советская Белоруссия», наконец, должность спортивного директора в федерации хоккея. 11 ноября Бережков покинул ФХБ – ее глава Дмитрий Басков объяснил, что «настало время идти дальше». Вечером того же дня человек, очень похожий на Баскова, окажется в центре цепочки событий на площади Перемен, приведшей к гибели Романа Бондаренко.
Бережков же оказался готов к большому и открытому интервью – этим воспользовался Никита Мелкозеров со своим каналом «жизнь-малина». В полуторачасовом видео, записанном в день похорон Бондаренко, Бережков рассказал о своем отношении к Лукашенко и Баскову, которого продолжает считать хорошим человеком, схемах в «Динамо», из-за которых потерял 100 тысяч долларов и квартиру, собственном аде на Окрестина еще в 2015-м, сделке «Прессбола» с АБФФ при Румасе и своем отказе возвращаться в издание, репосте аккаунтом федерации хоккея речи «Любимую не отдают»... Разговор получился ровно таким же противоречивым, как и сам спикер – и оттого еще более интересным. Ну а в текстовую версию мы выбрали самое-самое.
Лукашенко сильнейший, год назад всех устраивал – но предал «любимую», так что голосовали бы и за собаку
Я ни разу в жизни не голосовал за Лукашенко. Мне про Александра Григорьевича стало понятно все еще в 1994 году. [При этом] я считаю, что Александр Лукашенко – очень сильный политик, а на постсоветском пространстве вообще сильнейший: по долгожительству, по тому, как он сумел вырулить и всех поставить на место. Допустим, Беларусь много раз в своей истории могла потерять суверенитет и стать одной из губерний России, но этого не произошло.
У меня был очень интересный эпизод: «Прессбол» закрыли, это сделал Вячеслав Францевич Кебич (первый премьер-министр Беларуси, главный соперник Лукашенко на выборах-1994 – прим. Tribuna.com). Мы поехали тогда искать место, где зарегистрироваться, и нашли убежище в Молодечно. Тогда в Молодечно мэром был покойный Геннадий Карпенко, а заместителем у него был покойный Виктор Гончар. И я спросил у Гончара: «Витя, а почему ты поддерживаешь Лукашенко? Мне кажется, что у тебя другое мировоззрение и менталитет, ты просто его не можешь по определению поддерживать». Он сказал: «Он – единственная фигура, которая может лбом пробить стену. Только он может свалить Кебича, больше никто на это не способен. Пусть победит, а мы его потом поставим на место». Была большая конкуренция, каждый мог выбрать себе путь, пойти и поставить всех на место. Можно, конечно, относиться к моим словам по-разному, но я спрошу: а кто еще поставил бы на место?
[Сейчас] в первую очередь я считаю, что Лукашенко предал «любимую». Как на 26-м году правления он мог допустить такую ситуацию? Как можно было сделать ставку только на силовиков, как можно окружить себя такой слабой интеллектуальной элитой? Нужно оставаться сильным политиком, если ты хочешь сохранить власть. Сегодня это не сильная политика, совершенно. Это слабая политика, которая опирается на силовые методы и имитацию диалога. Отрицательная селекция привела к тому, что практически весь интеллект в окружении ближайшем оказался вымыт. Кочанова идет к студентам – ну потренируйся ты, прежде чем выходить и увещевать! Разговор как с первоклашками, как будто мы тут все дураки. Она же сама задавала вопросы, сама на них отвечала: «Что мы неправильно делаем? Мы все правильно делаем».
Буквально год назад один хороший бизнесмен при мне делился: «В 1994-м был категорически против Лукашенко и всегда голосовал против него, а сейчас буду голосовать за. Меня все устраивает: сильно не кошмарят, по улице можно ходить. В принципе, я занял свою нишу», – и так далее. В принципе, в этом состоянии были мы, большинство. Я не сомневался вообще, что все так и будет. Но потом власть начала делать ошибку за ошибкой, погрузила себя в комфортное состояние, хотела слышать только хорошие новости и опираться только на один центр силовой. [Началась] вакханалия вокруг выборов, когда сажают одного кандидата, второго, одного не выпускают, другого запускают. «Забыли, как в Андижане – мы напомним», – меня просто шокировало.
Я сам голосовал против, потому что мне это просто надоело. За Тихановскую? Да, против того, что происходит. У меня все протестовало внутри. Народ проголосовал бы за собаку, за кота проголосовал бы, потому что народ просто голосовал против.
Система рушится из-за ошибок высшего круга, но на другой стороне нет сильного лидера – а с другим есть риск стать губернией России
От новостей о Романе Бондаренко у меня внутри все опустилось. Еще одна жертва, очередная, и сколько их еще будет – непонятно. Понятно, что люди переживают, многие потеряли сон. Комфорт, физическое состояние наше ухудшилось. Я уже отписался от многих Telegram-каналов, так сказать, пытался себя в скорлупу опять загнать, но все равно. Пугач сказал, мол, я отписываюсь, потом подписываюсь – у меня ровно такое же состояние. Я не могу, меня просто рвет. У меня жена не спит, я не сплю. Просто ночью, бывает, в 3 часа ночи лежишь на подушке и об этом думаешь. Как с этим жить? Это невозможно. У нас все в семье думают [о происходящем] одинаково примерно. Кроме мамы, к сожалению. Мама совершенно по-другому думает, она в телевизоре, ее оттуда не вынуть.
Говорят, что сегодня эти и эти предатели, отморозки, дебилы, крысы. А это люди, которые доведены дефолтом законов, дефолтом всего, что может обеспечить и должно обеспечить государство. И когда это общество видит несправедливость, то, естественно, оно протестует. Я категорически против репрессий. Считаю, что власть должна иметь конкурентов, только это является во всех областях залогом развития государства и общества. Не могу смириться с тем, как насилуют людей, как «насилуют любимую». Если любимую насилуют, то любимая уходит.
Как и Бондаренко, я служил в [ныне части внутренних войск] 3214. Мы тогда учились разгонять протесты, но стрелять учили нас мимо. Нас учили, что если ты применяешь оружие и стреляешь резиновой пулей в самом крайнем случае, то его нужно держать под углом в 45 градусов, чтобы оно ни в коем случае не попадало напрямую. Это был закон. Все понимали, что ты не можешь применять оружие против толпы. Ты, по определению, не можешь применять оружие там, где находятся женщины и дети. Что бы ни случилось, ты не можешь этого делать.
Раньше, даже в 1990-е, не было такого страха, когда ты выходишь на улицу. Я человек не слабый и обученный – может быть, поэтому. Был посильнее, мог убежать, мог дать в пятак. А сейчас ощутил, что после всех событий я иду и оглядываюсь. Захожу в подъезд – оглядываюсь. Иду по коридору – смотрю, не стоит ли кто. Все время думаю, что меня сейчас кто-то примет или пригласит на беседу. Я впервые такое ощутил. Сейчас страшнее. Надеюсь, что большая кровь не прольется. Вот самое большое желание.
Сейчас, мне кажется, ситуация уходит в штопор, то есть все окружение Лукашенко продолжает совершать ошибки одну за другой. Даже если просто ничего не предпринимать, то эта система сама себя уничтожает. В нынешней ситуации для топ-чиновников Лукашенко должен быть сакральным, функционеры среднего звена должны быть просто лояльными, все остальное должно быть покорно. Не важно, что не любят, главное, чтобы боялись. Но такому подходу долго не протянуть, он обречен. Чиновники топ-уровня признаются, что они потеряли «флажки»: «Мы не знаем, что теперь можно, а что нельзя, не понимаем, что хорошо, а что плохо, не понимаем, что вызовет гнев, а что милость государя». Они сегодня в полной растерянности. Если бы появился сильный лидер, то они за ним пошли бы. Так как лидера нет, а прагматизм работает, то нет и массового исхода.
Я думаю, что [нынешняя] турбулентность продлится еще долго, к сожалению. А потом еще дольше будет строительство чего-то нового. Что должно произойти, если сегодня победит революция? Кто придет вместо Лукашенко? Слабый политик через год-два принесет разочарование в революцию. Это то, что произошло со всеми нами в начале 1990-х. Что должно произойти, чтобы это разочарование не наступило еще раз, кто должен прийти? Я отдаю себе отчет, что должен прийти сильный политик. Тот политик, который поставит все на место. Кто отдаст 40 миллиардов долларов долгов, чтобы мы не стали губернией России.
Мне кажется, что все будет в итоге хорошо, но нескоро.
В Баскова на площади Перемен легко поверить – он по жизни «ходит по краю», а для Бережкова остается хорошим человеком
Участие в событиях на площади Перемен человека, похожего на Баскова? В это легко поверить. Потому что об этом, во-первых, свидетельствует опубликованная аудиозапись и материалы с камер видеонаблюдения. И я просто хорошо знаю Диму, как мне кажется. В принципе, думаю, что он, естественно, не отдавая себе отчет в том, что может произойти, не думая о последствиях, он мог там быть.
Записи с голосом, похожим на голос Баскова? Нет идеальных людей. У каждого из нас есть «червячок», скелет в шкафу, а у некоторых и несколько. У меня тоже много грехов. Ты никогда не знаешь, к чему это приведет. Ты думаешь, что пронесет, что ничего страшного. Тем более кредо самого Баскова: «Для того чтобы чего-то достичь, нужно ходить по краю». Так и тут: ты выезжаешь, закидываешь в бус человека или смотришь, как это делают, а оказывается, что это похищение, тяжкое преступление.
Я понимаю, о чем ты хочешь и можешь спросить, понимаю реакцию, которую могут вызвать мои слова у социума, но я могу совершенно твердо сказать, что я очень хорошо отношусь к Дмитрию Юрьевичу Баскову. Я его считаю своим приятелем. У нас разные политические платформы, разный бэкграунд, разные истории, разные предметы поклонения, но я очень уважаю его взгляды и его менталитет.
Всем известно, что он тренер Николая Лукашенко. Он его с детства вел, и мальчик к нему привязался. Басков хороший отец и хороший человек, естественно, он так же относился и сейчас относится к Коле. Александра Лукашенко он воспринимает как фигуру сакральную, искренне считает и мне не раз говорил, что если бы не Лукашенко, то у нас бы все рухнуло, мы бы развалились, «камни бы упали с неба, земля бы раскололась». Басков предан всему на свете, в том числе своим заблуждениям.
Из-за политики от «Прессбола» стала зависеть судьба боссов АБФФ, поэтому издание стало обременительным
Я с большой тревогой ожидаю перемен в «Прессболе», они грядут (интервью записано до ухода Дмитрия Герчикова с поста главного редактора – прим. Tribuna.com). Ситуация тяжелая не с точки зрения финансов – пипл хавает контент, с рекламой все нормально. Но сегодня «Прессбол» ставит на карту судьбу руководителей федерации футбола. Бьют не по паспорту, а по морде. Если Герчиков публикует первую полосу со стихом Янки Купалы «А хто там ідзе?» (она сопровождалась фото с большими БЧБ-флагами с митинга в Минске 16 августа – прим. Tribuna.com), то все видят, что это опубликовал [глава АБФФ Владимир] Базанов. Когда вышла эта первая полоса, я счел своим долгом поддержать Герчикова. Дима пришел в очень тяжелой ситуации (стал главным редактором 1 июля – прим. Tribuna.com). Он пришел развивать спортивное издание, пришел с трендом писать о спорте с позитивом. Никто не мог предполагать, что после 9 августа повестка станет совершенно другой. Спортсменов дубасят и арестовывают – делать вид, что это не про нас? «Прессбол» так по определению делать не может.
Сделка с федерацией (в 2013-м АБФФ вошла в число учредителей ООО «Прессбол-91», контролирующего издание – прим. Tribuna.com)? Тогда Румас гарантировал полную независимость. Все задокументировано. Закреплено, что федерация футбола не может сменить редактора, ее должны поддержать точно еще несколько учредителей. И эта ситуация никого не мучала, не дергала и не стесняла до нынешних времен. А я не думал, что мы дойдем до такого политического кризиса. Много ли АБФФ отдала «Прессболу»? Это по тем временам была нормальная средняя сумма – порядка двухсот тысяч [долларов], которые были инвестированы в «Прессбол». Это была сделка на развитие.
Был ли я доволен (Бережков тогда был главным редактором издания – прим. Tribuna.com)? Конечно. Я готовил себе уход, и мне ни в коем случае не хотелось оставить после себя пепел. На то время мы немножко просели с финансовой точки зрения. У меня было желание совершенно четкое поднять зарплаты, мотивировать людей, чтобы они не уходили, купить новое оборудование на сайт. Мне хотелось оставить после себя благополучное, хорошее место, в котором какое-то время вообще не нужно будет думать о деньгах. Я своей цели достиг. Получил ли лично что-то со сделки? Около 10–15 тысяч долларов – они и сейчас в «Прессболе», в каком-то стабилизационном фонде. Я в «Прессболе» не имею ничего, всю свою долю отдал в редакцию – подчеркиваю, отдал, а не продал. В чем выгода? Какое то время я получал хорошую зарплату порядка тысячи долларов. Скажу, что в «Динамо-Минск» пришел на такую же. В «Прессболе» в 1990-х была одно время зарплата в 20 долларов. Правда, тогда ты мог с долларом зайти на Комаровский рынок и вынести две сетки, но все равно 20 долларов – это небольшая сумма.
Почему я отказался снова возглавить «Прессбол»? А ты откуда знаешь? Во-первых, я убил в себе журналиста. Я об этом не просто объявил, а почувствовал. Я сейчас побыть в тени, не хочу больше ходить по солнцу. Во-вторых, я в любом случае «бронзовый». Помню прекрасно, что когда я шел по коридору «Прессбола», то все становились спиной к стенке и давали мне пройти. Я боялся этого состояния страшно. Понимал: меня погрузили в теплую ванну. Мне уже не все говорят, со мной уже не так спорят. Уже все идет к деградации. Мне кажется, что эту страницу я перевернул. Третья причина: я для власти сегодня токсичен. Если говорить о том, как сделать для развития «Прессбола» больше и лучше, должна прийти какая-то независимая фигура, которая будет налаживать новый диалог с учредителями или будет вести «Прессбол» в самостоятельное плавание. Это тоже возможно. Я думаю, что сегодня этот актив для федерации футбола стал непрофильным из-за политической ситуации. При Румасе он был совершенно профильным, а теперь другая повестка, он стал обременительным. Я думаю, что учредители с легкостью согласятся продать этот актив. Но решать должен не я.
Савилов не был готов увольнять людей за позицию, «Любимую не отдают» в соцсети ФХБ – поддержка «друзей из федерации баскетбола»
Я не могу назвать основную причину, почему ушел [Геннадий] Савилов (подал в отставку с поста главы ФХБ 26 августа, его сменил Дмитрий Басков – прим. Tribuna.com). Я очень был огорчен. Мне кажется, что он потянул массу за людей. Он не был готов к массовым увольнениям людей, которые подписались под письмами политического характера, которые выходили на демонстрации. Я обращался к коллективу [федерации] и говорил, что никто не запрещает выражать позицию гражданскую, но вы должны отдавать себе отчет в том, что уберут не вас, а руководителя. Мне так кажется, я как в воду глядел.
Я 2,5 года на своей работе в ФХБ выполнял поручения президента: «Президент сказал популяризировать хоккей, президент сказал достигать спортивных результатов и вернуться в группу А национальной сборной». Самая главная задача, которая передо мной стояла, – это зарабатывать деньги, за короткий период стать самодостаточными, самоокупаемыми и не смотреть в сторону подачек Минспорта. Савилов ничего не требовал из того, что я посчитал бы зашкваром и что выходило бы за рамки этих задач. Мы зарегистрировали сетевое издание Hockey.by с задачей популяризировать и продвигать хоккей. На сайте не было ни одного политического лозунга, агитации.
Публикация видео с речью Лукашенко «Любимую не отдают» (она незадолго до выборов появилась в аккаунтах ряда федераций, в том числе футбола и хоккея – прим. Tribuna.com)? Это был единственный случай политического характера. К этому делу сайт Hockey.by никак не причастен. Мне позвонил [чиновник администрации Лукашенко и глава федерации баскетбола Максим] Рыженков и сказал: «Не поддержите ли вы нашу инициативу? Мы в фейсбуке дали вот это». Я отдал SMM-щику своему: «Федерация баскетбола хочет, чтобы мы поддержали такую инициативу». Мы сделали репост из фейсбука в фейсбук (в публикации Facebook-аккаунта ФХБ нет никаких признаков репоста, она сделана напрямую от имени страницы федерации – прим. Tribuna.com). Савилов удивился, откуда это появилось, я ему объяснил, он сказал: «А ну ладно, все». Точка. Мы сами ничего не инициировали, просто проинформировали, что вот с такой инициативой выступили наши друзья из федерации баскетбола. Это никого не красит? Мы сетевое издание, должны отдавать разные точки зрения. Соцсеть федерации – это филиал Hockey.by. Этим мы обозначили, что за государство? Федерация хоккея за государство, конечно.
Почему не опубликовали и символы объединенного штаба Светланы Тихановской? Кто их принес? Был креатив федерации баскетбола, мы его репостнули. Нормально это было. Сегодня любая лента спортивная «Прессбола» или «Трибуны» дает не только [Александру] Герасименю, но и [Василису] Марзалюк. У меня полфедерации было на митинге у Тихановской. Кто мешал принести какой-то креатив? Мы бы такое опубликовали, если бы с этой инициативой выступил бы какой-то известный спортсмен или известная федерация. Я в это верю. Мы бы огребли, но это было бы принципом. Не впервой находиться в такой ситуации.
Схема с «мертвой душой» стоила всего заработанного в «Динамо» и квартиры сверху, об аресте предупредили за пару часов
Задержали 13 августа [2015 года]. Допрашивали в Следственном комитете где-то часов с 11 утра до глубокой ночи. Сначала мне казалось, что это игра. У меня была завышенная самооценка, я думал: «Ребята, нельзя резать курицу, которая несет золотые яйца: я ж такой успешный, я ж такой крутой!» Сижу в СК, даю показания, тут же заходят работники клуба, приносят тебе документы подписывать, по [хоккеисту Артуру] Гаврусу контракт. Я думал, что это все проверка.
Я не верил в то, что это [задержание] возможно. Я не верил, что так можно поступить с человеком, который не воровал, не присвоил денег. Я не верил, что это произошло. Я не ####### [украл], я изворачивался из-за законов. По-глупому, по-тупому, я раскаиваюсь, я – дурак. Я ни в коем случае себя не оправдываю. Я ошибся. Ошибся в том, что для достижения цели все средства хороши. Я всю жизнь проработал в частном предприятии, где это была моя вотчина, мои деньги. Я их сам зарабатывал, я их сам раздавал. Как я их раздаю, каким способом? Главное – плати налоги и все. Схемы, как и каким образом поощрять людей: кого на курорт, кому в конверт, кому еще как-то, – это было уже делом техники. Я по инерции применил такую же логику и на госпредприятии.
Я был генеральным менеджером, который получал очень хорошие деньги. Об этом заботился генеральный директор (Максим Субботкин, задержан в июле 2015-го, обвинен в крупном ущербе и приговорен к пяти годам в колонии усиленного режима – прим. Tribuna.com). Хотя сначала я пришел на 17 миллионов [неденоминированных белорусских рублей], я больше не просил. Но генеральный директор давал мне больше. Мой грех состоит в том, что я эти деньги брал. Я заработал в «Динамо» около 100 тысяч долларов в общей сложности, которые я потом отдал, естественно, плюс еще прибавил к этим ста тысячам квартиру, которую я продал, [вырученные деньги] на штраф отдал за то, что меня выпустили по статье, мне присудили штраф (в статье 88-1 УК РБ сказано, что нанесшего ущерб госструктурам могут освободить от ответственности, если тот возместит ущерб, уплатит незаконный доход и выполнит «иные условия» – прим. Tribuna.com).
Генеральный директор щедро мне платил. Всем было очевидно, в том числе всем членам наблюдательного совета, что он получает мало из-за постановления 383 (принято правительством в 2013-м, ставило оклады спортсменов, тренеров и руководителей бюджетных команд в зависимость от их результатов – прим. Tribuna.com). Я тогда не знал, что он получает еще в каких-то местах, на мясокомбинатах – я потом это понял, когда читал уголовное дело, понял, что я последний лох, лошок настоящий. Я думал, что он получает 6 миллионов [неденоминированных белорусских рублей], и я его пожалел в том плане, что я получал 17 и выше, была премия 100%: там получалось 34 вообще, а потом еще премии за очки. Мне было совестно получать свои деньги, когда он получал 6 миллионов. Поэтому был нанят на работу человек, который в моем понимании существовал и работал. Для следствия это «мертвая душа». По факту деньги, которые получал я через эту «мертвую душу», сразу я передавал гендиректору. Вот в этом и весь криминал. Но он эти деньги тратил не только не себя, но и на нужды клуба. Есть статьи расходов, которые можно осуществить только за нал: БАДы, закупка разрешенных, но не лицензированных в Беларуси препаратов.
Могу рассказать один эпизод – такого характера эпизодов было очень много. Исполком федерации хоккея – в него входили [Экс-министр внутренних дел Игорь] Шуневич, [экс-глава Госпогранкомитета Игорь] Рачковский, другие очень серьезные люди – принимает решение, что на чартерных рейсах, на которых будут летать все белорусские хоккеисты, теперь будет посредник. Типа «Хоккейавиа». Я выяснил, что это просто перекачивание денег из государственного кармана в частный, и потом непонятно, куда и как эти деньги идут. Предложил сделать экспертизу. 13 августа [2015 года] мы собрались в «Белавиа» – и совершенно стало очевидно всем, что это шняга. Я сказал, что я подписывать контракт с «Хоккейавиа» не буду. Вышел, а тут один из высокопоставленных людей в «Белавиа» – у нас приятельские отношения – отвел меня в сторону и сказал: «Володь, тебя сегодня арестуют. Директор «Хоккейавиа» мне раньше сказал, что Бережков палки в колеса вставляет, но «мы его скоро уберем». А сегодня он мне конкретно сказал: арестуют». Это было 10 утра 13 августа. Я вышел обезумевший: я понимал, за что меня можно взять за задницу, и обреченно поехал в клуб. Названивал своему шефу и так далее, никто не брал трубку. И я понял, что все, видимо, я допрыгался. Когда я приехал в клуб, то меня уже там ждали. Поехали в ГУБОПиК , а потом поехали в СК.
На Окрестина был ад еще в 2015-м, гарантом жизни стало неопубликованное трехчасовое интервью
Первые дни в заключении? Ад. После допроса в СК повезли в Партизанский РОВД, там продержали в «стакане» вместе с деклассированными элементами, там воняло мочой, всеми прочими непотребностями. Потом под утро перевезли на Окрестина, а там и в мирное время был ад. То, о чем говорила Левченко, пытки и антисанитария предстали передо мной во всей красе. «Очко» в углу, к которому не подойти, потому что все вокруг в естественных надобностях, железная кровать, на которой кусок в грязи, пыли, буханка хлеба черствого раз в сутки, ни гулять, ничего. И ты в носках, в костюме и в галстуке. Ты даже не можешь стоять. Ну, естественно, кругом мат-перемат, унижения. Ты для них никто совершенно. Сами менты говорили: «Ну да, это Окрестина, это пыточная». Там происходят все признания, по-быстрому расследуются дела. Когда человек попадает в экстремальную ситуацию, когда он попадает в такие условия, он быстро колется. Когда к нему еще подсадят «наседку», как ко мне посадили там одну, потом вторую. На Володарке тоже со мной сидели две наседки, со статьями уже. Это люди, которые оказывают психологическое давление на человека, начинают: «Ты это расскажи, это расскажи и пойдешь домой». В общем, это пыточная. Может быть, в отношении каких-то там бандитов, закоренелых убийц и так далее это работает, не знаю. Но с точки зрения легализма, конечно, это неприемлемо. Это был ад, просто ад.
Сидел я в разных камерах с разными людьми в разных ситуациях. Казалось, что все, что я уже не выйду. Должен признать совершенно очевидным, что я должен быть благодарен Лукашенко за то, что меня выпустили. Это было его решение, я так думаю. Но если быть абсолютно честным, в первую очередь гарант моей безопасности сейчас – интервью, которое записано в 2016 году, когда состоялся суд над Субботкиным, и у прессы возникла ко мне масса вопросов. Я позвал ключевых игроков, с моей точки зрения, прессы: это журналисты [TUT.BY] Кирилл Клименков и [«Прессбола»] Слава Федоренков. Я сказал им, что у нас есть неограниченное количество времени, у нас нет никаких запретных тем, давайте, я вам отвечу на все вопросы, которые у вас возникнут, все подробно расскажу, покажу все документы, но публикуем видеозапись [интервью] только в случае, если я выживу из ума или если меня не станет. Трехчасовая запись этого разговора, с моей точки зрения, в какой-то степени является гарантом того, что меня до сих пор не шлепнули, я живой пока. Там серьезные вещи. Я предпринял шаг очень пограничный, очень рискованный. Но в результате я пока живой и пока на свободе.
Блиц
– Главное преимущество белорусов?
– Доброта.
– Главный недостаток белорусов?
– Памяркоўнасць.
– Вещь, которой белорусам стоило бы научиться?
– Смелость.
– Самый страшный грех белорусов?
– Трусость.
– Что удается белорусам лучше всего?
– Любовь.
– Вы хвалили «Карточный домик» – еще несколько сериалов, которые нужно посмотреть, чтобы понять эту жизнь.
– «Мастер и Маргарита» я бы поставил на первое место. Фильм «Платформа» нужно посмотреть просто через силу, чтобы понять, что происходит вокруг. А «Карточный домик» – это вообще про все.
– Три книги, чтобы понять эту жизнь.
– «Мастер и Маргарита» – первое место, второе – «Преступление и наказание», третье – «История одного города».
– Три страны, в которых обязательно стоит побывать?
– Германия, Япония, Соединенные Штаты. Это разные миры. Составить общую картину, как может развиваться цивилизованное общество.
– Три места в Беларуси, которые надо обязательно посмотреть?
– Нужно, конечно, Несвижский замок посмотреть. Беловежская пуща, Полесье. Много очень мест, которые можно посмотреть, Гродно, например.
– Три песни, от которых вам лучше становится?
– «Тры чарапахі», наверное, Песняры «В летнем саду» и The Show Must Go On или We Are The Champions.
– Жизнь – малина?
– Жизнь – это шанс.
Полное видео
Добро пожаловать в реальность!